{30}. Ти постоянно чувствовала, что должна доказывать своим коллегам-мужчинам, что ее работа ценна и достойна внимания.
После успеха в Trek и Goodie – а для последней Ти разработала один из самых продаваемых продуктов компании – она захотела узнать что-то новое и продолжать расти как дизайнер, поэтому подала заявление на обучение в Royal College of Art (RCA)[5]. Надеясь найти равенство и знания в новой среде, Ти опять столкнулась с отчуждением и испытала разочарование. Благодаря предыдущему опыту работы она открыла в себе страсть к разработке продуктов для женщин. Но когда она поделилась этими амбициями со своим консультантом в RCA, он прервал ее и сказал, что попросит ее покинуть программу, если она продолжит уделять много внимания этому направлению. Несмотря на то что преподаватели еще дважды угрожали ей отчислением после того, как она бросила вызов устоявшейся практике, Ти приспособилась к их правилам и проделала всю работу, необходимую для получения диплома. Она проектировала то, что от нее требовалось, хотя это было далеко от ее мечтаний об инновациях и самостоятельной работе. Покидая Лондон, Ти впала в глубокую депрессию, не зная, куда ей двигаться дальше.
Для Ти системы, с которыми она сталкивалась повсюду, куда бы она ни пошла, повлияли на историю, которую она рассказывала себе о своей ценности. Я чересчур интроверт. Я чересчур чувствительна. Я недостаточно дружелюбна. Я чересчур эмоциональна. И это причиняло боль.
Перепишите свой нарратив
Истории, которые мы рассказываем самим себе, уходят корнями в давние убеждения и нарративы, созданные для нас другими. Многие из нас постоянно транслируют историю о том, кем мы не являемся, а не о том, кто мы есть. Мы говорим себе: «Я чересчур такая» и «Я не такая…».
Но так ли это? Вместо того чтобы без конца повторять эти истории, мы можем подвергнуть их сомнению. Нам нужно понять, что это за истории и почему они были написаны таким образом. Как только мы слышим мантры, которые ограничивают нас, мы должны спросить себя: а есть ли доказательства того, что это непреложный факт? Чтобы найти их, нам необходимо взглянуть на культурный контекст и проанализировать его, прояснив для себя, мы сами написали историю, которую рассказываем себе, или ее написал для нас мир.
Что касается Ти, то в детстве и юности она была изгоем, и отчуждение, которое она пережила, причиняло ей сильную боль. Но это было связано не только с открытым расизмом или сексизмом. Ей, как интроверту, общество часто давало понять, что с ней что-то не так. Мир представляет здоровых людей как экстравертов со множеством друзей. Вдобавок ко всему Ти, будучи творческой натурой со страстью к разработке дизайна товаров для женщин, постоянно слышала от других, что она слишком чувствительна и эмоциональна. По мере накопления негативного опыта она приняла навязанную обществом мысль о том, что эти качества делают ее слабой и не заслуживающей места за столом.
Казалось бы, не стоит все всегда рассматривать через призму социальной культуры или системы. Но когда мы задумываемся о том, почему чувствуем себя чужаками, то понимаем, что корни многих представлений о нас связаны с системами, созданными для преуспевания избранных. Чтобы отбросить истории, которые нам вредят, и самостоятельно включиться в полезные для нас нарративы, мы должны подвергнуть сомнению основы этих систем. Мы должны перенаправить их на то, кем мы действительно являемся.
В сфере социальной работы нередко можно услышать, что «мы делаем это для людей». Несмотря на действительно благие намерения тех, кто произносит эти слова, социальные изменения должны все-таки основываться на работе с людьми. Это небольшая поправка в лексике, но огромный сдвиг в подходе. Вы не исправляете людей. У вас есть власть исправить лишь себя. Однако вы можете починить сломанную систему. Аналогичным образом во время общественной работы в начале моей карьеры некоторые люди видели школьников, с которыми я работала, через призму того, кем они не были и чего у них не было. Но вместо того, чтобы позволить расцвести нарративу «помочь этим нуждающимся детям», мы изменили лексику и сосредоточились на нарративе о «создании культуры равных возможностей среди учащихся путем устранения барьеров на пути социального и экономического прогресса в их жизни и обществе».
Такая подача сообщения изменила все. Вместо того чтобы побуждать людей воспринимать наших детей как нуждающихся в спасении, мы сосредоточились на системе, которую необходимо было трансформировать. Мы хотели, чтобы у людей появилась мотивация к действию, потому что они увидели потенциал в наших учениках и их талантах, томящихся в ожидании, когда их раскроют. У наших дверей выстроилась очередь из желающих стать частью этого движения по изменению системы, ставшей барьером для прогресса в жизни старшеклассников.
Я сталкивалась с этим вновь и вновь. Я применила те же подходы в корпоративном секторе. При разработке нашей стратегии социальных инноваций и повышения эффективности одним из способов ведения проектов совместно с сообществом, а не для него было изменение нашей лексики в соответствии с нашими намерениями. Я привлекла Трабиана Шортерса для работы с нашей ведущей командой. Генеральный директор BMe Community, Трабиан сыграл важную роль в продвижении этого начинания благодаря работе, которую он назвал «фрейминг (структурирование) активов». Она фокусируется на «равенстве без стигматизации».
Вместо того чтобы перекладывать вину за последствия системных сбоев на отдельного человека, Трабиан основывает свою миссию на том, чтобы управлять активами и стремлениями так, чтобы изменить нарратив и привлечь внимание к истине. Суть его работы хорошо описана в журнале «Хроника филантропии» (Chronicle of Philanthropy). Общество находится в плену нарратива об афроамериканских сообществах в США, который склонен преуменьшать активы, которыми они владеют, и подчеркивать бедность, с которой они ассоциируются. «Это не только оскорбительно, это неточно и неэффективно, – отмечает Трабиан. – 82 % чернокожих мужчин в Америке отнюдь не бедны, а 57 % относятся к среднему классу. Согласно федеральной статистике, они служат нашей стране в военной форме, получая хорошие зарплаты, и являются наиболее активно занятыми отцами. Так почему же филантропия создает впечатление, что их нет и что афроамериканцы являются проблемой или угрозой?» «Вы не можете возвысить людей, принижая их»{31}, – добавляет он.
Мы можем делать то же самое как индивидуумы. Мы можем переписать наши истории. Мы можем руководить, опираясь на те активы, которыми обладаем, а не находясь в плену негатива, который мы внушили самим себе о нашей ценности. Мы можем отредактировать нашу неизбывную идентичность. Фрейминг – это набор информации, которой мы руководствуемся при выборе. Однако управлять своими активами становится очень сложно, если мы смотрим на себя через призму того, кем мы не являемся или чего у нас нет. Вместо этого мы должны отчетливо видеть, кто мы и что у нас есть.
Мы – авторы и, следовательно, редакторы нашей собственной истории. Мы сами выбираем, на чем нам следует сосредоточиться и с чем идти вперед. Когда мы редактируем нашу неизбывную идентичность, мы смотрим на себя через призму нашей ценности и даров, которыми мы делимся. Это помогает нам отказаться от историй, которые мы рассказываем себе, когда чувствуем себя чужаками. Вместо того чтобы искать во внешнем мире чувство принадлежности, мы опираемся на то, что мы уже принадлежим самим себе, потому что мы этого достойны и у нас есть чем поделиться с миром.
Радикальное переосмысление
После окончания RCA, подорвавшего творческую уверенность Ти, она меняла компанию за компанией и со временем, проделав большую внутреннюю работу, позволила себе вернуться в игру. Она задумалась о том, чем на самом деле хотела бы заниматься, и осознала, что ее призвание – разработка дизайна товаров для женщин, которое, по ее мнению, RCA пытался похоронить. Теперь она должна была сама пройти этот путь.
Как и многие другие, Ти воспользовалась карантином из-за COVID-19, чтобы нажать кнопку «Перезагрузка». Она пересмотрела рамки, в которые себя помещала. Вместо того чтобы позволять историям о том, что «я слишком интроверт», «я слишком эмоциональна» и «я слишком чувствительна», доминировать в ее внутреннем нарративе и диктовать ей представления о своей ценности, Ти начала воспринимать эти свои черты как дары, которыми они и являлись на деле. «Мне было очень комфортно оставаться аутсайдером, – сказала она мне. – У меня было не так много друзей, так что я не испытывала давления со стороны сверстников, которые говорили бы мне, что я не должна заниматься разработкой дизайна товаров для женщин. Если бы у меня был широкий круг общения, я думаю, что заглушила бы свой голос, но вместо этого я следовала своему собственному моральному компасу. Становясь старше, я понимаю, что я такая, какая есть».
Ти осознала силу эмоциональности и то, что чувствительность – это ее преимущество. Всякий раз, когда проявляется ее неизбывная идентичность или кто-то прямо говорит: «Ты слишком чувствительная», она вспоминает: «Да, конечно, я чертовски чувствительна. Это то, что делает мою работу хорошей. Так я создаю красоту. Это потому, что мне на самом деле не все равно». Один из мотивов, который движет ею сегодня, – это стремление донести это до следующего поколения дизайнеров. Есть много таких же чувствительных людей, как она, и их затаптывает толпа, считая слабыми. Но на протяжении всего своего путешествия Ти убедилась в том, что если вы используете свои дары, то сможете создать что-то по-настоящему красивое{32}.