Те части, которые делают нас равными.
Те части, которые делают нас достойными.
Те части, которые делают нас людьми.
Игра в прятки
Я не всегда видела свою врожденную идентичность. Опыт моего становления радикально отличался от опыта Йодит, но повседневные ощущения от общения с людьми были точно такими же. В детстве, представляясь, я всегда старалась настаивать на том, что я американка, а не кореянка. Но на самом деле я была кореянкой. Это была часть моей идентичности, от которой я не могла убежать, как бы сильно ни старалась. И чем больше я пыталась подавить свою «азиатскость» и отвлечь от нее внимание, тем более пристальным оно становилось. Чтобы изменить это, мне нужно было понять, почему я скрывала тот факт, что я кореянка. Культура единообразия говорила мне, что это мелочь, и она проделала хорошую работу, почти убедив меня в том, что это правда.
В течение первого десятилетия моей жизни, когда я рассказывала о своем происхождении, моя история начиналась так: «Я приехала в Соединенные Штаты зимой, чтобы начать жизнь со своей семьей…» Отправной точкой своего происхождения я видела свой приезд в Америку. Эта дата считалась моей приемной семьей настолько знаменательной, что родные назвали ее «днем возвращения домой» – этот день мы отмечаем каждый год точно так же, как дни рождения и годовщины. Это был важный день для меня, но не из-за удочерения, а потому что до недавних пор это была единственная достоверная информация о самом начале моей жизни, которой я располагала. Поскольку меня бросили в младенчестве, агентство по усыновлению просто назначило мне день рождения. Кто знает, Водолей я или Рыбы? Но день моего возвращения домой? Эту дату я знала точно. Эта дата была моей.
Я до сих пор не знаю, что со мной происходило в первые месяцы моей жизни. Я не знаю, любили ли меня, потеряли ли меня, заботились ли обо мне или плохо обращались. Постоянный поток вопросов преследовал меня всю жизнь. Сколько времени меня продержали в приюте? В каких условиях я находилась в течение первого года жизни? Кто заботился обо мне? Заботились ли обо мне вообще? Что, если нет? Что, если у всего этого есть долгосрочные последствия, о которых я никогда не подозревала? Поскольку я не знала ответов на эти и многие другие вопросы, я не включала их в историю своего происхождения. Вот почему я вела отсчет с аэропорта, откуда поехала в дом приемных родителей. Если бы я упомянула Корею, это означало бы падение в бездонную кроличью нору разговоров, которые я отнюдь не склонна была вести со своими коллегами или бариста в Starbucks субботним утром. Это не было той частью моей личности, которую я воспринимала как неотъемлемую.
Однако со временем я поняла, что отвергала не свою корейскую сторону, а предвзятость, с которой люди делали выводы о моем происхождении. Просто взглянув на меня, они предполагали, что знают меня. Они видели нарратив, отличный от того, который пережила я. Они видели то, что хотели видеть, а не меня и истинную историю моего происхождения. Я позволяла предубеждениям других людей определять, кем я была и кем могла бы стать.
Однако, когда у меня появились дети, все изменилось. Впервые я увидела кого-то, кто был похож на меня. И когда я смотрела на них, я видела частички своей корейской стороны. Это бесконечно волнующий опыт – смотреть на крошечного человечка и видеть мои миндалевидные глаза или черные как смоль волосы. До этого момента я никогда не отдавала должное истории своего истинного происхождения. Я никогда не видела в мире никого, кто был бы так потрясающе похож на меня. Но в детях я наконец рассмотрела красоту в своем азиатском происхождении и уже никогда не хотела бы этого «развидеть». Это было их наследием. И навсегда изменило меня. Когда я наконец узрела красоту – в них – во мне, я отправилась в путешествие, чтобы восстановить подлинную историю своего происхождения. Увидеть и по-настоящему принять всю свою врожденную идентичность. Мне надоело прятаться. Я полетела в Корею и начала поиски своей биологической матери. У меня была миссия.
УВИДЕТЬ СВОЮ ВРОЖДЕННУЮ ИДЕНТИЧНОСТЬ
Идентичность, которую мы получаем при рождении. Аспекты нашей личности, с которыми родились, и культура, в которой мы родились.
Перечислите все элементы вашей идентичности, которые вы получили при рождении. Теперь представьте, что вы знакомитесь с новым соседом.
● Как вы отреагируете на прямой вопрос «Расскажите о себе»?
● Какие элементы вашей врожденной идентичности были бы упомянуты в этом рассказе?
● Какие элементы были бы включены в рассказ, если бы это был не сосед, а новый коллега?
● Какие элементы были бы включены, если бы это был ваш начальник?
Осознав, какие стороны своей идентичности вы стремитесь показать, а какими делитесь с трудом, вы сможете начать понимать, какие аспекты своей врожденной идентичности вы скрываете. Таким образом вы лучше увидите власть и привилегии, которыми обладают другие участники взаимодействия.
5. Истории происхождения
Интересно, как некоторые слова нас провоцируют. А некоторые даже способны вызвать физиологическую реакцию в нашем организме. Долгое время я ощетинивалась, когда слышала слова «сирота» или «удочеренная». Я чувствовала их своим телом еще до того, как осмысляла. У меня не было времени проанализировать историю своего происхождения, чтобы попытаться найти что-то вдохновляющее в своих истоках.
Моя жизнь началась не в аэропорту, как я рассказывала людям и как иногда говорила себе. Моя жизнь началась в Корее, в послевоенном Сеуле. Я мало что знаю о первом годе своей жизни. Подробности были очень скудными. И десятилетия спустя они все еще скудны. Меня нашли в полицейской будке на улице, когда мне было всего несколько месяцев. Меня отдали в сиротский приют, затем обо мне заботилась приемная мать, пока меня не усыновила белая религиозная семья американцев со Среднего Запада. Такова была история моего происхождения. Та самая, которую я повторяла снова и снова друзьям и незнакомым людям. Я не подвергала сомнению ни одну ее часть. Я не пыталась понять ничего, кроме тех нескольких фактов, которые сформировали мою жизнь, полную боли. Я просто приняла их за истину. Но эта правда была еще не всей историей.
Что мы наследуем
Для некоторых людей история их происхождения становится частью мышечной памяти. Она передается из поколения в поколение с соответствующими ритуалами и празднованиями. Для других она теряется в тумане. И часто чем бедственнее наше начало, тем больше мы склонны опускать описания того, как начиналась наша жизнь.
Даже если мы не в состоянии изменить нашу отправную точку, мы можем преобразить наши отношения с этими аспектами нашей идентичности. Я не могла изменить обстоятельства, при которых я родилась. Это было моим наследием. Данностью судьбы. Я родилась в Корее. Я родилась в бедности. От меня отказалась моя биологическая мать. Я была удочерена. Все эти факты являются частью того, кто я есть. Мне пришлось признать, что это было моей отправной точкой.
Возвращение на родину
Чтобы продолжить исследование истории моего происхождения, мне нужно было погрузиться в культуру, в которой я родилась. Увидеть, что создало обстоятельства, при которых матери-одиночки были вынуждены оставлять своих детей в полицейской будке. Узнать о действовавшей системе, которая сделала это не исключением, а обычной практикой.
Важно понимать исторический контекст того времени, в котором я родилась, и того места – послевоенной Кореи. В то время из этой страны было отправлено в приемные семьи по всему миру более 200 000 детей – число настолько большое, что Корея даже получила прозвище «Страна сирот»{16}. Это огромное число также означает, что мы, усыновленные и удочеренные, являемся диаспорой. Сообщество так велико, что южнокорейское правительство финансирует поездки для приемных детей, желающих вернуться в страну, которую были вынуждены покинуть, чтобы они могли заново открыть для себя места, откуда они родом. Эти поездки получили название «туры на родину».
Когда я увидела красоту в своих детях и азиатскую часть, которую они унаследовали от меня, я, как и тысячи других усыновленных и удочеренных, приняла решение вернуться в Корею, чтобы попытаться узнать правду о моем происхождении. Прибыв в Сеул, я оказалась в месте, где все были похожи на меня. И в то же время, однако, никто не был похож на меня. Я думала, что хотя бы раз в жизни я смогу слиться с окружающими. Но этого не произошло. Я никогда в жизни не чувствовала себя настолько чужой, как в Корее.
Одним из первых мест, которое я посетила, было агентство по усыновлению, отвечавшее за меня в течение тех первых месяцев. Меня привели в довольно большую комнату, в которой нас с мужем встретила соцработник. Женщина выложила передо мной мои документы на удочерение, и я обратила внимание на то, какой тонкой была папка. Она была просто тощей. Внутри оказалось всего несколько документов. Это было не то начало, на которое я надеялась.
Однако был один предмет, который выделялся: моя фотография, прикрепленная к внутренней стороне папки. На снимке мне было всего несколько месяцев, но я сразу узнала себя и этот взгляд. Что приковало мое внимание, так это маленький листок бумаги с номером досье, приклеенный к моей груди скотчем. Снимок смахивал на фото преступника под арестом. Когда сотрудница, занимающаяся расследованием, читала сопроводительный полицейский отчет, я не могла побороть неприятное ощущение, что была фигурантом уголовного дела.
В полицейском отчете был указан адрес, где меня нашли, и, как мне показалось, почти ничего больше. Но внезапно внимание женщины, помогавшей мне, привлекла одна деталь. «А вот это необычно, – сказала она. – В полицейском отчете указаны дата и время рождения». Это заставило нас с мужем замереть на месте. «Как посторонний человек мог узнать время моего рождения?» – пробормотала я себе под нос, встретившись взглядом с сотрудницей. Та раньше не замечала этого в отчете. У меня закружилась голова. В документе была еще одна крупица информации, от которой у меня екнуло сердце и на мгновение перехватило дыхание. «Это странно, – тихо сказала соцработник. – Имя, которое вам дали, совпадает с именем женщины, которая сказала, что нашла вас на улице».