— Давно бы так…
За многолетнюю армейскую службу генерал Черноус хорошо усвоил, какое благотворное влияние оказывает на солдат присутствие в трудную минуту рядом старших командиров и политработников. Побеседовать с воинами в траншее, вместе покурить, посоветоваться, как лучше действовать в предстоящем бою. Это вселяло уверенность в выполнении боевой задачи. Так было и в эти дни. Черноус часто бывал в полках.
Генерал появился на НП полка неожиданно. Немного растерянный, майор Чуб доложил обстановку:
— Впереди дзоты, три ряда колючей проволоки. Весь косогор устлан минами.
Слова командира полка насторожили Черноуса: зря он обижался на Чуба, видно, вражеский рубеж запросто не возьмешь.
— Какие у вас батальоны в голове полка? — спросил генерал.
— Дергачева и Юдина.
Черноус знал, что это были опытные, храбрые командиры. «Хорошо», — подумал он, а сам спросил:
— Как личный состав? Некомплект большой?
— Процентов на пятьдесят.
«Много, много выбыло из строя, — думалось Черноусу, — но Дзинтари надо брать…»
И мысли, которые он вынашивал, которые зрели у него в голове уже много часов, все больше вырастали в определенную схему, в реальный план, в дерзкий замысел: провести врага на традиционной вере в шаблон, на его приверженности к канонам.
— А Владимирский далеко отсюда? — спросил Черноус о соседнем полку.
— С полкилометра, не больше. Недавно был от него офицер. Насчет стыка беспокоился.
— Это хорошо, если беспокоится… — А думал о другом: «Дзинтари надо брать, и как можно быстрее…»
— Вызывайте сюда командиров частей, — приказал генерал начальнику связи полка. — Сбор на час ноль- ноль. А мы с вами, — он посмотрел на майора Чуба, — пройдем по переднему краю…
Командир дивизии обходил позиции полка. В одном батальоне встретились только что вернувшиеся со стороны противника разведчики. Генерал придирчиво расспрашивал их. Данные разведки сопоставил с вчерашними показаниями пленных. Все подтверждало, что немцы сильно укрепили высоты.
Внимание привлекла такая деталь: двое последних суток основное усилие стрелковые батальоны направляют на то, чтобы расширить горловину и ликвидировать опасность полного окружения полка Хромозина. Противник это знал и, в свою очередь, принимал контрмеры. Каждый раз, когда подразделения пытались наступать, фашисты быстро выдвигали заслоны по обеим сторонам «коридора» и срывали наступление.
Черноус решил схитрить: навалиться на врага в другом месте, оглушить его там, где он меньше всего ждет этого. Всей мощью огня ослепить, ударить с обеих сторон горловины, где у врага меньше сил. Генерал поговорил с командующим артиллерией дивизии — приказал подтянуть артиллерийский полк, перебазировать минометные батареи. Отдал приказание выдвинуть находящиеся в резерве стрелковый батальон и роту автоматчиков. Выезжая со своего КП, Черноус созвонился с командиром дивизиона гвардейских минометов, который поддерживал дивизию. Пригласил к себе командира приданного танкового полка.
— Всем работать на Хромозина. Всем. Таково мое решение.
Офицеры собрались на командном пункте 148-го стрелкового полка.
— Топчемся у холмов двое суток, — начал Черноус, оглядывая командиров частей. — Засели перед этими Дзинтари. Полк Хромозина в «мешке», помогаем ему плохо. Немец тоже выдохся. Стукни его как следует — и побежит. Но стукнуть надо умеючи, толково.
Генерал развернул карту, посмотрел на часы.
— Сверьте время. На моих — час ноль пять. Пока вы собирались, мы с начальником штаба и начальником политотдела обсудили некоторые вопросы. Наша ошибка в том, что пытаемся срезать клинья, нависшие над флангами триста пятьдесят третьего полка. Это шаблон, штамп… Противник знает: будем пытаться расширять горловину в тех местах, где она узкая, где больше угрозы полку. Эти места враг и укрепляет, подбрасывает туда пехоту, танки и противотанковые средства.
Черноус то и дело трогал седоватые, словно припудренные виски. Офицеры знали: генерал нервничал.
— Надо изменить тактику. Ввести в заблуждение противника, чтобы не разгадал нашего замысла, не понял, куда наносим удар. В три часа одним батальоном товарищ Чуб наступает там же, где и вчера. Немцы кое- что еще подтянут к горловине, а мы в это время ударим, но не по клиньям, как раньше, а будем вгрызаться в оборону в других местах — подальше от горловины. Прорыв надо осуществить сразу в двух местах: там, где немцы не ожидают этого. Тем самым мы развяжем руки Хромозину: он пойдет вперед, не будет думать о своих флангах. Удар поддержат танковый полк и дивизион гвардейских минометов. Обещали помочь и авиацией. Приказываю, в три пятнадцать…
Командир дивизии поставил задачу частям. Затем послал офицера оперативного отделения к Хромозину — ввести его в курс предстоящего боя…
Через полчаса передний край ожил. В ночной тишине, стараясь не производить шума, меняли позиции стрелковые роты, солдаты перетаскивали орудия, подтягивались минометчики. Неподалеку, в кустистой балке, на малых оборотах танкисты прогревали моторы. Дивизия готовилась к броску.
— Ну а свой КП, Дмитрий Васильевич, я переношу сюда, — сказал Черноус майору Чубу. — Так лучше будет. Как думаешь?
Командир полка молчал. Ему не хотелось уходить из немецкой обжитой землянки.
— Конечно, тут ближе к противнику, — сказал он. — Правда, опаснее, но зато все видно. Лучше управлять войсками…
— Я тоже так думаю! — засмеялся Черноус. — Ну а ты помни: неудача родит мудрость. Забыл, кто это сказал из военных. В общем-то, правильно, умно сказано, мудрость не приходит сама, для этого должны быть условия, причины. Нам это положено знать…
— И положено и необходимо, — ответил майор Чуб.
В три часа пятнадцать минут, когда лес и поля еще спали, взвились три красные ракеты. Вслед за ними где-то ударило тяжелое орудие, потом заговорили батареи. В тылу заурчали моторы танков. Громко, раскатисто застучали станковые пулеметы, а через несколько минут в воздухе еле слышно пронеслись наши самолеты. Протяжно «проревели» «катюши», их длинные огневые кометы понеслись в сторону врага.
«Началось», — подумал Черноус и вышел из землянки.
Передний край светился яркими вспышками, грохотал разрывами снарядов.
Бой разгорался. Цепляясь за хорошо подготовленный рубеж обороны, противник оказывал ожесточенное сопротивление. На участке батальона капитана Серебрякова гитлеровцы даже пытались перейти в контратаку. Но брошенная сюда рота автоматчиков решила исход: немцы были выбиты из траншей.
Видимо, противник все-таки не ожидал ночной атаки, упорство его заметно слабело, а порыв наступавших все возрастал. И когда чуть забрезжил рассвет, в землянке Черноуса надсадно затрещал телефон. Звонок был долгий, громкий. Генерал взял трубку и услышал голос Хромозина.
— Холмы оседлал. Левенцов ворвался в Дзинтари! — докладывал командир полка о своем передовом батальоне. — Но немец огрызается. Для развития успеха нужна помощь.
Генерал доволен, лицо его посветлело, он точно помолодел: Дзинтари взяты. Правда, просьба о помощи ему не понравилась. Не было у него резервов.
— Слушай, Максим Ильич, — говорил Черноус, — ты военную историю изучал?
— Приходилось, — ответил Хромозин.
— Так вот, напоминаю один интересный случай. При взятии Измаила, командуя колонной войск, Кутузов попросил у Суворова помощи. Знаешь, что получил в ответ?
Трубка молчала.
— Не знаешь? Суворов сказал: «Назначаю тебя комендантом Измаила». Уразумел? Комендантом еще не взятого города.
В трубке зашумело, потом раздалось покашливание.
— Вот и я говорю: бери эти самые Мазнелеки! Главное было взять Дзинтари. Они — основа опорного пункта. Мазнелеки на фланге легче достанутся… Теперь ты за фланги не беспокойся, там Чуб и Владимирский. А резерв у меня был, да весь вышел. Весь. Огоньком помогу, артиллерию и танки подброшу, а людей едва ли. В общем, действуй…
Черноус снова углубился в изучение оперативной карты и не заметил, как в землянку кто-то вошел.
— Офицер оперативного отдела 6-й гвардейской армии майор Пономарев! Прибыл по заданию командующего, — доложил вошедший.
— Отлично! — Черноус поздоровался с офицером и сказал: — Можете доложить генералу Чистякову: сорок седьмая дивизия Дзинтари взяла, путь корпусу открыт.
Черноус улыбался; под внимательными, много видевшими глазами разбежались лучики морщинок. «Вовремя, очень кстати прибыл майор», — думал он, глядя на невысокого молодого офицера. Командиру дивизии было приятно сообщить о взятии Дзинтари: он знал, в штабе армии давно ждали этого.
— Вызывай еще раз Хромозина, — приказал комдив телефонисту, а сам стал по карте пояснять прибывшему майору положение частей.
— Командир полка! — доложил вскоре телефонист.
Черноус взял трубку.
— Как у тебя дела? — спросил он Хромозина. — Продвигаешься успешно? Хорошо, очень хорошо. Слушай, Максим Ильич, я подпираю тебя. КП переношу в Дзинтари! А ты перебирайся поближе к Мазнелеки.
Хромозин что-то начал говорить, но Черноус перебил его:
— Не стращай меня опасностью. Она на войне везде и всегда. В общем, я перехожу в Дзинтари.
Командир дивизии потер ладонями виски, аккуратно свернул карту и убрал ее в планшет. В небольшое оконце землянки заглядывал бледный рассвет. Очень хотелось спать, но сейчас Чериоусу было не до сна.
Впереди гремел бой.
ИМЕНЕМ ОТВАЖНОГО РАЗВЕДЧИКА
Всю ночь шел дождь. Сильный, грозовой, какие бывают весной в Прибалтике: с раскатами грома и молниями. Залило окопы и блиндажи, в низинах ни пройти ни проехать. На переднем крае установилась тишина. Молчали наши, молчал и противник.
Утром стрелковый полк остановился в лесу перед заболоченной низиной. Здесь его и застал дождь. Теперь о наступлении не могло быть и речи: боеприпасы на исходе, а тылы отстали, жди, пока подвезут по раскисшей земле.