— Может быть, я смогу сказать администратору. Там, внизу.
— Да, — с надеждой сказал он.
— Очень хорошо. Я скажу им. И не ищи меня в Канон-Сити, потому что я туда не собираюсь возвращаться. Ведь при мне почти все ассигнации Рейхсбанка, так что я, несмотря ни на что, в выигрыше. Прощай.
Возле лифта ей помогли хорошо одетый пожилой бизнесмен и его жена: они взяли у нее пакеты и передали их внизу коридорному.
— Спасибо, — сказала им Юлиана.
Коридорный понес вещи через вестибюль на площадь перед отелем, а она нашла служащего, который объяснил ей, как добраться до автомобиля. Вскоре она уже стояла в прохладном бетонном подземном гараже, ожидая, пока служащий выведет наружу ее «студебеккер». Она вынула из сумки горсть мелочи, дала служителю на чай и через мгновение уже поднималась по тускло освещенному пандусу на темную улицу, освещенную фарами ее и чужих автомобилей, отблесками неоновой рекламы.
Швейцар в ливрее лично уложил все ее пакеты и вещи в багажник и улыбнулся ей так сердечно, что она дала ему, прежде чем уехать, громадные чаевые. Никто не пытался ее остановить, и это даже удивило ее. Никто даже бровью не повел.
Она решила, что они, наверное, думают, что заплатит Джо, а может быть, он уже заплатил, когда брал номер.
Ожидая в ряду других машин зеленого света светофора, она вспомнила, что не сказала администратору, что Джо сидит на полу номера и нуждается в помощи врача, что он будет ждать до скончания века или до тех пор, пока утром не появится уборщица. «Лучше мне вернуться, — подумала она, — или позвонить. Остановлюсь около телефона-автомата. Но ведь это так глупо, — подумала она тут же, продолжая выискивать место, где бы остановиться и позвонить. — Кто бы подумал такое всего лишь час назад, когда мы регистрировались, когда поднимались наверх. Мы уже собрались было идти обедать, мы, возможно, даже выбрались бы в ночной клуб».
Она снова заплакала. Слезы капали с кончика носа на кофту, но она продолжала ехать.
«Очень плохо, что я не посоветовалась с Оракулом, он-то знал бы все и предупредил меня. И почему я этого не сделала! В любое время я могла бы у него спросить, в любом месте во время поездки или даже перед отъездом». Она невольно застонала. Эти звуки — какое-то завывание, никогда прежде ею не издаваемое, — ужаснули ее, но она не могла сдержаться, несмотря на то, что сцепила зубы. Жуткое монотонное пение, причитания вместе со стенаниями, исторгались через нос.
Остановилась она у обочины и долго сидела, не выключая мотора, вся дрожа, засунув руки в карманы пальто. «Господи, — говорила она себе, — как это все ужасно. Ну что ж, а иначе никак и не могло получиться». Она вышла из машины и вытащила из багажника свой саквояж, открыла его на заднем сиденье и принялась рыться в одежде и обуви, пока в руках у нее не оказались два черных тома Оракула.
Здесь, на заднем сиденье машины с включенным мотором, она начала бросать три монеты Средне-Западных Штатов. Единственным источником света служила витрина крупного универмага. «Что я должна сделать? — это был ее вопрос Оракулу. — Скажи мне, что мне делать, пожалуйста?»
Гексаграмма сорок два с бегущей строкой, переходящей на гексаграмму сорок три. Прорыв. Она жадно набросилась на строчки гексаграммы, последовательно улавливая в своем сознании их скрытый смысл, постигая их значение. Гексаграмма точно описывала создавшееся положение — еще одно чудо.
Все, что произошло, здесь представало перед ее взором схематично, в виде наброска:
«Это содействует вопрошающему предпринять что-либо. Это способствует пересечь великие водные пространства».
«Значит, надо ехать дальше и совершить нечто такое, что важно для меня, ни в коем случае не останавливаясь здесь. А теперь строчки, сопутствующие гексаграмме». Она читала их, шевеля губами:
«Десять пар черепах не устоят перед ним. Непреклонное упорство приносит удачу. Король представляет его ногу».
Теперь шестая строка на третьей полосе. Когда она прочитала ее, у нее закружилась голова.
«Несчастья ведут к обогащению. Не следует порицать за это, если ты искренен и стараешься идти прямо, а также никому не открываешься и только в тайном послании сообщаем обо всем правителю».
Правитель — имеется в виду Абеденсен.
Тайное послание — это новенький экземпляр его книги. Несчастья — Оракулу известно обо всем, что с ней произошло, о тех ужасах, которые она пережила, общаясь с Джо, как бы его ни звали по-настоящему. Она прочла и шестую строку на четвертой полосе:
«Если будешь идти прямо и сообщать обо всем правителю, он выслушает тебя».
Она поняла, что должна туда отправиться, даже если Джо будет ее преследовать. С такой же жадностью она набросилась на последнюю бегущую, девятую строку.
«Он никому не позволит возвыситься. Кто-то даже ударит его. Ему не удастся сохранить свое сердце в покое. Случится беда».
Она подумала, что речь идет об убийце, о людях из гестапо, о том, что Джо или кто-то такой же, как и он, все-таки доберется туда и убьет Абеденсена.
Она быстро пробежала последнюю оставшуюся часть гексаграммы сорок три. Заключение.
«Абсолютно необходимо изложить суть дела перед троном короля. Во всеуслышание выложить всю правду. Несмотря на опасность, нужно уведомить свой собственный город. Не следует больше уповать только на оружие. Нужно предпринимать решительные шаги».
Значит, нет смысла возвращаться в гостиницу и думать о судьбе Джо. Это бесполезно, потому что если не он, так будут посланы другие. Снова Оракул еще более настойчиво говорит, что нужно ехать в Шайенн и предупредить Абеденсена, не обращая внимания на опасность, с этим связанную. «Я обязана открыть ему правду».
Закрыв книгу и снова усевшись за руль, она дала задний ход и влилась в поток автомобилей, быстро сообразнее как выехать из центра Денвера на главное шоссе, ведущее на Север.
Юлиана ехала так быстро, как только мог ее автомобиль. Мотор ревел и трясся, временами ей казалось, что руль вырывается из рук, а сиденье ускользает из-под нее. Содержимое отделения для перчаток непрерывно тарахтело.
«Спасибо доктору Тодту и его автотрассам», — говорила она, мчась сквозь тьму, озаряемую только светом ее фар, и видя только разграничительные линии на шоссе.
К девяти часам вечера она все еще не добралась до Шайенна из-за аварии колеса, и потому ей оставалось только свернуть со скоростной магистрали и начать поиски места для ночлега.
На дорожном знаке впереди было написано: «Гринли. Пять минут». Медленно проезжая по главной улице Гринли несколькими минутами позже, Юлиана решила, что завтра утром двинется дальше. Она миновала несколько отелей с зажженными табло, говорившими, что есть свободные места и что можно остановиться в одном из них. Она решила, что нужно делать: позвонить Абеденсену и сказать, что она приедет.
Припарковавшись, она устало выбралась из машины и наконец-то разогнула ноги.
Весь день с восьми утра она была в пути. Невдалеке виднелась открытая всю ночь аптека. Сунув руки в карманы пальто, она прошла к ней, а вскоре уже была в закрытой телефонной будке и просила соединить ее со справочной в Шайенне.
Слава Богу, телефон Абеденсена был в телефонной книге. Она бросила монету в двадцать пять центов, и телефонистка набрала его номер.
— Алло, — отозвался вскоре энергичный женский голос, приятный голос молодой женщины примерно того же возраста, что и Юлиана.
— Миссис Абеденсен? — спросила Юлиана. — Можно мне поговорить с мистером Абеденсеном?
— Кто это, будьте любезны?
— Я прочла его книгу и весь день ехала в машине из Канон-Сити, штат Колорадо. Сейчас я нахожусь в Гринли. Мне казалось, что я попаду в ваш город еще сегодня вечером, но не удалось, и поэтому мне хотелось бы узнать, смогу ли я увидеть его завтра в любое удобное для него время.
После некоторой паузы миссис Абеденсен ответила все тем же приятным голосом:
— Сейчас уже поздновато, мы довольно рано ложимся спать. У вас есть какая-нибудь особая причина, почему вы хотите встретиться с моим мужем? Как раз сейчас у него особенно много работы.
— Я хотела бы с ним поговорить, — сказала Юлиана.
Ее голос звучал как-то безжизненно. Она глядела на стену кабинки, не в состоянии сказать ничего другого. У нее ныло все тело, во рту было сухо и гадко. За стеклом будки аптекарь за стойкой с соками готовил молочный коктейль для четверых подростков. Ей страстно захотелось оказаться там. Она едва обращала внимание на то, что говорила миссис Абеденсен. Ей ужасно захотелось чего-нибудь освежающего, холодного, и еще хорошо бы сандвич с рубленым цыпленком.
— Готорн работает каждый день по-разному.
Миссис Абеденсен говорила оживленно и отрывисто.
— Если вы приедете завтра, я ничего конкретного вам не смогу обещать, потому что он может быть занят целый день. Но если вы поймете это, прежде чем отправиться сюда…
— Да, — прервала ее Юлиана.
— Я уверена, что он будет рад поболтать с вами несколько минут, если удастся освободиться, — продолжала миссис Абеденсен, — но, пожалуйста, не огорчайтесь, если по какой-либо причине он не сможет выкроить время, достаточное для разговора, а может быть, даже для встречи с вами.
— Мы прочли его книгу, и она очень мне понравилась, — сказала Юлиана. — Она у меня с собой.
— Понимаю, — добродушно сказала миссис Абеденсен.
— Мы остановились в Денвере и занялись покупками, а на это ушло слишком много времени.
«Нет, — подумала она, — теперь все изменилось, стало шиворот-навыворот».
— Послушайте, — сказала она. — О том, что мне надо ехать в Шайенн, сказал Оракул.
— Боже мой! — воскликнула миссис Абеденсен, как будто ей было известно об Оракуле, но тем не менее не принимая ситуацию всерьез.
— Я могу прочесть вам строчки.
Она внесла в кабину Оракул. Положив оба тома на полку под аппаратом, она стала лихорадочно перелистывать страницы.
— Минуточку, — сказала она.
Найдя нужную страницу, она прочла сначала заключение, а потом предшествовавшие ему строки в трубку. Когда она дошла до девятой строки в вершине гексаграммы, она услышала, как миссис Абеденсен вскрикнула.