3.4.1. Сущность веры и смысл религии
В сознании многих людей понятия «вера» и «религия», если не тождественны, то близки. Советский атеистический словарь [9] объединил их словосочетанием «вера религиозная». Таким способом вера в божественное сращивалась в единое и нераздельное целое с религией, чем ставилась в зависимость от религии, объявлялась производной от нее, ибо мыслилась только в связи с религией и без последней как бы не существовала.
Наша трактовка данного вопроса утверждает автономность веры, а религию рассматривает как ее облачение, которое может иметь разные фасоны или отсутствовать. Предлагаемое здесь понятие веры, восходящее к апостолу Павлу (Евр., 11.1), но не дублирующее полностью его точку зрения, не связано в обязательном порядке с духовным миром.
Вера – отсутствие сомнений в реальности чего-либо, не установленного прямым опытом, в том числе предвосхищение грядущего. Опыт превращает веру в знание. Сама же вера возникает от свидетельств или по доверию к свидетельствующим.
Религия – система обрядов, развитая в связи с верой.
Обряд – совокупность и порядок действий, установленных в связи с событием.
Ритуал – последовательность обрядовых действий.
Таким образом, вера и религия не совпадают. Вера может иметь место сама по себе без всякой религии и не в связи с Богом или иными духовными существами, например вера в жизнь на других планетах, вера в светлое будущее и т. д.
Люди стремятся как-то проявлять свою веру в действиях, и если эти действия приобретают характер обряда (ритуала), то возникает религия. Следовательно, религия не обязательно связана с верой в божество, но своим происхождением обязана какой-то вере. Вполне возможна атеистическая религия, каковой являлся, например, советский реальный социализм с его официальной верой в идеальное коммунистическое будущее человечества и сопровождаемый системой специфических гражданских обрядов, праздников, церемоний.
3.4.2. Природа религиозных потребностей
В сложной системе человеческих потребностей значительное место занимают потребности религиозные. Они имеют два основания:
1. Потребность исполнения ритуальных действий.
2. Ритуальные процедуры как инструмент реализации веры.
Потребность исполнения ритуальных действий заложена в человеке генетически и в той или иной мере присуща всем живым существам. Общение всех живых существ в природе совершается в значительной мере не произвольно, но строится на основе рефлекторно-запрограммированных действий, через которые осуществляется оптимизация поведения живого существа: реализуется опыт, заложенный в генах, исключаются нелепые случайности, дается рациональный выход целесообразным проявлениям индивидуальности. Например, пчелы, залетая в улей после взятка, выполняют так называемые «танцы», сообщая собратьям о месте, где они брали нектар, пыльцу и др. Медведи перед сближением для спаривания совершают определенные «ритуальные» действия, без которых «брак» невозможен, и т. д. «В природе широко распространены элементы синхронного поведения особей, направленные на снижение внутривидового социального напряжения и обеспечение половых взаимодействий» (см. [21], с. 101–102).
Человек не принадлежит царству необходимости, он может изменять поведение по своему усмотрению, активно экспериментировать, сознательно идти наперекор инстинкту. Тем не менее, человеческое поведение тоже значительно формализовано. Основой формализации служит общественный опыт, закрепленный писаными законами и моральными нормами, передаваемыми, как правило, устно.
Таким образом, потребность исполнения ритуальных действий имеет двойную природу: с одной стороны – биологическую, с другой – социальную. Ярким примером биологической стороны человеческих ритуалов являются танцы. Кульминацией танцевального ритуала стал балет, превратившийся в вид искусства. Танцы имеют первоисточником брачные игры, сопровождаемые определенными телодвижениями. Характерным примером социального ритуала служат застолья, возникшие в те времена, когда зависимость жизни социума от пищи была велика и каждая удачная охота или богатый урожай имели естественным продолжением достаточное насыщение желудка.
Не каждый обряд и не любое ритуальное действие являются религиозными. Но все религиозные обряды и ритуалы возникают в связи с конкретной верой на основе социальной и, быть может, биологической потребности людей в исполнении ритуальных действий.
Религиозные потребности людей – потребности в обрядовых действиях в связи с верой.
Что же касается собственно веры, то она либо является умозрительной конструкцией типа коммунизма, или рождается из живого ощущения невидимых планов бытия и Самого Бога. Люди в разной степени способны воспринимать невидимые планы бытия. Одни (пневматики) ощущают их явственно и, в особых случаях, способны даже видеть их обитателей; другие (соматики) воспринимают только физический план, и невидимый мир для них не существует, подобно тому как не существуют свет и краски мира для слепого.
Люди пневматического склада, чувствуя собственную сопричастность невидимому миру, имеют потребность проявлять себя в нем через взаимодейтсвие с ним. Такое взаимодействие осуществляется на основе опытно установленного онтологического закона, согласно которому любое действие, произведенное на одном из планов бытия, имеет соответствующие следствия на других планах. Это позволяет влиять на невидимый мир и взаимодействовать с ним с помощью операций и технологий, совершаемых на физическом плане бытия. Упомянутые операции и технологии складываются в обряды и ритуалы, спектр которых простирается от примитивной бытовой магии и шаманских танцев с заклинаниями и жертвоприношениями до сложных символических богослужебных ритуалов современной христианской церкви. Это не означает, что церковь занимается колдовством. В данном случае речь идет о факте ритуала как необходимого элемента любой религии.
В христианской церкви существует понятие таинства, когда первоначально только на духовных планах бытия, а потому внешне незаметно, совершаются изменения, которые впоследствии, а иногда сразу, принимают видимые формы. Церковные таинства обеспечиваются не только ритуальными действиями, но и молитвой, которая не является обрядом (см. параграф 3.8.7), а также самой верой, без которой они невозможны.
Вера в невидимые планы бытия рождает религию как способ реализации веры. Таковая вера может быть как языческой, так и верой в единого Бога. Сотворенный когда-то по образу и подобию Бога, человек хранит в глубине своего существа память этого подобия, во многом утраченного, но потенциально возможного. Он (человек) в глубине души имеет тягу к Богу, у разных людей в разной степени и форме проявляющуюся, нередко помраченную и камуфлированную внешним антагонизмом к Нему.
Религия как система обрядов и ритуалов придает вере зримые черты, служит одним из инструментов достижения ее целей, но одновременно несет в себе грозную опасность для веры.
3.4.3. Враги веры – обрядоверие и принуждение
Биологическая и социальная склонность человека к ритуалам, а также регулярное их исполнение, особенно если оно укоренено с детства, создает иллюзию безусловной правильности и самоценности ритуала, рождает ощущение его важности, так что ритуал, а не вера в Бога, становится самоцелью. Такое явление называют обрядоверием.
Человеку кажется, что, соблюдая ритуалы (посты, посещение богослужений в храме, вычитывание молитв, поклоны, постановку свечек и др.), он тем самым в достаточной мере осуществляет свою веру во Христа. Но увы… все это, взятое само по себе, не стоит и ломаного гроша. Не даром псалмопевец Давид восклицает: «Всесожжения (жертвенного обряда. – Я. М.) не благоволиши (т. е. Бог этого не хочет. – Я. М.). Жертва Богу – дух сокрушен!» (Пс. 50.,18.19).
При отсутствии сокрушенного, стало быть, смиренного духа в человеке любые обрядовые процедуры Богу не угодны. Смиренный же дух рождается от веры, соединенной с желанием исполнить волю Его через самоотвержение в делах любви.
Вера и религия – вещи разные, и их нельзя смешивать, что часто бывает. Главное – вера! Обряд вторичен, он – средство, но оно должно быть адекватно вере, оживотворенной духом смирения и любви.
Если обряд становится самоцелью, вера исчезает. Яркий пример – старообрядчество с его борьбой за «правильный» обряд под предлогом сохранения чистоты веры. К великому сожалению, господствующая в то время церковь и государство ответили старообрядцам насилием, попыткой искоренения их «ереси». Искоренить не смогли, зато вписали позорные страницы в историю церкви. Так случается всегда, когда смирение заменяется насилием, пусть и под благовидным предлогом. Все, что насаждается принудительно, что принимается вынужденно, – неизбежно рушится, поскольку свобода воли человека изначально дана Самим Богом и Им охраняется. Также и вера, и религия не могут быть навязаны ни человеку, ни обществу, но должны исходить от них самих. Тогда и только тогда они богоугодны и созидательны.
Человек, группа или общество, впадшие в обрядоверие, подменившие веру религией, напоминают попугая, отчетливо выговаривающего слова и фразы, но на самом деле не произносящего ничего от себя. Известный индийский религиозный мыслитель Бхагаван Шри Рамакришна в этой связи говорил: «Попугая можно научить произносить имя Божие, но если его схватит кошка, он закричит своим настоящим криком».
Человек только тогда становится подлинным христианином, когда его настоящим криком является непрестанный вопль ко Христу: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного», и когда все дела свои он совершает во славу Его.
3.4.4. Религиозная позиция автора
Меня иногда спрашивают, верю ли я в Бога. Я не могу не верить в Него, потому что точно знаю, что Он есть. На чем основано мое знание? Оно зиждется на двух обстоятельствах. Первое – умозрительное, заключающееся в том, что тварный мир настолько совершенен, что мыслить такое совершенство случайно возникшим может только безумец. Стало быть, мир сотворен, и его создатель – Бог. Вторым основанием моего безусловного признания Бога служат убедительные свидетельства, которые Он дал лично мне в качестве утверждения Своего бытия. Я не намерен описывать здесь эти свидетельства, но знаю, что каждый ищущий Его, получает свои.
Вера в Бога ставит перед человеком два вопроса: как я Его понимаю и в каких отношениях с Ним хочу быть? На первый вопрос я ответил в главах 3.1, 3.2, 3.3. По второму вопросу говорю, что я на Него Одного уповающий, Ему служить желающий и будущее своё с Ним связывающий.
Конфессия, которую я выбрал, – христианство в православной традиции. Мой выбор не случаен. Он сделан в зрелом возрасте, полностью осознан, тщательно выверен и глубоко обоснован. Он опирается прежде всего на исторический опыт человечества, на результаты, полученные людьми разных вероисповеданий. Здесь христианство имеет бесспорный приоритет. Кроме того, в сравнении с восточными вероучениями (индуизмом, буддизмом и др.) христианство дает человеку личного Бога и возможность вечной личной жизни с Ним (подробнее см. главу 3.1). В сопоставлении с нехристианскими монотеистическими религиями (иудаизмом, исламом и др.) христианство имеет уникальное по онтологической и интеллектуальной глубине Священное Писание. Здесь я имею в виду в первую очередь Четвероевангелие и апостольские послания. Истинность Писания непрестанно подтверждается жизнью, в том числе и моей личной. Таковы главные основания моего выбора.
Также сознательна моя принадлежность к православной традиции. Православие в наибольшей степени (хотя и не полностью) сохранило подлинность христианской веры, идущей от Самого Христа и менее других христианских традиций замутило ее лукавым мудрствованием, обрядоверием и фарисейством, то есть формальным следованием правилам. Носителем сей лучшей традиции является православная церковь. Не именно русская православная церковь (РПЦ), но православная церковь вообще. К ней я и принадлежу в лоне РПЦ.
Я далек от мысли, что в православной церкви, прежде всего в русской, все замечательно. Отнюдь нет. Есть много язв явных и скрытых. Свидетельство тому – церковные нестроения. Наивно объяснять их происками врагов. Тут прямое следствие собственных болезней. Однако, здесь нет основания хулить церковь. Можно и нужно видеть ее изъяны и критиковать ее членов, включая священноначалие, но надо помнить, что верующему дается по его собственной вере, а не по делам священства. Церковь наша по внешности благолепна, по устройству несовершенна, по духу и действию благодатна, ибо в ней живет и действует Сам Христос.
К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти, но любовью служите друг другу.