– маркерах нашей идентичности, которые формируются в результате повседневных решений. Костюм или футболка? Инди или классика? Автобус или Mercedes-Benz?
Но возможность делать выбор – это привилегия. Через выбор, который у нас есть, мы можем увидеть системы, созданные для нашего успеха, и препятствия, установленные на нашем пути. Именно здесь в нашей жизни проявляются привилегии. Наши решения зависят от целой экосистемы возможностей, которая обеспечивает изобилие для одних и проявляет скупость в отношении других. Именно она порождает лживые мантры вроде «начните с малого», которую я слышала, когда возглавляла некоммерческую организацию для старшеклассников из малообеспеченных семей. Меня уверяли, что с ними все будет в порядке, если они «будут стараться усерднее». И добьются успеха, если просто «вытащат себя из болота за волосы».
Как я уже говорила, такое отношение приводило меня в ярость. Когда у вас нет жизненного опыта старшеклассников, которые вынуждены каждый день сталкиваться с последствиями системы притеснения, легко указывать пальцем на человека, а не на барьеры. Нам может нравиться верить, что мы усердно трудились и «заслужили» свой успех. Но мы не можем игнорировать горькую реальность последствий предвзятости в наших системах. Национальное бюро экономических исследований установило, что у чернокожих матерей и их детей, независимо от уровня дохода, наихудшие показатели исхода родов в США. Например, в Калифорнии, где проводилось исследование, из 100 000 младенцев, рожденных от самых богатых белых матерей, 173 не доживают до своего первого дня рождения. Сравните эту цифру с 437 младенцами, рожденными от самых богатых чернокожих матерей в штате, и 653 – от самых бедных{17}. Речь идет не только о доходах, но и о системных сбоях, вызванных предвзятостью и расовой дискриминацией. Поэтому, когда мы думаем, что у нас есть выбор или доступ к возможностям, мы всего лишь находимся во власти нарратива, который должны подвергнуть более тщательному анализу, чтобы докопаться до истины{18}.
Идентичность не ограничивается отдельными людьми. У всего есть идентичность. У команд, организаций и сообществ. Возможно, мы не всегда рассматриваем их как нечто обладающее унаследованными качествами, но именно они лежат в основе ритуалов и норм, которые окружают нас каждый день. Когда мы разбираем и пристально рассматриваем эти идентичности, картина нашего выбора становится полнее. Например, начинается ли собрание вашей команды с чашки кофе или чая? У вас жесткий график или неограниченное количество дней отпуска? Как насчет вашего стиля общения и используемого языка – они официальные или неформальные? Вы обычно обращаетесь к члену команды «доктор», или «мисс», или же по имени? Вы работаете в отдельных кабинетах или сидите все вместе? Вы можете высказаться сразу и прямо или вам приходится ждать подходящего момента, чтобы поделиться идеями?
Все эти аспекты работы команды становятся факторами, которые мы должны учесть, принимая решения. Выбирая свою усвоенную идентичность, мы также выбираем идентичность команд, с которыми сотрудничаем. Они формируются людьми, создающими культуру организации, и в рамках этого выбора проявляются власть и привилегии.
У отдельных отраслей и бизнесов также есть своя идентичность. Культура корпорации отличается от культуры стартапа, основанного в гараже. Вам могут встретиться команды распределенные или с жесткой иерархией и контролем. Когда мы присоединяемся к команде, у нее уже есть врожденная идентичность. Поэтому мы тратим некоторое время, озираясь по сторонам и пытаясь понять, куда мы попали. Для многих это некомфортное ощущение.
Например, когда я решила работать в американской производственной компании с вековой историей, я находилась во власти предубеждения, что «корпоративность» означает деловую одежду, субординацию и официальный язык. Это резко контрастировало с моим опытом в некоммерческих организациях, где люди носили все, что могли себе позволить, и обращались друг к другу по имени, потому что устоявшейся иерархии не было. Решение «стать корпоративной» было противоположностью всему тому, во что я верила ранее в своей карьере. По правде говоря, я думала, что вступаю на враждебную территорию. Я была убеждена в том, что если вы – часть некоммерческой организации, то это означает, что вы работаете над тем, чтобы сделать мир лучше. Что именно вы исправляете ошибки других. Когда мне пришлось выбирать карьеру, я изначально была нацелена на борьбу с системой.
В то время я, возможно, этого не сознавала, но, выбирая некоммерческую организацию, я выбирала сторону своей собственной усвоенной идентичности. Я думала, что быть борцом означает, что я должна придерживаться формулы «мы против них». И когда люди видели меня, они улавливали элементы этой идентичности – выбор, который я сделала в силу волнующих меня причин и определявший то, с кем я решила работать. Это было продолжением меня самой. Но в итоге я поняла, что выбор был ложным. Перемены могут произойти где угодно. Я увидела шанс изменить ситуацию к лучшему, независимо от того, в каком секторе, организации или команде я окажусь. Когда я работала в некоммерческих компаниях, бизнес-лидеры давали мне советы о том, как нам стать больше похожими на бизнес. Перейдя в корпорацию, я стала получать рекомендации от некоммерческих организаций о том, как сделать бизнес больше похожим на них. Но все, что я хотела сделать, – это построить систему, которая работала бы для всех.
Бросайте вызов устоявшимся нормам
Когда мы рискуем бросить вызов нормам нашей культуры, фокус на нашей усвоенной идентичности помогает нам прояснить наш выбор и выбор тех, кто нас окружает. Но каждое новое решение требует новых вопросов. Мы должны спросить себя: за что я хочу бороться? Рядом с кем я хочу сражаться? Ответы на эти два основополагающих вопроса могут быть осознанным выбором или простой случайностью. Александра Молдован и Кинга Пакуч, два творца перемен в Румынии, с которыми я работала в сфере социальных инноваций, олицетворяли собой сочетание того и другого. Заявляя о своей врожденной и усвоенной идентичности, они выстраивали культуру, наполненную чувством принадлежности к месту, где социальные барьеры были нормой.
Александра выросла недалеко от Клуж-Напоки, второго по величине города Румынии, в момент крушения там коммунистического строя. В процессе своего взросления Александра оказалась в культуре, на которую сильно повлияла ситуация в стране, боровшейся за свою идентичность. Это изрядно усложнило ее путь к постижению собственной. В системе, где нехватка ресурсов была нормой, получение медицинской помощи – непростой задачей, а гендерные предубеждения – повсюду, изо дня в день Александра сталкивалась с выбором, который уже был сделан за нее. Когда мы работали вместе, она рассказывала о трудностях, которые пережила в Румынии, будучи ребенком. Свечи вместо электричества и очереди за продовольственными пайками были нормой для большей части населения. Два апельсина на Рождество считались роскошным подарком, насилие в семье было обычным делом, а слово «развод» не осмеливались даже произносить вслух. И все же новый мир, в который начинала погружаться Александра, предлагал смелые идеи, которые бросали вызов ее представлениям о нем и о том, каким он мог бы быть.
В десятом классе Александра открыла для себя лагерь GLOW – программу, основанную Корпусом мира США и направленную на то, чтобы девочки открывали новые возможности, развивали свои способности и заявляли о себе. Она считает, что этот лагерь спас ее. Она обрела свой собственный голос и ощутила в себе силы думать самостоятельно и быть проводником перемен. Александра начала работать в школьной газете, желая усилить свой голос и сочтя написание статей хорошим способом наладить связь с людьми.
После окончания средней школы она переехала в Клуж. В более либеральной городской среде она начала чувствовать себя свободной от бремени навязанных ей историй о том, кем она была и кем могла бы стать. «Как гендер влияет на наши решения? – начала она задаваться вопросами. – Должны ли женщины оставаться на кухне?» В зависимости от вашего опыта такие вопросы могут показаться слишком устаревшими. Но представьте, что в детстве вам неустанно повторяли: «Не говори "нет" слишком часто!», «Будь хорошей девочкой!», «Учись готовить, потому что это твое дело!». Из капкана подобных убеждений вырваться совсем не просто, так что и по сей день этот нарратив актуален для девочек и женщин во многих странах мира.
Но этих первых попыток что-то изменить было мало. Устроившись на работу, Александра все еще чувствовала, что в ее жизни чего-то не хватает. Опыт лагеря для девочек оставил сильное впечатление, и она искала возможности принять участие в жизни сообщества. Когда кто-то спросил, почему бы ей не открыть свой собственный лагерь, для Александры это стало моментом озарения. Она решила, что такой лагерь станет ее посланием миру. Благодаря энтузиазму коллег и стартовому капиталу, выделенному ее компанией, появился Camp Ignite. Александра обнаружила свой дар и делилась им со всем миром. Она стремилась использовать свой голос и найти средство придать импульс переменам. Но теперь, когда у нее появилась ясность в отношении того, за что она борется, ей предстояло определиться, вместе с кем она хочет бороться.
В отличие от Александры, которая выросла в пригороде, Кинга воспитывалась отцом-венгром и матерью-румынкой в маленьком городке. В этой части страны венгры составляли доминирующее большинство и не боялись демонстрировать свое превосходство. Из города в город передавались ужасные истории о притеснениях по этническому признаку, которым подвергались румыны из-за стремления венгров отделиться. Однако несмотря на то, что творилось за порогом дома, Кинга была окружена любящей семьей, где заботились друг о друге. Она всегда чувствовала сильную эмоциональную связь с окружающими. Она и не подозревала, что случайный разговор, завязавшийся в ожидании поезда на станции, откуда она должна была отправиться на дебаты в старшей школе, определит ее жизненный выбор.