– Верно, Стив! Пусть примерит!
Джон почувствовал, что ему надоело развлекать Стива и его подручных. Он спокойно сказал:
– Это мои джинсы. Я их искал сегодня утром в студии, По-видимому кто-то принес их сюда.
– Ах вот как, Это твои джинсы? Ты это признаешь?
– Пусть он их примерит, – гоготали парни. – Стив, слышишь!
– Хватит! – крикнул Джон. – Я сказал, что они мои. Представление окончено.
Наступила жуткая тишина. Стив, почувствовав, что они перестарались, сказал:
– О’кей, ребята, дело сделано. Можете идти по домам, все…
Видимо и «ребятам» стало неудобно, потому что они молча поплелись через луг к тому месту на дороге, где оставили свои машины.
Стив приподнял остатки джинсов:
– Это я передам капитану Грину. Наверное, он удивится…
Стив опять заговорил шутовским тоном, но увидев злое лицо Джона, поперхнулся и сделал вид, что что-то разглядывает на ткани.
А Джону снова припомнились слова Линды:
– Это как болезнь… Швырни-ка ты ему это в физиономию, – ты был любовником моей жены. Ты ее убил. А теперь стараешься спихнуть это преступление на меня.
Но нет, это неверно. Стив не был любовником Линды. Эта ложь была порождена ее опьянением. И зачем вообще говорить об убийстве? Почему убийство приплелось к данному делу? Это было ни чем иным, как провокацией Врага!
Джон почувствовал какое-то холодное безнадежное спокойствие. Важны только факты, только правда. Придерживаться во всем правды. Только правда… Это единственное оружие, при помощи которого ему удастся выбраться из западни.
– Я уже вам сказал, что ничего не знаю про эти джинсы, кроме того, что они взяты из моей студии. И я полагаю, пришло время повторить, я ничего не знаю о Линде. Мне известно не больше, чем вам, что с ней случилось.
– Не больше, чем мне?
Губы Стива растянулись в глуповатой притворной улыбке:
– Возможно, Джон, оно и так. Возможно, тебе известно не больше, чем мне или лее всем этим парням из Стоунвилла. Возможно, нам всем известно одно и тоже.
Он слегка дотронулся до локтя Джона:
– О’кей, Джон, мой мальчик. Думаю, что сегодня ты не увидишь капитана Грина. Но как только он получит ответ из лаборатории в отношении этих джинсов, он свяжется с тобой и все тебе сообщит. Это вполне естественно.
А пока – сиди дома, и начинай рисовать новую картину. И перестань переживать. А то скоро придется тебя показывать психиатру. Тем более, что и причин-то для волнения нет. Линда в скором времени вернется, верно?
Он заговорил противным писклявым голосом, довольно удачно имитируя Линду:
– Ох, Джон, дорогой… как я только могла такое выкинуть, написать эту ужасную записку, уничтожить все эти прекрасные картины в пьяной истерике? Ох, Джон, дорогой, прости, прости меня…
Глупо рассмеявшись, он круто повернулся и пошел прочь через луг, размахивая синими джинсами.
Глава 12
Джон вошел в дом и услышал настойчивый телефонный звонок.
Не бери трубку, подумал он. Кто бы ни звонил, это человек из той же компании, что Стив Риттер и его краснорожие, гогочущие добровольцы, устроившие потеху из его горя. Плюй на них на всех. Хотя бы на короткое время притворись, что их не существует на свете.
Но пронзительный телефонный звонок не умолкал. И вдруг у Джона мелькнула мысль, а вдруг это Линда? И он схватил трубку.
Гудящий мужской голос спросил:
– Алло! Кто это? Мистер Гамильтон?
– Да.
– А, Гамильтон. Это Джордж Кейри.
Это было неожиданностью, потому что вне всякого сомнения, Джордж Кейри возглавлял список тех, для кого он стал парией.
– Да, мистер Кейри?
– Очень вам соболезную по поводу пропажи вашей жены! Очень сожалею. Странная история!
Голос звучал сухо и неубедительно, как будто мистер Кейри считал своей прямой обязанностью сказать несколько слов, как это подобает воспитанному человеку, но делал это помимо своей воли.
– Как я понял, ее разыскивают? Мне думается приняты все необходимые меры, не так ли?
– Да.
– Я звоню вам напомнить, что митинг созывается сегодня в восемь часов. Я понимаю, что сейчас вам не до того, но с другой стороны… Вы, как местный житель… наверняка заинтересованы в том…
Он еще долго и нудно распространялся о красотах северного берега. Сначала Джон только удивился, потом его возмутила неделикатность старика. Возможно они и правы, предполагая, что он убил свою жену, но лишний голос – это лишний голос, так что не надо быть особенно щепетильным.
Прежде чем он успел что-то сказать, мистер Кейри закончил:
– Так что я хочу, чтобы вы знали, что мы на вас рассчитываем.
И повесил трубку.
Джон прошел в холл и сел на диван. Не было ни негодования, ни возмущения, а только полнейшее равнодушие, апатия. Он понимал, что такое пораженческое настроение, чувство обреченности, были страшно опасны. Деревня наметила его в качестве жертвы, и он вроде бы смирился с отведенной ролью. Вокруг него все туже и туже стягивалась сеть. Сначала чемодан, теперь эти джинсы…
Может быть сесть в машину и удрать, пока не поздно?
И тут же в нем с новой силой вспыхнул гнев, прогнав апатию. Они хотят, чтобы он бежал? Да, потому что бегство подтвердило бы его вину. И тогда они имели бы полное право начать на него охоту. Почему он разрешает им внушать себе чувство вины в том, к чему он не причастен? Он ничего не сделал. И нет никаких оснований их бояться. Рано или поздно правда выяснится. Смеется тот, кто смеется последний. Так что, Стив Риттер, рано торжествовать победу. Митинг? Вот и хорошо, не надо прятаться от людей. Поезжай туда!
Снова зазвонил телефон.
Он взял трубку почти с легким сердцем:
– Джон?
Говорила Викки. Ее негромкий спокойный голос вселил в него еще большее чувство уверенности.
– Я вся киплю от негодования. Случайно услышала разговор свекра с вами по телефону. Он пытался уговорить вас сегодня отправиться на митинг, да?
– Да, он мне звонил.
– Просто не нахожу слов, чтобы выразить свое возмущение. Дело, конечно, в том, что он помешался на этом своем озере. Ему и в голову не приходит задумываться о состоянии других людей. Джон, я прошу извинения от имени всей нашей семьи. Конечно, вы не должны обращать внимания ни на какие его разговоры.
– Я поеду на митинг, – сказал Джон, придя к окончательному решению.
Он услышал, как она тихонько ойкнула от изумления.
– Но… но вы представляете их настроение? Что они болтают в деревне? Что…
– Все знаю. И именно поэтому еду. Мне нечего скрывать. Почему я должен вести себя как трус?
– Но… великий Боже, неужели вы и правда хотите противоборствовать им?
– Постараюсь…
– Да. Понимаю. Ну что ж, с Богом. Вам, быть может, понадобится наша поддержка…
Джон почувствовал необычайную радость и благодарность.
– Но, Викки, что скажет Бред?
– Не глупите, дорогой. Раз уж вы решили ехать, то Бред не захотел бы отпустить вас одного, точно так же, как и я. Приезжайте немедленно сюда. Мы перекусим немного, потом поедем.
Он принял душ, переоделся и отправился к Кейри. Удивительно, как быстро он опять обрел душевное равновесие. Ни Бред, ни Викки, не пытались высказывать ему сочувствия – просто вели себя самым обычным образом, а это помогло Джону обрести уверенность в себе.
Бред налил ему мартини, они посидели немного на открытой веранде, любуясь зеркальной гладью озера. Потом пошли обедать.
Джон не сомневался, что главную скрипку тут играла ВиКки. В Бреде было слишком много от его отца, чтобы он мог проявить такую чуткость и душевное благородство.
Они пили кофе в холле, когда до них донесся голос:
– Дорогие, вы готовы?
В комнату влетела Роз Мерленд:
– Нельзя терять ни минуты, что скажет папа Кейри, если его испытанные борцы…
Она увидела Джона. Не закончив фразу, она замерла на месте, глядя на него со смесью удивления и чисто театрального негодования.
Потом она попятилась назад, что было просто комично.
Джон поднялся с места:
– Очень сожалею, если вы планировали ехать вместе с Мерлендами…
У Бреда был несчастный вид.
Викки быстро сказала:
– Что за глупости. Мы ничего не планировали. Они заехали по дороге. Что за нелепая женщина.
Они неторопливо допили свой кофе.
Часы показывали начало девятого. Бред поставил чашку на стол и, избегая смотреть на Джона, спросил:
– Вы собираетесь ехать, Джон?
– Это самое правильное.
– О’кей, тогда мы едем с вами.
Он повернулся к Викки:
– Готова, дорогая?
Они въехали в деревню. Сгущались сумерки, кругом слышались громкие голоса, смех. Только улица была более оживленной, чем всегда, да машины выстроились длинной вереницей по обочине до самой церкви.
Кейри и Джон поставили свою машину довольно далеко и двинулись пешком к залу собраний.
И однако же, по мере того, как они приближались к главному входу, Джон почувствовал, как нарастает напряжение в нем самом, и в Кейри. Неожиданно посреди улицы Джон увидел высокого человека в полицейской форме. Стив Риттер… Они втроем подошли почти к самому входу. Бред шел на пару шагов впереди. Какой-то человек, рассказывающий что-то веселое кружку внимательных слушателей, окликнул его:
– Эй, Бред, как…
И тут он увидел Джона. Он замолчал, остальные уставились на него. Бессознательно, действуя точно так же, как те парни на лугу, они придвинулись один к другому, образовав полукруг. Их напряжение, как по закону цепной реакции, передалось всем собравшимся у входа. Постепенно все смолкло, слышно было только шуршание ног людей, приближающихся к ним. И вдруг совсем рядом кто-то ахнул, взвизгнул, раздались шепотки:
– Это он…
– Смотрите, это мистер Гамильтон.
– Мистер Гамильтон… Гамильтон…
Все это продолжалось не более секунды. Бред все еще находился впереди. Викки стояла рядом с Джоном. Бред невозмутимо двинулся, вперед, и люди расступились перед ним, уступая дорогу.