— Благодарю вас, Баттл, — вздохнул Энтони.
— Похоже, вы не очень рады новому назначению, сэр?
— Ох, не знаю. Все это, конечно, забавно. Но все-таки как ни крути, а это — постоянная работа, ежедневная, ежечасная. А я всю жизнь старался от нее увильнуть.
— Вы, сэр, пошли на это из чувства долга, как я понимаю?
— Да ничуть не бывало! Женщина, как обычно, виновата женщина, Баттл. Ради нее я готов не только стать королем, ради нее я готов на все.
— Понятно, сэр.
— Вот я и устроил все так, чтобы барону и Айзекстайну некуда было деваться. Одному нужен король, другому — нефть. И каждый получает, что хочет, а я… Господи, Баттл, вы были когда-нибудь влюблены?
— Я очень привязан к миссис Баттл, сэр.
— Очень привязан к миссис… Нет, вы не понимаете, о чем я говорю! Это совершенно иное!
— Извините, сэр, ваш человек ждет вас на террасе.
— Борис? Прекрасный парень. Слава Богу, что пистолет нечаянно выстрелил, когда они боролись. А иначе, будьте покойны, он свернул бы ей шею и вам пришлось бы его повесить. Его преданность династии Оболовичей просто не знает границ. Не понимаю, что его толкнуло ко мне сразу после смерти Михаила? Как он учуял — ведь он не мог знать, кто я на самом деле.
— Инстинкт, — сказал Баттл. — Собачий инстинкт.
— Ужасный инстинкт, подумал я тогда. И очень боялся, что это выдаст меня. Но извините, пойду узнаю, что ему нужно.
Энтони вышел на террасу. Инспектор Баттл, оставшись в одиночестве, долго смотрел ему вслед, а потом, словно обращаясь к дубовой панели, тихо проговорил:
— Этот справится. Все будет как надо.
Борис подошел к Энтони.
— Господин, — сказал он и двинулся вдоль террасы.
Энтони последовал за ним, ничего не спросив.
Наконец Борис остановился и показал куда-то пальцем. Была лунная ночь, на каменной скамейке у розария вырисовывались два силуэта.
«Он и вправду собака, — подумал Энтони. — Пойнтер!»
Энтони пошел к скамейке, а Борис растворился в темноте.
Заметив его, сидевшие на скамейке встали. Он узнал Вирджинию, а второй…
— Привет, Джо, — раздался знакомый голос. — Девушка у тебя что надо!
— Джимми Макграт, вот кстати, — воскликнул Энтони. — Во имя всего святого, как ты здесь оказался?
— Это мое путешествие в глубь материка накрылось. Потом вокруг стали вертеться какие-то иностранцы — хотели купить ту рукопись. Потом однажды ночью я чуть не получил нож под ребро и подумал, а ведь эта работенка, что я тебе подкинул, не такая уж и легкая. Я сказал себе: вдруг ты нуждаешься в помощи? И ближайшим пароходом отправился в Англию.
— Вот это поступок! — сказала Вирджиния. Она пожала руку Джимми. — Энтони, почему ты мне не рассказал, какой он замечательный. Джимми, вы… вы — просто чудо.
— Я вижу, вы уже отлично поладили, — сказал Энтони.
— Конечно, — сказал Джимми. — Я тут стал выспрашивать, где ты, что ты, и встретился с этой дамой. Она оказалась совсем не такой, как я думал. Знаешь, эти надутые великосветские леди, — я всю жизнь старался держаться от них подальше.
— Он рассказал мне о письмах, — перебила его Вирджиния. — И я почти устыдилась, что не сама их писала и этот странствующий рыцарь зря волновался.
— Если б я знал, какая вы, — галантно заметил Джимми, — я бы ему писем не отдал. Сам бы вам привез. Ну, что, парень, все действительно уладилось? Я тебе больше не нужен?
— Клянусь Юпитером[162], ты не прав! Подожди немного.
Энтони ушел в дом и через несколько минут вернулся со свертком.
— Иди в гараж, возьми машину получше. Гони в Лондон и доставь этот пакет на Эвердин-сквер, семнадцать. Это адрес квартиры мистера Болдерсона. Взамен получишь тысячу фунтов.
— Что? Это мемуары? А я думал, их сожгли.
— За кого ты меня принимаешь? — возмутился Энтони. — Неужели ты думаешь, я поддался на этот детский розыгрыш барона? Я сразу связался с издательством и выяснил, что оттуда мне никто не звонил. А потому, как мне и советовали, я сделал второй сверток, фальшивый. Но только поступил наоборот — настоящий положил в сейф управляющего гостиницей, а фальшивый отдал посыльному. Так что мемуары все время были у меня.
— Молодец, старина, — одобрительно кивнул Джимми.
— Но, Энтони, — воскликнула Вирджиния, — неужели ты собираешься их опубликовать?
— Ничего не поделаешь. Не могу же я подвести такого чудесного парня, как Джимми. Но ты напрасно волнуешься. У меня было время просмотреть эту писанину, и теперь я хорошо понимаю, почему важные персоны не сами пишут воспоминания, а нанимают кого-нибудь для этой цели. Как писатель Стилптич невыносимо скучен. И к тому же рассказывает только о государственных делах и ни одной пикантной подробности. Похоже, инстинкт секретности владел Стилптичем до конца его дней. Во всей рукописи — ни единого слова, опасного даже для самых одиозных политических деятелей. Словом, Стилптич не задел никого. Я звонил Болдерсону и договорился, что доставлю рукопись сегодня до полуночи. Но раз уж Джимми здесь, пусть сам доводит до конца порученное ему дело.
— Еду, и немедленно, — отозвался Джимми. — Мне очень понравились твои слова о тысяче фунтов, особенно сейчас, когда я опять на мели.
— Погоди минутку, — остановил его Энтони. — Вирджиния, я хочу тебе кое в чем признаться. Это знают уже почти все, кроме тебя.
— Меня не интересует, сколько у тебя было женщин. До тех пор, разумеется, пока ты не вздумаешь сам рассказать о них.
— Женщины! — искренне возмутился Энтони. — Разве это женщины! Спроси у Джимми, в обществе каких женщин он видел меня последний раз.
— Старье, — важно кивнул Джимми. — Совершенное старье. Сорок пять и ни минутой меньше.
— Спасибо, Джимми, ты настоящий друг. Нет, я хотел признаться кое в чем похуже. Хочу сообщить тебе, Вирджиния, свое настоящее имя.
— Оно так ужасно? — заинтересовалась Вирджиния. — Какое-нибудь идиотское, вроде Побблза? Только подумать, что меня будут звать миссис Побблз!
— Ты всегда думаешь обо мне самое худшее.
— Нет, только однажды, когда допустила, что ты Король Виктор, — и то всего на одну минутку.
— Кстати, Джимми. У меня есть для тебя работа — искать золото в дебрях герцословацких гор.
— А там есть золото? — оживился Джимми.
— Там все есть. Это чудесная страна.
— Так ты послушался моего совета и собираешься туда?
— Да, — сказал Энтони. — Твой совет оказался много лучше, чем ты сам мог предположить. А теперь признание. Я не подкидыш, и никаких романтических историй с моим рождением не связано, в действительности я великий князь Герцословакии Николас Оболович.
— Ах, Энтони! — воскликнула Вирджиния. — Какая прелесть! И я твоя жена! Что же мы теперь будем делать?
— Поедем в Герцословакию работать королем и королевой. Джимми Макграт как-то сказал, что на такой службе в этой стране дольше четырех лет не протянешь. Надеюсь, ты не возражаешь?
— Возражаю? — воскликнула Вирджиния. — Да я счастлива!
— Ну разве она не прелесть? — воскликнул Джимми и незаметно растворился в темноте. Через несколько минут послышался шум отъезжающей машины.
— Пусть сам занимается своим черным делом, — удовлетворенно заметил Энтони. — К тому же я не чаял, как от него избавиться. После того, как мы поженились, мы и минуты не побыли наедине.
— Все еще впереди, — сказала Вирджиния. — Мы будем учить разбойников не разбойничать, а бунтовщиков — не бунтовать и вообще станем способствовать смягчению нравов в нашем государстве.
— Рад видеть такую веру в светлые идеалы. Это утешает — значит, жертва моя не напрасна.
— Глупости, — успокоила его Вирджиния. — Тебе понравится быть королем. Кровь есть кровь. Раз ты рожден царствовать, у тебя должна быть соответствующая склонность к этой «профессии», точно так же, как потомственный лудильщик не может не питать склонности к кастрюлям.
— Не уверен. Да и Бог с ними, со всеми. Что мы тут теряем время на разговоры о лудильщиках. Знаешь, ведь в эту самую минуту меня ждут для переговоров Айзекстайн и барон Лирохвост? Они собираются толковать о нефти. Нефть, о, Господи! Ну, ничего. Они могут и подождать, пока мое королевское величество соизволит удостоить их своим присутствием. Вирджиния, ты помнишь, как я сказал, что в лепешку расшибусь, но ты меня полюбишь?
— Помню, — нежно прошептала Вирджиния. — Тогда еще инспектор Баттл смотрел на нас из окна.
— Да, но сейчас-то его нет.
Он вдруг привлек ее к себе и стал целовать — губы, щеки, глаза, бронзовые с патиной волосы…
— Как я люблю тебя, Вирджиния, — прошептал он. — Как я люблю тебя. А ты? Ты любишь меня?
Он смотрел на нее сверху вниз — уверенный в ответе. Голова ее покоилась у него на плече, и очень тихо, немножко дрожащим голосом, она прошептала:
— Ни капельки!
— Ах вот ты какая! — воскликнул Энтони и поцеловал ее. — Теперь-то уж я знаю точно: буду любить тебя всегда — до самой смерти.
Глава 31Несущественные детали
Место действия — Чимниз. Время — вторник, 11 часов утра. Констебль Джонсон без пиджака копает яму.
Сцена напоминает похоронную церемонию. У края могилы, которую копает Джонсон, — друзья и родственники почившего.
У Джорджа Ломакса такой вид, словно он главный наследник. По обыкновению бесстрастный инспектор Баттл, похоже, доволен организацией похорон. Как гробовщик, он явно не останется внакладе. Лорд Кейтерэм, как и положено английскому джентльмену на траурной церемонии, потрясен и взволнован. Единственный диссонанс — мистер Фиш, он недостаточно мрачен.
Джонсон продолжает свое скорбное дело. Вдруг он прекращает копать и выпрямляется. Среди присутствующих проносится сдержанный ропот.
— Достаточно, сынок, — говорит мистер Фиш. — Теперь дело за мной.
И тут выясняется, что это семейный доктор.
Джонсон уходит. Мистер Фиш, с подобающей моменту важностью, спускается в раскоп. Хирург готов к операции.