В гости к майору Сергею Сорокину пришли лучшие воины батальона. Всех их старшина Лукьянов знал. Поздоровался со снайпером Василием Зониным и подумал: «Такому можно позавидовать. На боевом счету у него 43 уничтоженных фашиста».
К старшине подошел высокий худощавый ефрейтор, снайпер Ястребов.
— Здравствуй, Петр Михайлович, — сказал он.
Подавая руку, Лукьянов почувствовал крепкое, долгое пожатие. «У такого винтовка не дрогнет в руках. Недаром мастером точной наводки зовется».
Щупленького невысокого солдата разведчика Акима Понкратова старшина знал лучше других и поэтому вместо «здравствуй» просто по-дружески хлопнул его по плечу. А вот в землянку, отряхиваясь от снега, вошла Маша Казанцева. Веселая краснощекая девушка. Это она под огнем врага выносит с поля боя десятки раненых: три награды имеет…
Стрелка часов приближалась к двенадцати. Майор Сорокин посмотрел на часы и, поглаживая начавшие заметно серебриться виски, задумался. Складки морщин собрались на его широком покатом лбу. Командир батальона знал: пришли к нему далеко не все, кого хотелось видеть сегодня. Один вел наблюдение за передним краем, другой готовился к ночному поиску на рассвете, третий находился в медсанбате.
Скрипнула дверь. В землянку вошел среднего роста худощавый офицер лет тридцати пяти. На плечах нового полушубка погон не было, но его узнали сразу. Взгляд серых глаз сосредоточенный, изучающий, а в самых уголках — веселые огоньки.
Это был начальник политического отдела дивизии бывший секретарь Тульского обкома партии Михаил Филиппович Жидков. Он прибыл в дивизию осенью и, будучи общительным по натуре, быстро завоевал авторитет среди офицеров и солдат.
Начподив был необычайно живым, энергичным человеком: будто в нем находился неиссякаемый источник бодрости. Он успевал перед боем побывать в стрелковых батальонах, у артиллеристов и тыловиков. С солдатами держался просто. Обо всем расспросит, все разузнает: как питание, хватает ли патронов и табаку, часто ли носят почтальоны письма. А потом и сам расскажет о международной обстановке, о делах на нашем фронте, о задачах, которые решает часть. Солдаты любили Михаила Филипповича и всегда радовались его приходу.
М. Ф. Жидков
Войдя в землянку, Жидков оглядел собравшихся пытливым взглядом и, улыбаясь, сказал:
— Здравствуйте, товарищи! С наступающим Новым годом! Не опоздал?..
Прибыли вовремя, товарищ подполковник. Осталось несколько минут, — весело ответил Сорокин, радуясь и одновременно гордясь тем, что начальник политотдела пришел сегодня именно к нему.
— Товарищи… — с заметным волнением заговорил командир батальона, — до Нового года пять минут! Прошу к столу. Рассаживайтесь… Наливайте, как говорят, что бог послал…
Когда гости сели за стол, майор обратился к Жидкову:
— Товарищ подполковник, слово за вами…
— Ты хозяин, действуй! — ответил тот.
— Да нет, субординация не позволяет, — улыбнулся Сорокин. — Прошу…
— Ну, если так… — Жидков поднялся, посмотрел на всех. — Боевые друзья!.. — тепло сказал он. — Тернист, но славен наш путь. Много километров прошла дивизия по суровым дорогам войны. Шла в метель, в грязь, и в дождь, через реки и поля, через горы и болота. Много крови и пота пролито. Но жертвы не пропали даром, и труд затрачен не зря. Мы идем к победе, верим в нее. Она уже близко!..
Подполковник вспомнил героев полка и батальона…
— Так уж повелось у нас — отмечать этот день. Вот и мы встречаем его на переднем крае, под носом у врага. Пусть этот год принесет желанную победу, которую ждет мир! С праздником вас, дорогие друзья! Поздравляю с новым, тысяча девятьсот сорок пятым годом! — закончил Жидков.
Михаил Филиппович вынул из потертого, висевшего на ремешке через плечо планшета отпечатанный на машинке лист бумаги и зачитал:
— «За образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками награждаются… — он посмотрел на комбата, — майор Сорокин, Сергей Васильевич — орденом Красного Знамени…»
Это было новогодним сюрпризом для командира батальона. Радостный, он подошел к Жидкову, и тот вручил ему четвертую боевую награду.
— Лейтенант Бобрик! Получай награду и ты. Бей врага так же, как в последней рукопашной схватке, когда уничтожил пятерых фашистов…
Под бурные аплодисменты подполковник вручил лейтенанту орден Александра Невского.
— Ну, а это тебе, образцовый хозяйственник Лукьянов. — Жидков подошел к старшине и прикрепил ему к гимнастерке орден Отечественной войны II степени.
Награды получили и другие.
Когда с официальной частью было покончено, Сорокин, подняв кружку, сказал:
— Товарищи…
Но в это время дверь приоткрылась, в нее просунули небольшую зеленую елку.
— Смотри, и украшения. Все честь по чести… — тихо сказал Зонин сидевшему рядом ефрейтору Ястребову. — Словно в клубе на вечере. Вот здорово…
На макушке елки блестела звездочка, вырезанная из консервной банки. По бокам висели металлические пулеметные ленты и обоймы с патронами; в хвое прятались, привязанные к сучьям, пачки галет и несколько гранат. Внизу, где сучья были потолще, белели две алюминиевые фляги.
В землянке зазвучал смех. Седоусый ефрейтор Прохор Корюшкин поставил елку на стол среди кружек и котелков.
Сорокин подошел к Корюшкину.
— Спасибо, Егорыч, за елку… Напомнил Сибирь, семью. Садись за стол с нами вместе.
В землянке стало шумно; все оживленно разговаривали… И вдруг грохнуло. Тускло замигал огонек коптилки. Содрогнулись накаты бревен, на стол с потолка посыпалась земля… Глухим эхом отозвался в лесу второй взрыв, третий… Лицо майора посуровело, под глазами снова собрались морщинки.
Он встал из-за стола, быстро закрутил ручку телефона.
— «Восьмой»! «Восьмой»… Это ты, Митя? Слушай. Раз сам не пришел, будь другом! Дай ответный в честь Нового года… А то гитлеровцы все дело портят. Понимаешь, мы собрались тут, люди награды получили, а они мешают нам. Новый год, черти, портят. Проучи их!..
В трубке кто-то свистнул. Потом донесся дружный смех. И все услышали громкий голос:
— Ну что ж, артиллерия пехоту поддержит! Фашиста пугнем. Даю три залпа. Но ты, Сергей, не обижайся, что не пришел. Был у «хозяина», задержался… А теперь поздно: до тебя не близко. Ну, с Новым годом тебя!
Через несколько минут где-то вдалеке прогрохотало. Затем орудия ухнули еще и еще…
За столом громко говорили, смеялись.
— Давайте споем, товарищи! — предложил Жидков.
Гости заулыбались: всем по душе пришлось предложение. Начальник политотдела взмахнул над столом руками, словно дирижер, и в сырой закоптелой землянке полилась песня. Сначала негромко, нестройно, она, как птица, поднималась все выше и выше.
Парня встретила сла-а-а-вная
Фронтова-а-я семья…
Пели все: подполковник Жидков из Тулы, москвич майор Сорокин, сибирячка Маша, дальневосточник старшина Лукьянов, украинец лейтенант Бобрик. Пели от души, от всего сердца.
Но знакомую улицу позабыть он не мог…
Едва эта песня замолкла, кто-то затянул «Синий платочек».
Заиграла двухрядка, и знатный пулеметчик полка Вася Горнук выскочил на середину землянки. Все расступились, а в это время в облаке пара в дверях показался сержант Пронин. Под заиндевевшими длинными бровями озорно поблескивали серые глаза. Лицо сияло. Гости насторожились.
— Товарищ майор, разрешите доложить? — обратился сержант к командиру батальона.
Комбат выжидающе посмотрел на Жидкова, словно извиняясь за сержанта, не попросившего разрешения у старшего в звании. Но подполковник кивнул головой: пусть говорит.
— Что у тебя? — нахмурился Сорокин и подумал: «Не мог в другое время».
— Новогодний подарок привели, — улыбаясь, доложил сержант Пронин.
— Как это «привели»?..
— Виноват. Двух немцев… Один, наверное, офицер. Вот его сумка с документами и карта. А второй так себе, какой-то плюгавенький, заморыш…
Сорокин насупился: не понравилось, что без его ведома на участке батальона разведчики ходили в расположение противника. Но, развернув карту немецкой обороны, захваченную у врага, не мог скрыть радости: перед наступлением это действительно самый ценный подарок.
— Где вы их накрыли?..
— Подобрались к штабной землянке. Часового сняли без шума. Офицер спал, — все еще продолжая широко улыбаться, рассказывал сержант. — Обезоружили, в общем. Скрутили руки, кляп в рот из его же носового платка соорудили. Смотрим, в углу землянки небольшой фанерный ящик полон шоколада. Марка не немецкая, видно, украдено где-то в Европе. Сунули платок в рот и бывшему часовому. Дали ящик: «Тащи, черт!» — пистолетом пригрозили. Немец закивал головой, взял ящик под мышку и потащил; вроде даже доволен, что в плен попал.
— А офицер?
— Злой. Как сова, таращит большие глаза… Яростно посматривает на солдата с ящиком: плохим часовым оказался тот.
— За новогодний подарок спасибо, а своевольничание мне не нравится, — строго сказал Сорокин. — Без разрешения ходили за передний край… Ну да ладно, ради Нового года… — уже примирительно проговорил он. — А где пленные?
— Неподалеку, в траншее. И ящик там… Немцы еле живы: не поймешь, от мороза или от страха.
— Скорее от того и другого…
В углу затрещал телефон. Лейтенант Бобрик взял трубку.
— Да, здесь… Товарищ подполковник, — обратился он к Жидкову, — вас просят.
— Я вас слушаю… Понятно, хорошо, сейчас буду… — сказал Жидков и, положив трубку на желтый кожаный ящик, повернулся к присутствующим.
— Прошу извинить, товарищи. Должен вас покинуть. Комдив вернулся от командующего и просит меня срочно приехать… — Набросив на плечи полушубок, Жидков вышел из землянки.
Морозный ветер ударил в лицо. С востока шел новый, 1945 год…