Командир полка Егор Ковнеров стоял на опушке леса и хмуро смотрел вперед. На участке полка сложилось тяжелое положение. Сырость, казалось, насквозь пропитала землю.
Подошел почтальон, невысокий, худощавый солдат.
— Товарищ полковник, вам письмо…
— Письмо? — оторвавшись от дум, сказал Ковнеров. Командир полка вскрыл небольшой зеленый конверт.
«…И порешили мы свой населенный пункт переименовать в Судьинку — в честь павшего за нашу землю отважного разведчика Виктора Судьина, — писали жители литовского селения Попришкувяй. — Мы будем содержать в образцовом порядке могилы воинов армии-освободительницы…»
Полковник оторвал взгляд от письма. Вспомнилась прошлогодняя осень: в лесу было холодно и так же сыро, как сейчас; правда, то была осенняя, промозглая сырость. Настроение незавидное, не слышались шутки, никто не смеялся. Накрывшись плащ-палатками, солдаты, не переставая, чадили махоркой. На широкой, обезображенной разрывами снарядов луговине закрепились роты полка.
Гитлеровцы находились в более выгодном положении; они отсиживались на высотах, господствовавших над местностью. Густая роща скрывала их огневые позиции. Трудно было определить, откуда ведется огонь, где установлены минометы, орудия, пулеметы.
«Герои не умирают! Они будут вечно жить в народе. Мы не забудем павших в честном бою…» — читал дальше полковник письмо литовских крестьян.
А мысли одна за другой ворошили прошлое. Вспомнилось Ковнерову, как он тогда волновался, то и дело выходил из землянки, подолгу смотрел в бинокль на высоты, потом смотрел на карту, но нужное решение не созревало. Не забывалось и то, как он сам выделил группу разведчиков, проинструктировал их. Группу возглавил старший сержант Виктор Судьин. Это был знатный воин, имел пять боевых наград. В бою Судьин был отчаянно смелым, ловким и находчивым. Когда случалось с глазу на глаз встречаться с врагом, умел перехитрить его, обмануть. Это знал командир полка. «На такого можно положиться», — думалось Ковнерову, когда он ставил задачу разведчикам.
И вот Судьин, а с ним еще двое пропали. Ушли за передний край, и вторые сутки о них ни слуху ни духу. Все волновались.
— Не вернулись? — спрашивал у Ковнерова замполит полка.
— Нет еще…
— Неужели погибли?
— Не верится. Судьин не такой человек…
Так прошли день и ночь, наступило утро. И снова:
— Еще не вернулись?
— Пока нет…
— Значит, попали в беду. Придется высылать вторую группу на розыск.
— Подождем до утра.
И ждали. В тревоге и напряжении ждали. А поздно вечером, когда вторая группа разведчиков собралась на задание, боевое охранение задержало двух мальчишек. Несмотря на ненастную погоду, ребята были босы, плохо одеты, выглядели измученными. На изнуренных худеньких лицах отчетливо выделялись скулы. Мальчики были грязные, с вихрами спутанных, давно немытых волос.
Тот, что был постарше и побойчее, назвался Колей. Когда их вели в расположение полка, он ко всему присматривался: видно, хотел запомнить обратную дорогу. Второй, низенький, с тонкой шеей и большими серыми глазами, сказал, что его зовут Петей. Он не шел, а бежал, семеня короткими ногами и то и дело шмыгая носом.
Командиру доложили о ребятах. Полковник оживился. «А может, что скажут о разведчиках?..» — подумал он.
— Давай их сюда! — приказал Ковнеров.
Е. Е. Ковнеров
Озираясь по сторонам, мальчишки вошли робко в землянку. В ней было тепло, чадила самодельная лампа, то и дело звонил в углу телефон, заходили и уходили воины.
Лицо Пети расплылось в широкую довольную улыбку, и глаза радостно заблестели: в землянке топилась железная печь, а от буханки хлеба и двух котелков, что стояли на маленьком столике, исходил вкусный запах.
— Кто такие? — стараясь быть мягче, спросил Ковнеров у мальчиков.
— Мы попришкувяйские, дяденька… — начал тот, что постарше.
— Чего по переднему краю ходите? Убить и поранить может.
— Командир, наверное, вы и есть? — неожиданно спросил Коля, пристально глядя на Ковнерова. — Он нам сказал: высокий такой, здоровый. Вы, значит, и есть командир. Мы сразу узнали.
— А кто же вам это сказал? — оживился Ковнеров.
— Да разведчик ваш. Как его… Забыли вот только фамилию.
— Дело у нас есть. Так самый старший командир вы?.. — перебивая товарища, спросил второй мальчик.
Ковнеров насторожился, чутье подсказывало, что ребята могут сообщить что-то важное. Все больше располагаясь к ним, он сказал:
— Ну, я здесь старший. Какое же у вас дело?
— Нам надо передать данные разведки.
— Очень важно это. Они… — снова перебил товарища Петя.
— Ничего не пойму: какая разведка, какие данные?
— Да ваши разведчики попали в беду. Старший их просил передать, — продолжал Коля.
— Сказал, надо быстрее найти самого главного командира, — не унимался Петя, шмыгая носом, — и сказать ему, что…
Ковнеров и все присутствующие в землянке переглянулись.
Ребят усадили на снарядный ящик, стоящий на полу.
— Рассказывайте все по порядку, не торопясь. Говорите по одному.
— В овраге он. В кустах лежит, раненный, — заговорил Коля.
— Не Судьин ли? — спросил Ковнеров.
— Ага, Судьин! Судьин! — обрадовались мальчики.
— Как же вы нашли его?
Коля посмотрел на Петю и, немного смущаясь, объяснил:
— Коза у нас убежала, мы искали ее. Смотрим, в кустах лежит наш солдат. Подошли, а у него весь бок в крови. Стонет тихонько.
— Как же немцы козу вашу не тронули? Ведь живность это, — спросил Ковнеров, желая перепроверить сказанное.
— Так ведь фашисты коз не едят. Говорят, их мясо воняет. Коров и телят всех порезали, а козу не тронули…
— Ну и что было дальше?
— Сначала разведчик за автомат схватился. Ведь неизвестно, кто мы такие. Потом понял: бояться нас нечего.
— А как вы пробрались сюда?
— Только начало темнеть, мы в овраг спустились и по кустарнику ползком.
— Что же разведчик сказал вам? — допытывался Ковнеров.
— Он сказал, что идти не может. А те двое, что с ним были, погибли. Мина их накрыла. Судьин и объяснил нам, где можно пробраться к вам. По оврагу, говорил он, а потом кустарниками.
— Ну а что еще сказал?
— Он просил передать, что стрелять по роще — только боеприпасы портить. Минометы у немцев стоят на правой опушке, в землю вкопаны. А пулеметы — на деревьях, слева. Площадки на ветвях из досок построены. Оттуда и стреляют… Еще говорил, что вчера немцы пять пушек подтащили к роще.
Полковник чувствовал: мальчикам можно верить.
— Значит, пулеметы — слева на деревьях, а минометы — справа, в земле? Так, что ли?..
— Да. А пехота у немцев в блиндажах. Также на обеих опушках рощи расположена. Судьин сказал, что посредине рощи пусто: стрелять туда не надо…
— Так Судьин и сказал? — переспросил Ковнеров, заинтересовавшись этим важным сообщением.
— Ага. Он просил обязательно передать вам это. Говорит, очень важно…
— Так, так, — все более оживлялся командир полка. — А вы можете показать, где лежит разведчик?
— Конечно можем!.. — в один голос воскликнули ребята. — Сразу найдем его.
…И вот сейчас, держа в руках письмо из Попришкувяя, Ковнеров словно вновь видел перед собой мальчиков, их возбужденные лица, слышал их голоса. Перед его мысленным взором встала и та роща, которая очень мешала наступлению. Высокая, густая, она была загадкой и, поливая огнем, немало вывела из строя солдат.
Все это всплыло в памяти, вспомнилось до мелочей… Ребят тогда накормили, они отогрелись, а ночью вместе с тремя разведчиками по оврагу пробрались через передний край, к Судьину.
Но разведчики не нашли старшего сержанта. Потом они рассказали, что вызывать его голосом в кустарнике не решились: немцы кругом. А полуживой, окровавленный Судьин всю ночь полз через передний край. Обессиленный, он еле двигался, часто отдыхал, но не сдавался. Под утро старший сержант увидел окопы своего полка. Увидел… но уже не смог доползти до них. Уже мертвого его подобрало наше боевое охранение.
Судьина похоронили на опушке сосновой рощи, возле освобожденного селения. Сюда пришли однополчане разведчика, собрались и местные жители, кто уцелел. Речи были короткие, слова пламенные: боевые друзья Виктора Судьина клялись мстить за товарища. Выступающие граждане села Попришкувяй обещали в образцовом порядке содержать могилу, не забывать о погибших воинах. Когда прозвучал троекратный прощальный салют, женщины заплакали.
В первую же ночь счет памяти разведчика Судьина открыл друг погибшего ефрейтор Наум Головин. Он вступил в единоборство с тремя фашистами: двоих убил, а третьего со связанными руками приволок на свою территорию. С того утра на счету Судьина росло количество убитых гитлеровцев. Каждый старался увеличить счет.
Прошли месяцы. И сейчас, читая письмо из Прибалтики, командир полка подумал: «Шестая награда — орден Отечественной войны первой степени, которым Судьин был награжден посмертно, — выслана на память родителям. А в полку? Кончится война, разъедутся фронтовики по домам и забудут Судьина…» Неужели так будет? Эта мысль опечалила полковника, показалась даже обидной. Он вызвал помощника начальника штаба.
— Напишите представление… Старшего сержанта Виктора Судьина навечно занести в списки полка, — приказал Ковнеров. Потом, немного подумав, добавил: — Вместе с замполитом коротко опишите подвиг героя…
Время ускоряло свой стремительный бег. Далеко на запад с боями ушла дивизия. Но вот отгремели орудийные раскаты, наступил день, которого ждал весь мир. Пришла победа… Из-за рубежа, с берегов Дуная, дивизия вернулась на Родину. Теплой и радостной была встреча воинов-победителей с кишиневцами. Наши полки расположились в молдавской столице.
Осенью 1945 года, когда части отправляли солдат по домам, в полк снова пришло письмо:
«Сегодня, в славную годовщину Октября, с берегов Балтийского моря шлем Вам эти сердечные строки… Мы свято чтим память героя Виктора Судьина, павшего у нашего селения. На могиле поставлен памятник, посажены деревья. Девушки и пионеры возлагают венки. Дорога к могиле героя не зарастет травой, эта могила близка сердцу каждого из нас.