«Я не против Мака. Даю тебе слово, я согласна на все, но только если это будет Мак». Она помахала ему рукой, когда он уезжал. Как же мог произойти такой неожиданный переход вот к этому погрому в комнате и неразумной записке, от которой так и пышет злобой?
Даже если бы она выпила все, что было в ‘доме…
Вскочив с постели, он поспешил вниз в холл. Бутылки с джином и бурбоном по-прежнему стояли в баре. Уровень жидкости в них не понизился. Вынув пробки он попробовал по глотку из каждой, – нет, жидкость не разбавлена водой… У Линды где-то наверху была спрятана бутылка. Джон снова побежал наверх и начал с особой тщательностью осматривать все укромные уголки. Наконец, под стопкой белья в комоде он действительно обнаружил бутылку джина; Она была отпита наполовину. По-видимому, она выпила это еще до его отъезда. Но, возможно, вторая бутылка была в коровнике?
Плохо соображая, что он делает, Джон наклонился, чтобы снова спрятать джин под белье и заметил там уголок почтовой открытки. А это что такое? Он вытащил ее. Вид поросших густыми лесами гор и озеро внизу. Сзади напечатано: «Озеро Кройли, Манитоба, Канада». Открытка была адресована ему.
Голова соображала совсем плохо, он дважды перечитал написанное, прежде чем понял, что к чему.
«Вот это жизнь! Почему бы тебе не забросить свои краски и не прилететь сюда, хотя бы на несколько дней? Наилучшие пожелания Линде.
Мак Алл-р.»
Мак Аллистер! Джон проверил почтовый штемпель. Открытка была отправлена 5 дней назад. Выходит, что она пришла сюда три дня назад. Тогда Линда ходила на почту, а поскольку она боялась всего, что исходило от Мака Аллистера, она спрятала эту открытку. Выходит, она знала об отъезде Мака. Знала, что Джон не найдет его в Нью-Йорке…
Она знала об этом, а он-то воображал, что ему удалось выиграть хоть одно сражение с ней! Знала, когда стояла с таким детским наивным выражением на лице возле машины и умоляла его:
«Джон, если Мака нет на месте, не обращайся ни к кому другому…» Ее капитуляция была наигранной и ложной, как все то, что исходило от нее вообще. Еще одно предательство. Еще один пример ее незаурядных актерских способностей.
Джон опять сел на кровать, уронив открытку на пол. Он чувствовал, как по его жилам разливается безмерная усталость, нежелание двигаться думать, волноваться…
Наверное люди испытывают нечто подобное, когда вскрывают себе вены…
Она послала его в Нью-Йорк, понимая, что он не сможет ничего добиться, а теперь, когда он вернулся домой, его ждал этот сюрприз.
Он откинулся на подушки и закурил.
Он понимал, что это был самый большой кризис из всех тех, которые ему пришлось пережить на протяжении своей семейной жизни. Именно тот кризис, для преодоления которого ему понадобится запас всех сил. А он испытывал полнейшее душевное опустошение.
Она ушла пешком, с одним чемоданом, не захватив денег. Или же деньги у нее были? Возможно она уже давно откладывала что-то? Но куда она могла поехать? В Нью-Йорк? Если бы он согласился на предложение «Рейнс и Рейнс», тогда в расчете на его большой заработок это было бы заманчиво, но не сейчас. Нет. Без денег ей там нечего было делать, и Линда это понимала даже лучше, чем он сам. Еще менее вероятно, что она вернулась в малюсенький провинциальный Висконти, где пять лет назад умерли ее родители уже после того, как она вышла за него замуж. Нет, не в Нью-Йорк и не в Висконти. Тогда куда же? Ей некуда было ехать, некуда.
«Ну, а если она и в самом деле ненормальная?» – подумал он. Если давно дремавшая в ней болезнь, наконец, дала себя знать? Порезанные картины, разбитые пластинки, порванные магнитофонные ленты, то, что она ушла из дома пешком в неизвестном направлении, – разве это не признаки ее безумия? Она должна шарахаться из стороны в сторону от каждой проходящей мимо машины.
Стоило ему представить Линду в таком бедственном состоянии, как он сразу же обрел силы, почувствовал жажду деятельности.
Надо известить полицию.
Но полиция Стоунвилла – это Стив Риттер. А тут уже Линда Постаралась, все исказив и поставив с ног на голову, сделав такой шаг невозможным.
Если только он обратится к Стиву, то вся деревня будет знать, что она в припадке безумия перерезала его картины, учинила в доме погром и бежала.
И тут его осенило.
Разумеется она не могла так поступить. Она просто ушла к кому-то из своих «милых, милых, милых друзей» из кружка Кейри. Так оно и есть. Смешно было ожидать чего-то другого. Джон моментально представил себе ее драматическое, продуманное до мельчайших подробностей появление в доме старшего Кейри или у Мерлендов:
– Дорогие мои, я сделала нечто ужасное… Не знаю, как вам объяснить? Я ушла от него. Жизнь стала невыносимой. Если бы вы только знали… Ох, мистер Кейри! (или «Ох, миссис Роз»).
Да, так оно и есть. Она вполне могла отправиться и к молодым Кейри, пока Викки ездила на станцию.
Джон был настолько уверен в правильности своей догадки, что все остальное ровно ничего не значило.
Он торопливо сбежал вниз и позвонил Кейри. К телефону подошла Викки.
– Джон? Мы ждем вас обоих, приезжайте.
– Значит Линды у вас нет?
Он поразился твердости собственного голоса.
– У нас? Нет, что вы! Я ее не видела с того вечера.
Вообще-то я собиралась к ней зайти или хотя бы позвонить, но как-то не выбрала времени. Ничего не случилось, а?
Джон подумал о параллельной трубке.
– С вашего разрешения я заеду.
– Конечно, но,..
– Я все объясню, когда мы увидимся, Викки. Скажите, не могли бы вы сами или Бред позвонить родителям и Мерлендам и спросить, нет ли у них Линды.
Мне самому не хотелось бы этого делать, учитывая события того вечера.
– Я сейчас же позвоню.
– Спасибо, Викки, до встречи!
Джон положил трубку. Если Линды не окажется ни там, ни там, то ему придется рассказать Викки и Бреду всю правду. Хотя за эти годы Джон настолько привык покрывать жену, что это стало как бы его второй натурой; он понимал, что на этот раз дело зашло слишком далеко. Надо искать собственных союзников.
И Бред, и Викки поймут его правильно. Во всяком случае не усмотрят в его словах пикантную новость, которую надо как можно скорее распространить по деревне. В этом он не сомневался. Возможно, они сумеют ему помочь. Когда их будет трое, они, при известном везении, смогут найти Линду до того, как разразится скандал.. Если ее нет ни у старика Кейри ни у Мерлендов…
Нет, она должна быть там, иначе…
И снова перед ним мелькнул жуткий образ: пустые, бездумные глаза на безумном лице; шатающаяся фигура беспорядочно движется по всему дому, держа в руке чемодан. Джон прогнал эти мысли.
Выруливая машину на шоссе, он переключился на Стива Риттера. В конце концов, не могло ли оказаться правдой то, что ему заявила Линда? Не убежала ли она с местным Дон-Жуаном? Это как болезнь. Нет, она сама позднее созналась, что это было порождено алкоголем. Но даже если это и было ложью, то все равно Стив Риттер принадлежал к верным поклонникам Линды, как, впрочем, и большинство жителей деревни. Возможно, то враждебное отношение, которое он почувствовал в деревне, было связано именно с этим. Линда могла побояться, что компания Кейри слишком искушена, чтобы проглотить ту историю, которую она для них приготовила.
Поэтому она могла сейчас найти убежище у кого-то из местных жителей, чтобы через него «подготовить общественное мнение».
Правда, это не казалось особенно правдоподобным, учитывая снобизм Линды и ее постоянное стремление играть роль «богини» у тех, кого она считала ниже себя. Но вообще от нее можно ожидать чего угодно. Так что он не станет ни за что ручаться…
Вместо того, чтобы ехать к Кейри короткой дорогой мимо пустого дома Фишеров, Джон повернул налево к Стоунвиллу, Нет, он не станет спрашивать прямо, у Стива…
Для этого положение было слишком деликатным, но ему нужен бензин. Он может заехать на бензоколонку и там разнюхать, что к чему.
Стемнело. Когда он добрался до маленького кафе-мороженого на полпути к деревне, внутри приветливо сверкали неоновые огни и доносился резковатый звук музыкального автомата.
Он остановился у бензоколонки. Навстречу ему вышла миссис Риттёр, тоненькая, безвкусно одетая женщина с седыми волосами. Бетти Риттер, обиженная пренебрежением собственного мужа, состарившаяся раньше времени, была мизантропом и изгоем в деревне. Если кто в Стоунвилле не занимался сплетнями, так это Бетти Риттер.
Она наполнила бензином бак Джона, глядя на него суровее, чем обычно. Когда она подошла к машине и стала протирать замусоленной тряпкой стекла, Джон спросил:
– Стив дома?
– Стив? Только что поехал по вызову. Минуты две назад.
Она фыркнула:
– Подумать только! Стив Риттер – стоунвиллский полицейский. Я каждый раз начинаю смеяться, как подумаю об этом. Да тут требовалось арестовать и посадить за решетку всего одного человека, – самого Стива Риттера. Масла тоже налить, мистер Гамильтон?
– Да, пожалуйста.
Нервы Джона были натянуты, как струны.
– Так вы говорите, что его вызвали по полицейским делам?
– Не спрашивайте меня, еще не разгорелся тот день, когда Стив будет докладывать мне о своих делах. Только что прибегал к нему Бак и что-то рассказывал Стиву про ребятишек. Я отпускала бензин, так что не слышала, что они там обсуждали. Потом зазвонил телефон, Стив снял трубку и сразу же выехал на машине.. Бак поехал с ним. Так что на этот раз это не шашни.
Бетти Риттер рассмеялась, а потом посмотрела на него насмешливыми глазами:
– Эй, а вы нервничаете, мистер Гамильтон. Что случилось? Совесть замучила? Жену убили или что другое?
Глава 8
Он поехал через деревню. В окнах магазина горел свет. Пара машин стояла под могучим кленом у почты. На пороге одного из дощатых домиков сидели мальчик и девочка. Кто-то стоял, покуривая, возле большого дома, где должен был состояться митинг. Когда? Завтра? Нетерпение Джона усиливалось словами миссис Риттер. Он подсознательно ожидал суматохи и суеты, которые свидетельствовали бы о несчастьи. Но кругом все было тихо. Типичный летний вечер в Новой Англии, хоть картину пиши.