она начинается с вас.
Это даже заложено в самом слове: BE – LONG – ING (принадлежность). BE – значит БЫТЬ. LONG – значит ЖАЖДАТЬ. ING – говорит нам о том, что действие продолжается. Каждый из нас наполнен неутолимой жаждой существования. Принадлежность начинается с личности. Принадлежность начинается с вас. Это желание связывает нас вместе. Оно присуще каждому человеку. И в каждом уголке мира именно это путешествие в поисках принадлежности объединяет нас. Но когда мы ощущаем себя чужаками, а система и культурные нормы отказывают нам в праве принадлежности, устанавливая правила, которые работают не для всех, это ранит. Чтобы обрести и применить на деле новые способы быть замеченными, услышанными и оцененными так, как мы того желаем, нам нужно понять, что заставляет нас чувствовать себя аутсайдерами.
Отчуждение причиняет боль
Возможно, вы чувствуете себя чужими дома. Вы ощущаете себя не в своей тарелке во время семейных ужинов, или же ваши дети-подростки говорят вам, что вы совсем не достаточно круты и хороши. Или, может быть, это происходит в вашем сообществе. Вы заходите в магазин, ресторан или заявляетесь на вечеринку в своем районе и сразу понимаете, что вы здесь лишние. Или, быть может, подобное чувство вас посещает в школе, когда вы в первый день входите в новый класс, где вас встречает море незнакомых лиц, или обмениваетесь приветствиями с коллективом на новом рабочем месте.
Ваше сердцебиение учащается. Вы чувствуете на себе спокойные, холодные взгляды: чужие глаза осматривают вас с ног до головы, словно проводят виртуальное сканирование тела. Все мы переживаем подобные испытания в какой-то момент нашей жизни. Когда я прошу людей рассказать о тех мгновениях, когда они ощущали себя чужими, они обычно ссылаются на повседневный опыт. Их ответы начинаются со слов «Я был на работе, и мне пришлось пойти на эту встречу» или «Я был вынужден идти на эту вечеринку». И все они заканчиваются одинаково: «Я чувствовал себя так, словно на меня был направлен огромный софит». Это чувство слабо связано с их карьерой, должностью или этапом жизни – оно было просто человеческой реакцией, ставшей за тысячелетия частью их ДНК. Эмоции, формирующие наше чувство отчужденности или принадлежности, вшиты в каждого из нас, и многим приходится ежедневно сталкиваться с подобными переживаниями. В качестве примера давайте взглянем на мой обычный рабочий день:
Я просыпаюсь (я).
Отвожу детей в школу (семья).
Добираюсь на работу на U-Bahn, метро в Мюнхене, где я в настоящее время живу (мир).
Иду на работу (рабочее место).
Иду на ужин (сообщество).
Возвращаюсь домой (семья).
Ложусь спать (я).
Все повторяется.
В любой день, во всех этих местах и ситуациях я испытываю то чувство вовлеченности, то чувство исключенности. Я всегда готова к худшему, хотя и надеюсь на лучшее. Из-за этой неопределенности мой мозг и тело постоянно находятся в состоянии повышенной готовности, а ощущения и мысли могут лихорадочно меняться даже в рамках этих переживаний.
По мере того как я перехожу от встречи к встрече, в зависимости от участников происходит смена обстановки. Например, по утрам я обычно единственная американка в комнатах, полных европейцев. Когда США просыпаются, и я направляюсь на виртуальные встречи, то я уже европейка на экране, полном американцев. В обеих ситуациях я чувствую себя чужой. Это не ограничивается только разницей национальных культур. Иногда я веду собрание, а иногда лишь рядовой его участник. Иногда я высказываю особое мнение, а порой виртуально «даю пять». Это продолжается и по дороге домой на поезде, в зависимости от того, кто едет вместе со мной. Порой день прожить так же просто, как выйти на платформу и поймать на себе теплую улыбку от малыша в коляске. В другие дни я защищаю свою дочь от незнакомца, кричащего на нас, чтобы мы убирались из «их» страны. Да, это случается чаще, чем мне хотелось бы вспоминать, и может случиться везде, где бы я ни находилась. Это уж как фишка ляжет.
В каждый из этих моментов мозг анализирует окружающую среду, чтобы определить, безопасна она или же представляет угрозу. Эта реакция запрограммирована в нашей ДНК, являясь одним из древнейших механизмов выживания. Когда это происходит, срабатывает реакция «бей или беги». Мы напрягаемся. Наш мозг говорит нам бежать, потому что существует реальная опасность. Если оказывается, что окружающая среда безопасна, мы начинаем успокаиваться. Сердцебиение стабилизируется. Все в нашем организме начинает приходить в норму. Плечи опускаются. Угроза миновала. Но даже в этом случае переживания и боль, которыми все это сопровождается, закрепляются в нас так, что мы никогда больше не захотим оказаться в подобной ситуации. Однако как бы мы ни старались избегать этих моментов, они всегда будут частью нашей жизни. Ощущать себя чужими в каких-то ситуациях – неотъемлемая составляющая человеческого опыта. И когда это с нами случается, мы чувствуем себя прескверно.
Исследователи Джефф Макдональд и Марк Лири опубликовали в журнале Psychological Bulletin результаты своих экспериментов, которые продемонстрировали, что при переживаниях, вызываемых чувством отчужденности, задействованы те же нервные пути, что и при физической боли{2}. Это похоже на настоящую телесную боль. Если вы испытывали подобное, вы не одиноки. Это нормальная реакция. Это заставляет страдать. Зачастую вы чувствуете это раньше, чем можете осознать, потому что наш организм запрограммирован так, чтобы сообщать нам об опасности. Мы находимся в состоянии повышенной готовности. Наш мозг сигнализирует, что ситуация требует незамедлительного внимания. Эта связь физической боли и чувства отчужденности является признаком опасности. И мы сделаем все, чтобы избежать этого состояния и не испытывать эту боль снова{3}.
Когда такое происходит, мы полностью переключаемся на режим выживания. В ответ на нежелание проходить через состояние паники и испытывать боль отчуждения мы со временем меняем себя в попытке приспособиться к нашему окружению вместо того, чтобы твердо придерживаться своей любимой идентичности. Мы меняем прическу. Выбираем другую одежду. Начинаем иначе говорить. Некоторые из нас даже берут другие имена. Но во имя чего? Ведь так мы загоняем эту боль глубоко, где она растет, подобно нагноению, ослабляя нас, и превращается в одиночество, печаль и отчаяние. То есть из сигнала об опасности боль превращается в болезнь{4}. Поскольку так много людей переживают этот цикл в своей жизни, отсутствие чувства принадлежности – это не просто эмоция, это эпидемия.
Доктор Арлин Джеронимус определяет этот длительный эффект воздействия отчужденности термином «выветривание». В своей книге «Выветривание: экстремальный стресс обычной жизни для организма в несправедливом обществе» (Weathering: The Extraordinary Stress of Ordinary Life in an Unjust Society) она делится результатами исследований, накопившимися за ее сорокалетнюю карьеру в секторе общественного здравоохранения в борьбе с расовой и классовой несправедливостью. Выводы Джеронимус демонстрируют, как отчуждение и сопутствующий ему стресс могут изматывать нас не только умственно и эмоционально, но и физически. Воздействие «выветривания» на наш организм снижает наши защитные силы, что, в свою очередь, ускоряет процесс старения. Короче говоря, отчужденность убивает. Как утверждает Джеронимус:
«"Выветривание" воздействует на организм человека – вплоть до клеточного уровня – по мере его роста, развития и старения в обществе, характеризующемся системным и историческим расизмом, классовым антагонизмом, стигматизацией или ксенофобией. "Выветривание" повреждает сердечно-сосудистую, нейроэндокринную, иммунную и метаболическую системы организма таким образом, что люди еще в молодом возрасте становятся уязвимыми перед лицом смерти, будь то от инфекционных заболеваний, таких как COVID-19, или от раннего начала и пагубного прогрессирования хронических заболеваний, таких как гипертония. Из-за физиологических последствий постоянного воздействия факторов стресса в физическом и социальном окружении, а также непомерных физиологических усилий, связанных с преодолением хронических внешних раздражителей, "выветривание" означает, что относительно молодые люди в угнетенных группах могут быть биологически старыми»{5}.
Опасный алгоритм унификации
Чтобы избавиться от ощущения отчужденности, многие из нас обращаются к внешнему миру в поисках чувства принадлежности и удовлетворения этой фундаментальной человеческой потребности. Мы постоянно ищем подтверждения своей принадлежности и позволяем другим определять, кто мы такие и как они нас видят, слышат и ценят. Чтобы обрести чувство принадлежности, мы ищем людей, которые похожи на нас, тяготея к ним как к друзьям или близким. Мы ищем социальные сигналы принятия и остаемся там, где нас приняли. Мы ловим моменты одобрения и возвращаемся за следующими. Именно эта социальная поддержка от других внушает нам чувство безопасности. Это свои люди, говорим мы себе. Они понимают меня. И это совершенно нормально.
При всех сложностях ориентирования в нашей повседневной жизни сейчас мы живем в мире, где социальные сети не просто сделали поиск точек соприкосновения возможным, они сделали его реальным, поскольку созданы для поощрения максимального единообразия. Соцсети подсказывают, что нам купить, основываясь на истории наших предыдущих покупок. Они указывают, что нам послушать, анализируя последнюю включенную нами песню. Они показывают нам новости, основанные на нашей истории поиска. Все это создает иллюзию комфорта. Что люди видят нас. Что мир похож на нас. Но сходство – это вовсе не равенство. Подобный алгоритм унификации опасен, и мы все расплачиваемся за это.