Эбба прервалась и изобразила на лице многозначительную улыбку. Пламя свечей колебалось. История захватила Санну, но Альва не чувствовала особенного волнения. Эбба стала рассказывать дальше.
— Наутро, когда они пришли пахать поле, большой камень оказался на своем старом месте, точно там же, где был вначале, прямо посреди поля. Один мальчик сбегал посмотреть на канаву, возле которой они свалили камень, но там было пусто. Тогда они снова отвезли этот камень к канаве.
Эбба сделала большой глоток «Фанты».
— На следующее утро снова случилось все то же самое. Камень вернулся туда, где был. На этот раз его погрузили на телегу и отвезли к озеру, за несколько километров. Положили камень на плот, приплыли на середину озера и бросили в воду в самом глубоком месте. Приехал священник, освятил поле, и все вернулись на ферму в надежде, что с камнем покончено. А когда они проснулись на следующее утро, все их простыни оказались разорваны на кусочки. Как будто пришел большой зверь и растерзал их, и они стали просто полосками ткани, и все. И на этих полосках были пятнышки крови, как будто у зверя зубы кровили или когти. Все побежали на поле и увидели, что камень снова на своем месте.
Санна хватанула ртом воздух. Когда она выдыхала, пламя свечи заколебалось.
— Что было дальше? — спросила она, взволнованно глядя на Эббу.
— Они вернулись на ферму. Потом они узнали, что именно на этом камне появлялся сатана, когда люди призывали его, чтобы продать ему свои души.
Санна вскрикнула и вскочила, чтобы зажечь свет.
— Перестань! — воскликнула она, зажимая уши руками.
Эбба засмеялась:
— Ерунда все это.
Альва спокойно сидела на своем месте.
— Испугалась? — спросила Эбба.
— Нет. Не очень, — ответила Альва, подходя к выключателю и гася свет. Одна свечка почти догорела и пахла еще сильнее, чем раньше.
— Ладно, твоя очередь, — сказала Эбба, кивнув на Альву. — Санна, иди сюда, Альвина очередь рассказывать страшную историю.
Они снова сели на пол.
— Вы слышали историю про сумасшедший дом?
И Санна, и Эбба покачали головами, и Альва начала свой рассказ:
— Это тоже было по правде. Я читала про это в газете, в библиотеке. Это случилось в Сетере, в деревне, в тридцатых годах. Там тогда была такая больница, только для сумасшедших.
Альва поудобнее устроилась на полу. Ее правая нога затекла, и она принялась массировать икру, чтобы разогнать кровь.
— Одна девочка, примерно такая, как Санна, сидела в пятницу вечером дома. Ее мама и папа уши в гости, и девочка должна была на всю ночь остаться одна с их уайт-терьером. Девочка боялась темноты, поэтому слушала радио, чтобы время быстрее проходило и чтобы ей было не так одиноко. Там передавали новости и сказали, что из сумасшедшего дома сбежал один пациент. Его там держали, потому что он убил трех девушек. Еще сказали, что он очень опасный и жестокий и что все должны запереть двери перед тем, как лечь спать. Девочка совсем перепугалась и заперла все двери и окна на первом этаже. Правда, у нее была собака, которая везде за ней бегала и путалась под ногами. Потом девочка поднялась на второй этаж и легла в кровать. Через несколько часов она уснула, но спала плохо. Собака обычно ночевала у нее под кроватью, и каждый раз, когда девочка свешивала руку, облизывала ей ладонь. Девочка чувствовала себя в безопасности и опять засыпала. Когда она снова проснулась, незадолго до рассвета, то снова сунула руку под кровать, и собака, как обычно, ее лизнула. Девочке надо было в туалет, поэтому она вылезла из постели и пошла туда.
Первая свечка догорела, и к потолку поднялась тонкая струйка дыма. Второй тоже оставалось недолго, она шипела и пузырилась вокруг фитиля. Альва видела, что Санна сидит с приоткрытым ртом. Эбба тоже, казалось, уже на грани.
— Девочка зашла в ванную и включила свет. И увидела, что там такой ужас! В ванне лежал терьер, он был мертв, весь в крови, и по ванне тоже текла кровь.
Альва понизила голос и посмотрела на сестер.
— Подожди, я чего-то не поняла, — сказала Санна.
Альва услышала, каким глубоким стал ее голос, когда она проговорила:
— Это был парень, который сбежал из сумасшедшего дома. Это он лежал у девочки под кроватью и лизал ей руку.
Свечка догорела, и комната погрузилась во тьму.
— Бр-р, ужас! — взвизгнула Санна.
— Я теперь спать не смогу! — заявила Эбба и снова включила свет. Лампу у кровати она тоже зажгла.
В дверь постучали. Ванья приоткрыла дверь и сунула голову в щель:
— Девочки, что вы делаете? Вы сейчас так шумели! Если вы будете так орать, то помешаете соседям.
— Так, ничего особенного, — сказала Эбба.
Санна лежала на кровати с подушкой на голове. Ванья задумчиво посмотрела на них, прежде чем переключиться на разбросанную повсюду одежду.
— Пора спать, Альва. Уже поздно, — сказала она. — И не забудь почистить зубы.
Стоя у посудного шкафа, Йенс наливал себе из кофейника крепкий кофе. Сделав большой глоток, он скривился, потому что обжег язык. День начинал уже клониться к вечеру, и солнце стояло невысоко над горизонтом. Резкий золотистый свет заливал кухню. Голова от этого болела даже сильнее.
С тех пор как Лили пропала, прошло две недели, и все это время Йенс урывал всего по нескольку часов сна подряд. Он вырубался на диване в гостиной и дремал там, когда больше не мог бодрствовать. Никто из тех, с кем он общался, не видел Лили после ее исчезновения. Он не мог понять, что произошло. Никогда раньше она не делала ничего подобного и всегда говорила ему, куда идет.
Он привык думать, что все о ней знает, но теперь его уверенность в этом таяла. Все ее приятельницы были женами или подругами его коллег и старых друзей, и он никогда не видел ее беседующей с кем-то, кого бы он не знал. Но вдруг она вела в тайне от него другую жизнь? От одной только этой мысли Йенс чувствовал себя опустошенным.
В полиции ему сказали, что, по всей вероятности, существует какое-то логическое объяснение исчезновению Лили. Еще там сказали, что она может не хотеть, чтобы ее нашли, и установить, что произошло на самом деле, будет трудно.
Полиция подразумевала, что жена оставила его по собственной воле. Чушь какая-то. Лили любит его, и он любит Лили.
Накануне ему звонила какая-то женщина из газеты. Он рассказал ей не слишком много. В тот день он не покупал газет, потому что не хотел знать, что о нем написали. Что там вообще писать? Женщина пропала, никаких признаков преступления нет. Полиция предполагает, что она бросила мужа и вернулась в Таиланд.
Йенс взял свой кофе и пошел в гостиную. Он хотел просто посидеть с кружкой перед телевизором. Только так он мог отвлечься от своих мыслей или полностью отключить их. Телевизор производил шум, помогавший заглушить невыносимый рев, который стоял у него в голове. Он чувствовал, что уже на грани сумасшествия.
Проходя через прихожую, Йенс вдруг увидел на ковре нечто, чего не замечал раньше, — темное пятнышко на сером ворсе. Оно было небольшим, размером с монетку, и почти неразличимым на поверхности ковра.
Он ткнул в пятно кончиком пальца. Ковер был сухим, и грязь, чем бы она ни была, пальцем не оттиралась. Он продолжил свой путь в гостиную.
Там Йенс сел в кресло и включил телевизор. Неожиданно в горле закипели рыдания, и он обнаружил, что вытирает со щек слезы. Наверное, пройдет всего несколько часов, и Лили вернется, и все станет как обычно. Годы спустя они будут хохотать над этим забавным и дурацким недоразумением.
«Помнишь, как я думала, что ты знаешь, что мы с Лотти собираемся в путешествие?» — скажет Лили, а Йенс ответит: «А я даже и не знал эту самую Лотти!» Все наладится, встанет на свои места. Тем не менее его с новой силой поразила мысль, как непредсказуем порой может быть человек, с которым вроде бы живешь одной жизнью.
По телевизору показывали американский ситком, и Йенс смотрел его вполглаза. Подавшись вперед, чтобы сделать глоток кофе, он вдруг понял, что чувствует сильный запах. И этот запах исходил от него. Он выдохнул через рот.
Йенс не мог вспомнить, когда в последний раз принимал душ. Может, он не мылся с тех самых пор, как пропала Лили? Когда он переодевался, припомнить тоже не удалось. Он встал и направился в ванную.
Мылся он долго, тщательно. Он не был уже таким быстрым и сообразительным, как раньше. Все вокруг плыло, тянулось мучительно, словно его жизнь была поставленным на замедленное воспроизведение фильмом, сценарий для которого написал кто-то посторонний.
Он отскреб все тело, вымыл свои тонкие волосы. Ему пришло в голову использовать гель для душа и шампунь Лили, и, когда он вышел, растираясь полотенцем, вся ванная благоухала чем-то фруктовым и ароматным.
Кофе остыл, и, перед тем как снова сесть на диван, он сделал себе коктейль. Он надел футболку и поношенные джинсы, которые сидели свободнее, чем две недели назад. По телевизору началась рекламная пауза, и он воспользовался этим, чтобы снова наполнить свой стакан.
Когда он вставал, в ноздри ему снова ударил неприятный запах. Такой кисло-сладкий, как от испорченной еды и подгнивших фруктов, апельсинов, что ли… Он поднял руку и принюхался к собственной подмышке.
От его тела, насколько он смог определить, пахло лишь шампунем и гелем. Одежда пахла стиральным порошком. Он достал ее из шкафа, и она лежала в той стопке, куда Лили всегда складывала вещи после стирки.
Йенс снова встал и, принюхиваясь, прошелся по комнате. Может, в зазор между стенами забралась мышь и сдохла там? Такое случилось однажды в доме, где он жил раньше. Когда он съезжал с квартиры, то обнаружил за трубой под кухонной раковиной маленький трупик.
Этот запах был таким же, как от той дохлой мыши. Он посмотрел за диваном, за комодом и под ковром. Он также проверил за батареями. Запах особенно усиливался за книжным стеллажом, встроенным в самую короткую из стен, но там не было ничего, кроме книг и ф