Питер предостерегающе произнес;
– Жак!
– Что, черт возьми! Какая в этом разница?
– Убили человека. – Голос Транта был спокоен – Есть ли разница, любила его жена другого или нет. Я понимаю ваше положение. Вы отец. Вы, конечно, стараетесь сгладить обстоятельства, придать всему вид односторонней щенячьей любви. Но если миссис Шелдон…
– Я сглаживаю! Вы считаете, что я стараюсь сгладить? Неужели вас ничему не научили в ваших полицейских школах?
Я поднялся. Снова страшно заболела голова.
– Спрашивайте дальше. Надо довести допрос до конца, а тогда и делать выводы, сглаживаю я или нет.
Трант сидел все так же спокойно, положив, ногу на ногу.
– Хорошо. Как вы предполагаете, это ваш сын убил мистера Шелдона?
– Да, я так думаю.
Он будто внутренне улыбался. Настала минута его триумфа. Он вывел меня из равновесия и заставил раскрыть карты.
– Не понимаю, почему вы в таком восторге от самого себя. Никто не думал ничего от вас скрывать. Вот, спросите Питера, он здесь. Спросите его о револьвере.
– Да, – отозвался Питер. – Пришла моя очередь.
Он начал рассказывать Транту о визите Билла и о пропаже револьвера. Я встал и больше не садился. Полицейские, как мыши, шныряли по комнате. Тело Ронни еще не увезли. Почему его не увозят?
Тихий голос Транта резал мне слух;
– Так. Вы заметили, что исчез револьвер, и позвонили брату.
– Да.
– И поехали к нему на квартиру?
– Да.
– Вы уверены, что это ваш револьвер?
– Уверен.
Лейтенант Трант встал и подошел ко мне.
– Мне весьма грустно, к сожалению…
– С чего бы это?
– Я не отдавал себе отчета…
– Зато теперь, наверное, отдаете?
– Да. Вы понимаете, если ничего не изменится, я должен буду арестовать вашего сына.
– А я и не думал, что вы поступите иначе.
– Где ваш сын?
– Не знаю.
– Он живет с вами?
– Нет.
– А где он живет?
– Не знаю.
На лице его появилась усталость, – словно у него иссякло терпение.
– Вы не знаете?
– Я уже сказал вам.
– А почему вы не знаете?
– Потому что мы поссорились. Он хотел жить самостоятельно. Я назначил ему пятьдесят долларов в неделю и он нашел себе комнату.
– Где?
– В Гринвич-Вилледж.
– Но где?
– Он не сказал мне. Не хотел, чтобы я знал.
У меня был номер телефона Билла. Имея номер, можно легко установить адрес. Но я не собирался ему помогать. Достаточно. Я выполнил свой гражданский долг. Теперь пусть сам отыскивает убийцу…
– Понимаю, – снова сказал Трант.
Я подумал с сарказмом, что единственный раз, когда я ему солгал, он не усомнился в моих словах.
– Я должен его найти.
– Ищите.
В этот момент вошли Лейгтоны – вся тройка. У меня так разболелась голова, что я уже не обращал внимания, на окружающих. Но их я заметил сразу. Бородатого Базиля, Филлис Брент и Нору, такую незаметную, тихую, похожую на жену пастора – полную противоположность окружающим.
Трант и Питер подошли к ним. Я снова сел на диван. Иногда до меня доходили обрывки разговора, слова звенели в моих ушах, как диалоги незнакомой пьесы.
– Мы увидели у дома полицейского… мы были в театре… Нет, нет. Ах, Базиль, не смотри…
Я кажется потерял сознание от– нестерпимой головной боли. Питер и Трант склонились надо мной.
– Он совсем измучен, пусть едет домой, верно? – говорил Питер.
– Хорошо, – ответил Трант, – пусть уезжает.
– Я увезу его к нам? – твердо и в то же время вопросительно произнес Питер.
– Нет, я уеду сам, – так же тв.ердо сказал я.
– Но, Жак…
– Отстань от меня, понятно?
– Но сегодня ты не можешь быть один!
– Я имею право остаться один? – обратился я к Транту.
– Пожалуйста, делайте что хотите, но прошу вас завтра прийти в комиссариат и дать официальные показания.
– Хорошо.
Я повернулся и пошел через бесконечно длинную комнату. Базиль, Филлис и Нора стояли у двери. Нора сделала шаг ко мне. Кажется, в ее лице было сочувствие. Она протянула мне руку. Я хотел улыбнуться ей, но улыбка не получилась.
– Ничего со мной не случилось. Пойдите, пожалуйста, к Жанне, вы ей больше нужны.
Внезапно Базиль загородил мне выход. Он был напыщен, словно я его обидел.
– Это возмутительно! Это скандал! Как это могло случиться? Кто это сделал?
– Кто это сделал?
Да, конечно, это было возмутительно, это нарушало ритм его завтрашней работы.
– Никому не говорите, – сказал я, – но убийца – Гвендолен Снейгли.
Я бросился к выходу, чувствуя, что еще минута – и я разрыдаюсь.
Глава 10
Я вернулся домой, принял аспирин и приготовил виски, но пить не мог. Мне казалось, что дома будет легче, но облегчения не наступало. Я сел на диван. На стене против меня висела картина в стиле Дюфи с видом костела святого Захария в Венеции. Я купил ее во время поездки в Европу. И мне вспомнился Рим, фонтан возле дворца Медичи. Солнечный свет падает сквозь зеленую листву. Я услышал тихое ворчание воды в каменном бассейне и гудки мотороллеров. И вдруг подумал, что Билл никогда не поедет в Рим. Я представил себе его будущую жизнь: камера, жесткая постель, лязг закрывающихся дверей… Я подошел к телефону и набрал номер сына. Никто не отвечал.
Сильвия! Кажется, Сильвия Ример. Я взял телефонную книгу. Вот она! – Сильвия Ример, Перри-стрит.
Гудки… Бесконечно долгие гудки. Я чувствовал, что у меня уходят последние силы. Я уже совсем было собрался положить трубку, когда услышал девичий голос:
– Да?
– Сильвия Ример?
– Да.
– Говорит Дулитч, отец Билла. Он у вас?
Минута молчания и снова:
– А в чем дело?
– Если он у вас, мне надо с ним поговорить.
– Зачем?
– Разве вам не все равно?
– Нет. Вы хотите с ним говорить, но я не знаю, захочет ли он говорить с вами.
– Мне надо его увидеть.
– Об этом вы уже говорили.
– Еще раз повторяю то же.
– А я повторяю: зачем?
– Ради Бога, его ищет полиция.
– Полиция?!
– Да, полиция.
– Приходите лучше сюда.
– Он у вас?
– Да. Лучше, если вы придете сюда.
Я хотел взять из гаража машину, но побоялся, что нс смогу управлять ею. Меня трясло, руки дрожали.
Таксист долго плутал, пока наконец не остановился у дома из красного кирпича. В тусклом свете фонаря я с трудом разобрал надписи у звонков. Дверь открыла Сильвия Ример, невысокая, плотно сбитая особа в очках. На вид ей было лет двадцать пять. Как я и предполагал, она выглядела так, как выглядит любая девушка из такой среды.
– Где он? – спросил я.
– Пройдите.
– Где он? – нетерпеливо повторил я.
– Я прошу вас войти. Мне надо закрыть дверь. У меня очень любопытные соседи.
Я вошел в маленькую переднюю.
– Билл спит в спальне. – сказала она.
Мы вошли в полутемную комнату, похожу на мастерскую. Кроме топчанов в ней находились вещи, свойственные комнатам такого типа: репродукции Тулуз-Лотрека, разбросанные всюду книги, блокноты. На одном из топчанов лежала разобранная постель и китайская пижама.
Сильвия подошла к столу, заваленному рукописями, и налила немного вина в баночку из-под горчицы, украшенную, голубыми цветочками.
– Пожалуйста, это все, чем я могу вас угостить.
Она подала мне баночку, я ее взял. Я был растерян и поражен внезапностью случившегося, тем, что сижу у совсем не знакомой мне девушки, а больше всего тем, что сейчас увижу Билла.
– Вам нехорошо? – спросила она.
– Нехорошо? – машинально повторил я.
Она присела у стола, некрасивая, неуклюжая девушка с большими бедрами и большими очками.
– Что натворил Билл?
– Он не говорил вам?
Она отставила в сторону стакан с вином, достала сигарету, закурила и сказала:
– Он пришел сюда час тому назад и ничего не рассказывал кроме того, что очень устал и хочет спать. По его виду я догадалась, что что-то случилось.
Он сказал, что хочет спать! Он держался здесь, как свой человек. Сильвия Ример, очевидно, и являлась тем «другом», это она отдала ему свою постель, а сама перебралась на топчан.
Чтобы сохранить равновесие, я стал анализировать факты: Ронни убили в половине десятого, Билл пришел сюда в половине двенадцатого. Где же он был эти два часа?
– Дело, должно быть, в Жанне? – сказала Сильвия.
– Вы знаете о Жанне?
– Боже мой! – с горечью сказала она. – Дни и ночи он кормил меня только Жанной. Не удивляйтесь, я заменяю Биллу мать.
Мои нервы, натянутые до предела, резануло это: «мать Билла». Снова перед моим мысленным взором предстала Фелиция в проеме окна.
Я схватил баночку от горчицы.
– Вам нехорошо? – вскочила Сильвия.
– Да…
– Так скажите ради Бога, что случилось?
– Он убил Ронни.
Теперь, когда я сказал самое страшное, когда я увидел, что и ее это потрясло, мне стало легче. С минуту она смотрела на меня с глупым, каким-то рыбьим выражением, совсем как Анни там, на лестнице. Потом очень быстро спросила:
– Когда?
– В половине десятого.
– Он был здесь с семи часов. Он провел со мной весь вечер. Клянусь, что буду стоять на этом, хоть бы меня били резиновыми палками в течение месяца,
Только молодость может реагировать так непосредственно. Через две секунды после шока она уже знает, что надо говорить, как держаться. Рядом с ней я почувствовал себя беспомощным стариком.
– Он стащил револьвер у моего брата и оставил его около трупа. Никакая сила не в состоянии ему помочь.
Сильвия резко повернулась и быстро ушла в соседнюю комнату.
– Куда вы идете?
– Я хочу поговорить с ним.
– Раньше я должен поговорить с ним.
– Нет-нет, вы не можете это сделать без меня.
– Это еще почему?
– Потому чтоя люблю его, глупый вы человек!
Мы вместе вошли в спальню, если вообще эту клетку, размером немногим больше шкафа, можно было назвать спальней. Всю комнату занимала кровать. На ней лежал Билл, укрытый одеялом до подбородка. Он крепко спал. Я положил ему руку на плечо. Он вздрогнул, проснулся и резко встал. Волосы упали ему на лоб, и он отбросил их знакомым движением головы.