– Это ты? Откуда ты взялся?
– Он позвонил, – объяснила Сильвия. – Номер имеется в телефонной книге.
– Я пришел от Ронни.
На лице Билла появилось презрительное выражение.
– Ты всюду должен сунуть свой нос! Ну что ж, великий Ронни прислал тебя с какими-то новыми угрозами? Отлично! Можешь ему сказать, чтобы он убирался ко всем чертям! Меня не интересует, что он делает и что собирается делать. Он меня не интересует ни живой, ни мертвый. Это дело касается только Жанны и меня. Жанна меня любит. Она намерена развестись с ним и мы поженимся. И ко всем чертям и Ронни, и тебя, и всех вас!
Он повернулся к Сильвии, указывая на меня пальцем:
– Сильвия, будь добра, выкинь из квартиры этого достойнейшего издателя. Я устал и хочу выспаться.
У меня задрожали ноги. Мне казалось, что дрожу я сам, весь дом, весь город.
– Ронни убит! – с трудом вымолвил я.
На лице сына появилось удивление. Билл никогда не умел притворяться. Это было искреннее удивление.
– Значит, не ты его убил?
– Я убил Ронни?
Мне вдруг захотелось смеяться. Я с трудом сдерживал душивший меня смех.
– Он этого не делал! Это не он убил Ронни! – говорил я, обращаясь к Сильвии.
Глава 11
Сильвия не обращала на меня внимания. Я сомневаюсь вообще, что она меня слышала. Даже если бы она и не говорила, что любит Билла, я увидел бы это сам. Вся комната была переполнена любовью этой некрасивой девушки.
Билл побледнел.
– Что случилось, папа? – спросил он со страхом.
– Его застрелили.
– Когда?
– Двадцать минут десятого ко мне позвонила Жанна. Мы отправились туда с Питером и Ирис. Нашли труп и вызвали полицию.
Я отдавал себе отчет в том, что дело предстоит тяжелое. Но что мне до всего этого, если мой сын не убийца!
Билл нервно курил.
– Его застрелили из револьвера Питера?
– Да. Но ведь это ты его стащил?
– Ни в чем не признавайся! – закричала Сильвия.
– Почему? – спросил я. – Разве вы считаете меня врагом?
– А кто же вы? Вы вызвали полицию, натравили их на него. Вы пришли убедиться, здесь ли он.
Она меня ненавидела. И я не мог оправдаться,
– Ты взял у Питера револьвер? – повторил я.
– Да;
– Сегодня?
– Да.
– Этот револьвер лежал на ковре возле трупа Ронни.
Билл облизал сухие губы. Сильвия опять закричала:
– А вы, как следовало ожидать от любящего отца, оставили его там, чтобы полиция его нашла?
– Да.
– Эх, вы…
Не глядя на нее, Билл сказал:
– Сильвия, отстань от него. Папа, им известно, что это револьвер Питера?
– Питер вынужден был об этом сказать.
– Ясно. – Лицо Билла как-то сразу постарело и осунулось.
– И ты рассказал им все… обо мне… о Жанне… и…
– Это все из-за Жанны, это ее вина! – кричала Сильвия, и в ее голосе было столько ревности и злобы, что мне стало ее жаль.
– Выйди отсюда! – вспылил Билл.
– Но, Билл!
– Убирайся вон и закрой свою пасть!
Лицо Сильвии перекосилось, она готова была разрыдаться. Увы! Она могла быть необыкновенной девушкой, могла писать повести в стихах, но не уяснила себе до сих пор, что при ее весьма неказистой внешности, таких широких бедрах, нельзя так проявлять свои чувства. Она с минуту постояла и, тяжело ступая, вышла из комнаты,
Билл сел и уставился в одну точку.
– Значит, ты думал, что я убил Ронни. Просто так себе подумал…
Он не обвинял меня, только констатировал факт, как будто в этом не было ничего странного, словно он всегда знал, что, что бы ни случилось, я всегда буду подозревать его в самом худшем.
– А полиция тоже так считает?
– Да.
– Они нашли револьвер и знают о нас с Жанной?
– Да.
– Они намерены меня арестовать?
– Не горюй. Я возьму адвоката. Будем бороться.
Он посмотрел на меня так, словно считал мой оптимизм совершенно бессмысленным.
– Ты шутишь, папа?
– Нет причин отчаиваться. Ведь главное, что не ты убил. У нас не осуждают невинных.
– А кто сказал, что я невиновен? Ты, конечно, был прав. Я это сделал, я убил Ронни. Я!
Он опустил голову на колени и тяжело дышал. Меня охватил леденящий ужас… но это длилось одно мгновение. В его голосе было столько горечи, обиды, отчаяния… Я понял: он жалкий упрямец! Милый дурак!
– Что с Жанной? – спросил он.
– С Жанной все в порядке. Ронни закрыл ее в комнате. На замке должны сохраниться отпечатки его пальцев. Полиция их сфотографировала.
Билл поднял голову. Он смотрел на меня тупо, словно не понимая смысла моих слов. Наконец он спросил:
– С Жанной благополучно?
– Да.
– В смысле полиции?
– Да.
Он оживился. Встал с постели и сказал:
– Бедный папа…
– Но ведь ты этого не делал?
– Неужели ты мог подумать?
– Вот что. Я позвоню Артуру Фридлинду. Он хоть и не является специалистом по криминальным делам, но разбирается в них, – сказали.
– Хорошо, папа.
– А пока он придет, расскажи, что же все-таки произошло?
– Хорошо, расскажу.
– Ты пока оденься, а я позвоню Артуру.
– Прости! Ведь я знаю твою привязанность к Ронни… печально…
Я вышел в другую комнату. Сильвия сидела на столе, в руках у нее была стеклянная баночка с вином.
– Я позвоню адвокату.
Она не ответила. Я положил ей руку на плечо.
– Вот увидите, все будет хорошо! – сказал я.
– Ко всем чертям! – зло ответила она.
Я набрал номер Артура Фридлянда.
Артур вел юридические дела нашего издательства. Он был более дружен с Ронни, чем со мной, и это меня слегка смущало.
Он еще не спал. Я сказал только, что дело очень серьезное, и дал адрес Сильвии. Он не задавал никаких вопросов.
– Сейчас буду, Жак.
– Спасибо, Артур.
Билл вышел из спальни. Он был одет, но не причесан. Маленький, испуганный мальчишка… Он подошел к столу и, не найдя стакана, стал пить вино прямо из банки.
– Артур придет? – спросил он.
– Да.
Билл ушел в ванную и вернулся освеженный,
– Вот теперь я могу обо всем рассказать.
Сильвия поднялась и нервно сказала:
– Если я мешаю, могу погулять на улице.
– Не дури. Можешь остаться, – отозвался Билл.
Сильвия подошла к Биллу и обняла его. Билл ласково похлопал ее по плечу. Сильный, взрослый мужчина успокаивает свою невесту, – промелькнуло у меня в голове. Она села на топчан.
– Итак, папа, начинать с начала?
– Да, с того, как ты пришел туда в первый раз.
– Я приехал с Файр-Айленд после четырех. Поставил твою машину в гараж.
– Знаю.
– Приехал подземкой сюда, к Сильвии. Меня мучали угрызения совести за мое поведение с Жанной там, на острове. Я был неправ и считал, что должен извиниться перед ней. Она там оставила свою сумочку. Значит, у меня и предлог был. Я взял сумочку и отправился на 58-ю улицу. Открыл Джонсон, а в холле сидела Анни. Я спросил, дома ли Жанна, она ответила, что Жанна в гостиной. Я пошел туда. Она меня совсем не ждала. Я ей объяснил, что ничего не изменилось, что я ее любил и всегда буду любить. Сначала она ничего не говорила, а потом встала, и мы обнялись. Она только плакала и повторяла: «Как мне тяжело!»
Вот в этот момент и вошел Ронни.
Слушая Билла, я думал о Транте. Как он воспримет это? Сможет ли поверить? Ведь слова Билла были его единственной защитой.
– Если бы ты мог видеть его, – продолжал Билл. – Он вел себя, как сумасшедший: кричал, визжал, топал ногами. Он говорил отвратительнейшие вещи о Жанне… и… обо всех. Боже мой! Как мне хотелось его ударить! Но Жанна не– допустила. Она приказала мне уйти, уверяла, что так будет лучше, и, очевидно, была права. Не было смысла о чем-то говорить во время такой бури. Я ушел. Джонсон был в холле и, наверное, все– слышал. Я ходил, ходил… без всякого смысла и цели. Я боялся, что сойду с ума. Мне нужна была моральная поддержка, и я подумал о Сильвии. Потом вспомнил о Питере и Ирис. Было около семи часов. Я шел к ним с намерением все рассказать. Но они обедали, тут же была прислуга и я подумал, что ни на кого не могу опереться. Это касалось только меня и Жанны. Я сообразил, что поступил как трус, что сделал именно то, чего добивался Ронни, что я оставил беззащитную Жанну с ним наедине. Я понял, что мне необходимо снова вернуться на 58-ю улицу и все выяснить. Это был единственный выход для нас с Жанной. Я должен был вернуться и забрать ее оттуда.
Мне казалось, что если только я оставлю ее с этой скотиной, то потеряю навсегда.
И тут я вспомнил о револьвере Питера. Ты не можешь себе представить, каким был Ронни. Он угрожал, орал, что позовет полицию. Я подумал, что на всякий случай лучше прихватить оружие, и перешел в другую комнату. Вытащить револьвер было делом одной минуты. Я едва успел положить его в карман, как в комнату вошла Ирис. Она начала меня расспрашивать, но я уклонился от разговора, чтобы не терять времени, и ушел.
Даю тебе честное слово, что я совсем и не думал воспользоваться оружием. Я взял его просто так… на всякий случай… И снова вернулся на 58-ю улицу, позвонил… Дверь открыл сам Ронни. От неожиданности я растерялся. Он смотрел на меня так, словно не верил своим глазам. Потом крикнул: «Убирайся! Сейчас же!»
Его слова привели меня в бешенство. Я ответил, что мне нужно видеть Жанну. Он загородил вход, и тогда я выхватил револьвер и, угрожая им, втолкнул его в холл. Я даже не знал, заряжен ли револьвер. В гостиной сидела Жанна. Я сказал ей, что так продолжаться не может. А она взглянула на револьвер и говорит мне: «Отдай мне это! Отдай немедленно!» Она сказала это таким тоном, что я немедленно отдал ей револьвер, а она отбросила его на стол. Ронни ударил меня, и еще, еще. Он меня бил, а Жанна кричала: «Уходи отсюда, Билл, уходи!» Я очумел, мне было больно от ударов, но ответить ему я не мог. Ронни схватил меня за воротник и выбросил на улицу. Я чувствовал себя совсем, уничтоженным. Шел туда, чтобы забрать ее, а вместо этого разрешил Ронни себя избить. Вот так все это было, папа.