– Вовсе нет. Я уверен, все были поглощены докладом мидовца и ничего кругом не замечали. Вас, наверное, интересует, о чем говорилось после вашего ухода? Вы успели выслушать первую часть доклада?
– Да, вплоть до Зейсс–Инкварта.
– Затем докладчик подробно осветил экономическую ситуацию в Рейхе. На Родных островах сложилось мнение, что намерение Германии обратить население Европы и Средней Азии в рабов, уничтожив всю интеллигенцию, буржуазию, патриотически настроенную молодежь, грозит экономической катастрофой. До сих пор немцев спасали только достижения в науке и технике. Образно говоря, чудо–оружие.
– Да, – подтвердил Тагоми. В одной руке он держал трубку, а другой наполнял чашку горячим чаем. – Как спасли их в войну снаряды ФАУ и реактивные истребители.
– Немцы – мастера на подобные штучки, – продолжал чиновник из «Полиметаллических руд». – Но сейчас они опережают нас только в областях атомной энергетики и развлечений – согласитесь, запуск ракет на Венеру и Марс очень напоминает цирк. При всех объемах германского импорта, как подчеркнул докладчик, снаряжение подобных экспедиций не дает никакой экономической выгоды.
– Но со стороны выглядит эффектно, – заметил Тагоми.
– У докладчика мрачные прогнозы. По его убеждению, большинство высокопоставленных нацистов боятся смотреть правде в глаза. Тем самым они усугубляют тенденцию к мероприятиям, для которых требуется tоur de force,[35] – мероприятиям авантюрным, с непредсказуемыми последствиями. Сначала – приступ маниакального энтузиазма, затем страх и отчаянные призывы Партай. Вывод докладчика: подобная ситуация способствует приходу к власти самых безответственных и безрассудных претендентов. Нам следует готовиться к худшему. Судя по всему, ответственные и здравомыслящие элементы потерпят поражение в начавшейся борьбе.
– А кого он считает худшими? – Тагоми глотнул чая.
– Гейдриха. Доктора Зейсс–Инкварта. Геринга. Такова точка зрения Имперского правительства.
– А приемлемыми?
– Бальдура фон Шираха и доктора Геббельса. Но на этот счет он был очень краток.
– Что он еще говорил?
– Сказал, что сейчас мы больше, чем когда–либо, должны сплотиться вокруг императора и Кабинета.
– А потом, видимо, была минута молчания в знак соболезнования?
– Да.
Тагоми поблагодарил собеседника и повесил трубку. Но звук селектора не дал ему спокойно допить чай.
– Сэр, вы хотели выразить соболезнования германскому консулу, – напомнила Эфрикян. И добавила после паузы: – Мне зайти с диктофоном?
«А ведь верно, – подумал Тагоми. – Совсем из головы вылетело».
– Да, зайдите.
Она вошла и спросила с улыбкой:
– Вам лучше, сэр?
– Да. Благодаря витаминам. – Безуспешно порывшись в памяти, он попросил: – Напомните, пожалуйста, как зовут консула.
– Пожалуйста, сэр. Барон Гуго Рейс.
– Mein Herr, – начал диктовать мистер Тагоми, – известие о безвременной кончине вашего вождя герра Мартина Бормана повергло нас в пучину скорби. Эти слова я пишу со слезами на глазах. Вспоминая доблестные подвиги герра Бормана, не жалевшего усилий для защиты германского народа от внешних и внутренних врагов, вспоминая его жесткую, бескомпромиссную борьбу с малодушными, которые предали тысячелетнюю мечту человечества о космосе, куда устремилась светловолосая, голубоглазая нордическая раса в своей… – Он замолчал. Надо было как–то закончить фразу. Эфрикян ждала с выключенным диктофоном.
– Мы живем в великое время, – задумчиво произнес он.
– Записывать, сэр? – встрепенулась секретарь. – Это текст?
– Нет. Я обращался к вам, – ответил Тагоми.
Она улыбнулась.
– Перемотайте назад, – попросил он.
Зашуршала пленка. Из двухдюймового динамика зазвучал металлический голос: «…не жалевшего усилий для защиты…» – казалось, в динамике бьется и пищит насекомое.
– Закончим так, – произнес он, дослушав запись, – …решимости возвеличить и принести себя в жертву, и тем самым занять нишу в истории, из которой никто во всей Вселенной не сможет ее вытеснить, я испытываю невыразимую горечь утраты… – Тагоми умолк и задумался. – Мы все – насекомые, – сказал он вдруг. – Слепо бредем к чему–то ужасному или, наоборот, высокому, чистому. Вы согласны? – Он поклонился. Эфрикян, сидевшая с диктофоном в руках, слегка поклонилась в ответ. – Напечатайте и отправьте, – велел он. – С подписью и всем прочим. Если сочтете нужным, внесите поправки.
В дверях секретарь остановилась и с интересом посмотрела на него.
Эфрикян ушла, и Тагоми стал разбирать накопившиеся бумаги. Но почти тотчас из селектора донесся голос Рамсея:
– Сэр, вас просит мистер Бэйнс.
«Это хорошо, – подумал Тагоми. – Теперь можно начинать важный разговор».
– Соедините. – Он взял трубку.
– Мистер Тагоми? – послышался голос Бэйнса.
– Добрый день. Простите, в связи с известием о смерти канцлера Бормана утром я был вынужден…
– Мистер Ятабе еще не дал о себе знать?
– Еще нет, – ответил Тагоми.
– А вы предупредили своих подчиненных? – похоже, Бэйнс волновался.
– Да. Его немедленно проводят в мой кабинет. – На самом деле Тагоми напрочь забыл об этом и теперь мысленно сделал заметку: проинструктировать Рамсея. «Выходит, без пожилого господина мы не можем начать переговоры?» Тагоми встревожился. – Сэр, мне не терпится начать. Не могли бы вы продемонстрировать изделия вашей фирмы? Хотя у нас такой сумасшедший день…
– Произошли изменения, – сказал мистер Бэйнс. – Необходимо дождаться мистера Ятабе. Вы уверены, что его еще нет? Обещайте, что, как только он появится, меня поставят в известность. Пожалуйста, мистер Тагоми. – У него был напряженный, срывающийся голос.
– Даю слово. – Тагоми тоже разволновался. «Смерть Бормана. Вот в чем причина отсрочки». – А пока, – быстро добавил он, – буду рад, если вы согласитесь позавтракать со мной. Время позднее, но мне еще не удалось поесть. – Он продолжал, импровизируя: – Не касаясь конкретных вопросов, мы могли бы обсудить общую картину…
– Нет, – перебил его Бэйнс.
«Нет?» – мысленно переспросил Тагоми.
– Сэр, я перезвоню позже, – сказал он вслух. И быстро положил трубку. «Обиделся, – подумал он. – Видимо, догадался, что я забыл предупредить подчиненных о Ятабе. Пустяки, все уладится». – И нажал на клавишу селектора. – Мистер Рамсей, зайдите ко мне, пожалуйста.
«Я сейчас все исправлю. Дело не только во мне, – решил он. – Бэйнс потрясен смертью Бормана. Пустяки… но не совсем. Я таки показал себя безответственным. – Тагоми устыдился. – Неудачный день. Я удаляюсь от Дао, это очевидно. Надо посоветоваться с Оракулом, пусть обрисует нынешнюю ситуацию. Которая из шестидесяти четырех гексаграмм, хотел бы я знать, повергнет меня в уныние? Слишком много накопилось вопросов, чтобы задавать их по отдельности».
Выдвинув ящик стола, он выложил оба тома «Ицзина». Когда вошел Рамсей, перед Тагоми уже лежал ответ.
– Взгляните, мистер Рамсей. – Он показал молодому человеку книгу, раскрытую на гексаграмме сорок семь: Кунь – «Истощение»..
– Обычно это плохое предзнаменование, сэр. – Рамсей склонился над книгой. – Какой был вопрос, сэр? Если, конечно, не секрет.
– Я выяснил нынешнюю ситуацию, – ответил Тагоми. – Ситуацию для всех нас. Нет черт развития. Статичная гексаграмма. – Он закрыл книгу.
В три часа того же дня Фрэнк Фринк, ожидавший со своим компаньоном ответа Уиндэма–Мэтсона, решил посоветоваться с Оракулом. «Какие события грядут?» – спросил он и подбросил монетки.
Выпала гексаграмма сорок семь. Он получил одну черту развития, «девятку», на пятой позиции.
«Отрежут нос и ноги.
Будет трудность от человека в красных наколенниках.
Но понемногу наступит радость.
Это благоприятствует вознесению жертв и молений».
Очень долго – почти полчаса – он изучал текст и комментарии, пытаясь понять смысл пророчества. Гексаграмма, особенно черта развития, встревожила его. Наконец он с сожалением пришел к выводу, что денег они с Маккарти не получат.
– Слишком уж ты полагаешься на эту книгу, – заметил Эд.
В четыре часа курьер из «Корпорации У–М» вручил Фрэнку и Маккарти большой конверт, из которого они извлекли чек на две тысячи долларов.
– Выходит, ты был неправ, – решил Маккарти.
Фрэнк задумался. Значит, Оракул указывает на некие будущие последствия их поступка. Это обеспокоило. Когда они скажутся, эти последствия, станет ясно, что Оракул имел в виду. А пока…
– Можно браться за мастерскую, – сказал Маккарти.
– Сегодня? Сейчас? – У Фрэнка сильнее забилось сердце.
– Ну да. Заявки на материалы готовы, остается бросить их в почтовый ящик. Чем раньше мы это сделаем, тем лучше. Что сможем, раздобудем здесь. – Эд надел пиджак и направился к выходу.
Владелец дома, в котором жил Фрэнк, согласился сдать под мастерскую подвал. Пока подвал служит им кладовой, но скоро они выбросят картонные коробки, соорудят верстак, протянут проводку, ввернут лампочки и установят моторы с приводными ремнями. У них готовы эскизы, разработана технология и составлены списки всего необходимого.
«По сути, мы уже начали», – подумал Фрэнк. Они с Маккарти даже название сочинили: «Эдфрэнк. Ювелирные изделия на заказ».
– Ну, досок на верстак и кое–чего из оборудования мы, может, сегодня купим, – сказал Фрэнк. – А вот ювелирные инструменты вряд ли.
Они отправились на рынок пиломатериалов на южной окраине Сан–Франциско и через час приобрели доски.
– Что тебя гложет? – спросил Эд Маккарти, когда они входили в магазин скобяных товаров.
– Деньги. Мне не по душе то, как мы их раздобыли.
– Зато старине У–Эму утерли нос, – сказал Маккарти.
«Знаю, – подумал Фрэнк. – Именно это мне и не нравится. Мы действуем его методами».
– Сделав выбор, не оглядывайся, – назидательно произнес Маккарти. – Смотри вперед. Думай о деле.
«А я и гляжу вперед, – подумал Фрэнк. Он размышлял о пророчестве. – Интересно, какие от меня требуются жертвы и моления? И кому?»