— Ага! — воскликнул барон. — Отпечатки пальцев. Антропологические по методу Бертильона измерения, о которых тут толковал бандит этот?
— Да, это он ловко придумал, — сказал Энтони. — Я был восхищен его игрой, ну и включился в нее. И потом, было забавно наблюдать, как лже-Лемуан реагировал на мой рассказ. Услыхав про «ряды» книг, он в первую секунду явно растерялся, но в уме у него тут же родился план, и, как вы помните, он сразу же написал своей сообщнице записку с объяснением, где искать бриллиант. Записка была адресована мадемуазель Брун. Он приказал Тредуеллу доставить ее немедленно, что тот и сделал, просто-напросто поднявшись в классную комнату. Лже-Лемуан начал разоблачать меня, затягивая время и удерживая всех в Рыцарском зале. Он надеялся, что она успеет до нашего появления в библиотеке найти бриллиант и с ним скрыться.
Джордж откашлялся.
— Ну, знаете ли, мистер Кейд, — важно изрек он, — ваше поведение — верх безответственности. Малейшая осечка в вашем плане — и бесценное национальное достояние безвозвратно утрачено. Это глупо и легкомысленно.
— Боюсь, вам неизвестна одна важная деталь, мистер Ломакс, — вкрадчиво проворковал мистер Фиш. — Знаменитого бриллианта нет и никогда не было в библиотеке.
— Никогда не было?
— Никогда.
— Видите ли, — опять заговорил Энтони, — найденные нами вещицы графа Стилптича обозначали то, что должны были обозначать: розу. Вспомните: перламутровые белые пуговицы на алой картонке, чередование алых и белых полос в вязании и, наконец, заглавные «В». Все вместе — Война Алой и Белой Розы[161]. Мне это пришло в голову в понедельник, и я тотчас же поспешил в розарий. Но одновременно со мной эта мысль пришла и мистеру Фишу. Если стать спиною к солнечным часам, сделать семь шагов прямо, восемь — влево и три вправо — вы окажетесь у куста ярко-красных роз, которые называются «Ричмонд». Как видите, бриллиант искали только в доме, а копать в саду — никому не пришло в голову. Так что завтра с утра мы этим и займемся.
— Так, значит, эта история с книгами в библиотеке…
— Моя выдумка — чтобы заманить в западню мадемуазель Брун. Мистер Фиш наблюдал за библиотекой и, когда рыбка клюнула, свистнул, предупреждая меня. Кстати, мы с мистером Фишем поручили местной полиции блокировать дом в Дувре, чтобы Братство Красной Руки не могло связаться со лже-Лемуаном. Он прислал им приказ — немедленно убираться оттуда вместе с узником, и получил ответ, якобы от своих сообщников, что его приказ выполнен. Поэтому он так спокойно и «разоблачал» меня.
— Прекрасно, прекрасно, — заулыбался лорд Кейтерэм. — Похоже, все устроилось самым чудесным образом.
— Почти все, — подал голос мистер Айзекстайн.
— А что еще?
Великий финансист пристально поглядел на Энтони.
— Зачем вы пригласили меня сюда, мистер Кейд? В качестве зрителя поставленного вами захватывающего спектакля?
Энтони покачал головой.
— Нет, конечно, мистер Айзекстайн. Вы человек дела, и ваше время — деньги. Скажите, с какой целью вы приехали сюда первый раз?
— Договориться о займе.
— С кем?
— С великим князем Герцословакии Михаилом.
— Вот именно. Великий князь Михаил убит. Вы готовы предоставить прежний займ на прежних условиях его двоюродному брату Николасу?
— Но где он? Ведь он погиб в Конго.
— Да, он погиб. Я убил его. Нет, нет, я не убийца. Просто хочу сказать, что я распустил слух о его смерти. Вам нужен великий князь, мистер Айзекстайн? Я как, гожусь?
— Вы?
— Да. Я — он и есть: Николас Сергий Александр Фердинанд Оболович. Согласитесь, длинновато. Особенно для той жизни, что я вел. Поэтому я вернулся из Конго просто как Энтони Кейд.
Маленький капитан Андрасси вскочил на ноги.
— Но это невозможно, невозможно! — закудахтал он. — Осторожней, сэр, думайте, что говорите.
— Я предоставлю вам все необходимые документы, — спокойно сказал Энтони. — Надеюсь, барон уже не сомневается.
Барон вздернул подбородок.
— Ваши доказательства я проверю, да. Но нужды в них лично я не вижу. Вашего слова одного вполне есть мне хватит. Кроме того, на вашу англичанку-мать похожи вы. Все время я говорил себе: «В этом молодом человеке с одной стороны или с другой стороны течет благородная кровь».
— Вы всегда полагались на мое слово, барон, — сказал Энтони. — Уверяю вас, я этого никогда не забуду.
Энтони повернулся к инспектору Баттлу, который сохранял абсолютную невозмутимость.
— Надеюсь, вы теперь понимаете, инспектор, в каком щекотливом положении я оказался. Из всех обитателей дома только у меня были достаточно веские основания убрать с дороги Михаила Оболовича: я ведь следующий претендент на престол. Больше всего я боялся вас, Баттл. Я все время чувствовал, что вы подозреваете меня и останавливало вас только одно — отсутствие мотивов убийства.
— Я ни на секунду не допускал, что стреляли вы, сэр. Поверьте, на такие вещи у меня чутье. Но я видел, что вы чего-то боитесь, и это вызывало подозрения. Но, узнай я сразу, кто вы на самом деле, я арестовал бы вас.
— Я рад, что мне удалось утаить от вас хоть один секрет. Все остальное вы у меня выудили. Вы потрясающий профессионал, Баттл. Я всегда питал уважение к Скотленд-Ярду.
— Удивительно, — пробормотал Джордж. — Удивительное дело! Я просто не могу… я не могу поверить. Барон, вы действительно уверены, что это…
— Уважаемый мистер Ломакс, — с едва уловимой жесткостью в голосе заговорил Энтони, — я не собираюсь просить поддержки у Министерства иностранных дел Великобритании, не предоставив неопровержимых документальных свидетельств. А сейчас, думаю, нам самое время удалиться с вами, барон, и с мистером Айзекстайном, чтобы детально обсудить наш договор.
Барон встал и щелкнул каблуками.
— Самый счастливый момент в моей жизни будет тот, когда законным королем Герцословакии увижу я вас, сэр.
— Да, кстати, барон, — как бы между прочим заметил Энтони, взяв барона под руку. — Совсем забыл. Тут есть одно обстоятельство. Я, знаете ли, женат.
Барон вздрогнул и отступил на два шага. Лицо его исказилось страхом.
— О, я знал, что-нибудь не так случится, — в отчаянии прошептал он. — Боже милосердный, спаси и сохрани! Он женат на черной негритянской женщине из Африки!
— Ну, ну, барон. Все далеко не так страшно, — улыбнулся Энтони. — Она — белая, она — ослепительно белая, благослови ее Господь.
— Слава Богу. Приличный морганатический брак возможен в таком случае.
— Э-э-э, нет, барон. Она будет королевой в моем королевстве. Не торопитесь качать головой. Она имеет право на корону. Дочь пэра Англии, ее род восходит ко времени нормандского завоевания. Сейчас даже модно, барон, когда члены королевской фамилии женаты на аристократках. Кроме того, она немного знает Герцословакию.
— Господи! — воскликнул Джордж Ломакс, забыв о необходимости сохранять строгую конфиденциальность. — Неужели… неужели Вирджиния Ревел?
— Да, — подтвердил Энтони. — Вирджиния Ревел.
— Дорогой мой! — воскликнул лорд Кейтерэм. — Простите, я хотел сказать, сэр, поздравляю вас, от всей души. Она — восхитительное создание.
— Благодарю вас, лорд Кейтерэм. — Энтони в знак признательности наклонил голову. — Она действительно несравненна.
Айзекстайн с удивлением глядел на Энтони.
— Извините, ваше высочество, но позвольте узнать, когда состоялась брачная церемония?
Энтони улыбнулся.
— Сказать по правде, мы поженились сегодня утром.
Глава 30Энтони подряжается на новую работу
— Если не возражаете, джентльмены, вы можете идти, я присоединюсь к вам через несколько минут.
Он подождал, пока все оставили Рыцарский зал, и подошел к инспектору Баттлу, который сосредоточенно изучал дубовую панель.
— Ну, Баттл? Мне кажется, вы хотите о чем-то спросить?
— Да, сэр. Хотя не понимаю, как вы догадались. Впрочем, я уже имел возможность убедиться в вашей проницательности. Насколько я понял, эта мертвая леди — покойная королева Варага?
— Совершенно верно, Баттл. Надеюсь, это останется в тайне. Думаю, вы поймете мои родственные чувства.
— Положитесь на мистера Ломакса, сэр. Об этом никто не узнает. То есть узнают, конечно, многие, но все будут молчать.
— Вы меня об этом хотели спросить?
— Нет, сэр, это — так, между прочим. Я хотел узнать, зачем вы отказались от собственного имени, если, конечно, это позволительно спросить?
— Конечно, позволительно. Пожалуйста. Я убил себя из вполне понятных побуждений. Мать моя была англичанкой, образование я получил в Англии и вообще чувствовал себя скорее англичанином, чем герцословаком. Согласитесь, довольно глупо мотаться по миру с этим в наше время почти опереточным титулом. Понимаете, я был молод, и голова моя была набита демократическими идеалами. Я верил в эти идеалы, во всеобщее равенство и, естественно, с подозрением относился к королям и великим князьям.
— А теперь? — жестко спросил Баттл.
— О, теперь! Я поездил и посмотрел мир. И знаете, повсюду чертовски мало равенства. Уверяю вас, я до сих пор верю в демократию. Но ее приходится навязывать людям сильной рукой — просто вбивать в головы. Потому что люди пока еще не хотят становиться братьями. Может быть, когда-нибудь и захотят, но пока — увы! Последние остатки моей веры в братство людей умерли неделю назад, когда я приехал в Лондон и увидел, как в метро решительно никто не желает шага ступить от двери, чтобы и другие могли попасть в вагон. Одними призывами вряд ли удастся сделать из людей ангелов — но справедливой твердостью их можно заставить вести себя более или менее достойно по отношению друг к другу. Я по-прежнему верю в идею всеобщего братства, но пока еще время его не пришло. И думаю, не придет, по крайней мере, в ближайшие десять тысяч лет. Тут торопи не торопи — бесполезно. Эволюция — процесс медленный, Баттл.
— У вас очень интересные взгляды на жизнь, сэр. — В глазах Баттла мелькнул огонек. — Если позволите высказать свое мнение, сэр, мне представляется, из вас выйдет прекрасный король.