Отметив им явку в консульство, он вернулся в кабинет и снова раскрыл «Саранчу».
Раскрыл на случайной странице и не смог оторваться, вернуться туда, где остановился. Глаза сами забегали по строчкам, он почувствовал жар в затылке.
«Суд над Гитлером, — догадался он. — После капитуляции Гитлер попадает в лапы союзников. Господи Боже! И Геббельс, и Геринг, и все остальные! Процесс в Мюнхене. Гитлер отвечает обвинителю-американцу».
«…черном, воспаленном мозгу, казалось, на миг ожил прежний боевой дух. Трясущееся дряблое тело выпрямилось, голова поднялась. Со слюнявых уст сорвался сиплый полулай-полушепот: «Deutchland, ich bin mit dir».[47] И сразу тех, кто смотрел и слушал, охватило оцепенение, плотнее прижались к ушам головные телефоны, напряглись лица русских и американцев, британцев и немцев. «Да, — подумал Карл, — снова мы слышим его… Нас не только разбили — перед нами раздели догола этого сверхчеловека, показав, кто он на самом деле. Всего-навсего…»
— Барон.
Пока Рейсс читал, в кабинет вновь вошел секретарь.
— Я занят, — бросил он, — пытаюсь прочесть эту книгу, черт бы ее побрал!
Но злиться было бессмысленно, он это знал.
— Снова шифровка, — сообщил Пфердхоф. — Ее только что приняли. Она касается политической ситуации.
— А подробнее? — Рейсс потер лоб.
— По радио неожиданно выступил доктор Геббельс. С очень важной речью. — Секретарь был порядком взволнован. — Нам предлагается опубликовать ее текст в здешней прессе.
— Да-да, — сказал Рейсс.
Как только секретарь затворил за собой дверь, Рейсс снова раскрыл книгу. «Опять, наплевав на мои инструкции, сует нос куда не следует», — подумал он о Пфердхофе и перевернул несколько страниц.
«…тишине взирал на гроб, покрытый знаменем. «Вот он лежит передо мной, но на самом деле он ушел, ушел навсегда. И никакая в мире сила не вернет его нам. Человека — или все-таки Übermensch»[48], — в которого Карл слепо верил и которого боготворил даже на краю могилы.
Адольф Гитлер почил навеки, но Карл цеплялся за жизнь.
«Ты не пойдешь за ним следом, — шептал Карлу внутренний голос. — Ты будешь жить. И восстанавливать разрушенное. Мы все будем строить. Мы должны».
Как далеко завело его коварство вождя! И теперь, когда дописана, наконец, невероятная летопись Рейха, остается спросить: как этому человеку удалось пройти путь из провинциального австрийского городка через тлетворную нищету в Вене, через борьбу в Партай — к посту канцлера, к тому краткому мигу, когда он считал себя чуть ли не властелином мира?
Карл знал: благодаря лжи. Адольф Гитлер лгал. Лгал всегда. Вел их за собой, загипнотизировав пустыми речами.
«Мы раскрыли твой обман, Адольф Гитлер. И наконец узнали кто ты на самом деле, что такое нацистская партия, и для чего тебе потребовалась жуткая эпоха убийств и маниакальных фантазий. Мы поняли».
Карл повернулся и пошел прочь от безмолвствующего гроба…»
Закрыв книгу, Рейсс некоторое время сидел неподвижно. «Надо бы хорошенько нажать на япошек, чтобы запретили чертову книжонку. С их стороны это просто подлость, они бы без труда могли арестовать писаку, как там его… Абендсена, что ли? Власти у них на Среднем Западе хоть отбавляй».
Неожиданно для себя Рейсс расстроился. Его огорчила смерть Адольфа Гитлера, гибель Партай и самой Германии в книге Абендсена. Но не только это. В романе звучал истинный пафос, утраченный в мире, которым правила Германия. Как ему это удалось? Неужели дело только в таланте?
В арсенале этих беллетристов миллион всяких приемчиков. Взять того же доктора Геббельса — начал свою карьеру с художественной литературы, обращался к самым потаенным страстишкам, гнездящимся в любом человеке, какой бы пост он ни занимал. Да, писатель должен разбираться в людях. Знать всю их никчемность, трусость, похотливость и продажность. Стоит только писателю ударить в барабан, а уж отклик будет. Ему останется лишь похихикать над произведенным эффектом.
«Нет, вы только поглядите, как он играет на моих чувствах! — возмутился Рейсс. — Именно на чувствах, а не на рассудке. И уж, конечно, не за так. Свои денежки он наверняка огреб, Hundsfott.[49] Эти подонки о чем угодно напишут, лишь бы платили. Наворотят гору дерьма — публика сожрет, не поморщится. Ну-ка, где ее тиснули? — Рейсс перевернул книгу. — Омаха, Небраска. Последний оплот издевательской плутократии США, некогда процветавшей в Нью-Йорке на золото жидов и коммунистов…
Может, и этот Абендсен — жид?
Они еще не все передохли, еще пытаются нас отравить. Jüdisches buch.[50] — Он яростно захлопнул книгу. — Наверняка его фамилия — Абендштейн. Как пить дать, за ним охотится СД.
Надо обязательно послать кого-нибудь в ШСГ с визитом к герру Абендштейну. Не исключено, Кройц фон Меере уже получил на этот счет инструкции. А может, и нет — в Берлине сейчас кавардак… Кому есть дело до какого-то еврея? А зря. Эта книга очень опасна. И если одним прекрасным утром мистера Абендштейна найдут подвешенным к потолку, то на тех, кто проникся его идеями, это подействует отрезвляюще. За нами останется последнее слово. Постскриптум, так сказать.
Само собой, для такой акции нужен белый человек. Интересно, что сейчас поделывает Скорцени? — Рейсс перечитал текст на обороте обложки. — Боится жидюга — забаррикадировался в своем Высоком Замке. Черта с два, мы тоже не вчера родились. Когда-нибудь выковырнем тебя оттуда.
Может, конечно, это глупо. В конце концов, книга издана и разошлась. Да и территория подконтрольна японцам, случись что, желтопузые такой хай подымут…
Но дельце можно обтяпать так, что комар носа не подточит. Нужен толковый парень…»
Барон Гуго Рейсс сделал пометку в записной книжке:
«Обсудить этот вопрос с группенфюрером СС Отто Скорцени, а еще лучше — с Отто Олендорфом из Reichssicher heits hauptamt.[51] Кажется, это он возглавляет Einsatzgruppe D[52] в третьем Amt[53]».
И тут его неожиданно замутило от бешенства. «Неужели это будет продолжаться вечно? — подумал он. — Сколько лет прошло с войны; казалось, самое главное сделано. И вот теперь — фиаско в Африке и полоумный Зейсс-Инкварт, осуществляющий идиотские замыслы Розенберга. Герр Хоуп прав, издеваясь над нашей марсианской эпопеей. Надо же было придумать — Марс заселен евреями! А ведь мы их наверняка там встретим. Именно двухголовых и в фут ростом. Впрочем, мне на это наплевать, — решил Рейсс. — Своих дел по горло. На авантюры, вроде посылки айнзатц-команды за Абендсеном, просто нет времени. Хватит с меня возни с немецкими моряками и шифрованными радиограммами, пускай Абендсена ловят ищейки из СД. Им за это деньги платят. А если бы я и провернул это дельце, то еще неизвестно, где бы очутился — может, в тюрьме генерал-губернаторства США или в камере с «Циклоном Б».
Он тщательно стер карандашную запись, а потом и вовсе вырвал листок и сжег его в глиняной пепельнице.
В дверь постучали, вошел секретарь с пачкой бумаг.
— Речь доктора Геббельса. Полная. — Пфердхоф положил листы на стол. — Очень рекомендую ознакомиться. Отличная речь, одна из лучших.
Закурив «Саймон Арц», Рейсс углубился в речь доктора Геббельса.
Глава 9
Спустя две недели почти непрерывной работы компания «Эдфрэнк» уже располагала первой партией товара. Украшения были разложены на двух лотках из фанеры, обтянутой черным бархатом. Эд Мак-Карти и Фрэнк Фринк обзавелись даже визитными карточками, вырезав клише своих фамилий на стирательных резинках, а рамки оттиснув с помощью детского ротапринта. Получилось очень красиво — красные фамилии в узорных рамках на плотной разноцветной бумаге для рождественских открыток.
За что бы ни брались Эд и Фрэнк, все удавалось на славу. Никакой кустарщины — украшения, визитка и лотки говорили о высоком мастерстве изготовителей. «Да и как иначе? — думал Фрэнк. — Ювелирное дело — сложная штука, но мы же профессионалы, всю жизнь не вылезали из мастерской».
Он еще раз взглянул на украшения: браслеты из меди, бронзы и латуни, даже из вороненой стали; кулоны, по большей части медные с серебряным узором; серьги из серебра; серебряные и медные броши. Серебро влетело им в копеечку, даже серебряный припой увеличивал себестоимость изделий. Да и несколько полудрагоценных камней, вправленных в броши, стоили недешево. Зато как красиво смотрелись жемчуг, шпинель, яшма и осколки дымчатого опала! А если дела пойдут неплохо, они раскошелятся на золото и пяти-шестиграновые бриллианты.
Да, на золоте можно делать большие деньги. Эд и Фрэнк уже прикидывали, где бы подешевле купить золотой лом и штампованные довоенные безделушки, не имеющие художественной ценности — это куда дешевле, чем новое золото. И все-таки без солидного капитала к благородным металлам не подступишься. С другой стороны, продать красивую, умело сработанную золотую брошь выгодней, чем сорок медных. За нее можно заломить большую цену… «Если вообще кто-то захочет покупать наши украшения», — скептически подумал Фрэнк.
Они еще не пытались торговать, зато разделались с основными техническими проблемами: установили на верстаке моторы, вал с дисками для черновой шлифовки и полировки. Они располагали полным комплектом инструментов и материалов, от напильников и грубых наждачных кругов до основ из хлопка, льна, кожи и замши, которые можно было покрыть разными абразивами, от корунда и пемзы до самых мягких. И самое главное, у них были ацетиленовый сварочный аппарат, с баллонами, манометром, шлангами и масками, и превосходные ювелирные инструменты из Германии и Франции: микрометры, алмазные сверла, пилки, клещи, пинцеты, тиски, ножницы, молоточки. Был запас сырья и фурнитуры: разнокалиберные стержни припоя, фольга, заколки для брошей, застежки для сережек. На банковском счету компании «Эдфрэнк» осталось всего двести пятьдесят долларов, зато производство было полностью организовано. Требовалось наладить сбыт.