Надорвав конверт, он вытащил счет. Сверху было написано его имя и адрес. Ниже значилось:
29 августа. 3200-фунтовых мешка готового к употреблению цемента по 1.95–5.85 / 6.64 +1 мастерок
С минуту он сидел, недоуменно разглядывая счет – 29 августа? Это же– было на следующий день, после празднования дня рождения Викки, когда он уехал в Нью-Йорк. По он вовсе не покупал никакого цемента…
Ему снова стало трудно дышать, возвратилось ощущение ночного кошмара. Цемент? Сиреневый куст дрожал под ветром удивительно неестественно. На лужайке прыгали скворцы. Они выглядели куда больше обычных. Джон не мог отвести от них глаз, пока ошг полностью не скрылись в траве. Тогда он вскочил с крыльца, вбежал в дом и вызвал по телефону магазин стройматериалов.
Ему ответил раздраженный женский голос. У него дрожали руки, он с трудом удерживал трубку.
– Говорит Джон Гамильтон из Стоунвилла. Я только что получил счет за товары, которые я не заказывал. Могу ли я поговорить с кем-нибудь по этому поводу?
– Одну минуточку, сэр.
Изменился ли ее голос? Вне всякого сомнения она, как и все остальные, теперь знала это имя: Джон Гамильтон.
– Сейчас справлюсь. Обождите у телефона.
Он слышал, как простучали ее каблуки, их цокот показался Джону слишком громким и нереальным, совсем, как огромные скворцы, на лужайке. Наверное, все люди так вот себя чувствуют, когда перестают владеть собой, звуки и предметы теряют свои обычные пропорции.
– Алло?
Теперь у телефона был мужчина.
– Это Джон Гамильтон.
– Да, знаю. Мне сказали.
– Я только что получил счет на товар, который я никогда не заказывал. И решил проверить.
Наступила долгая тишина. Потом снова заговорил мужчина.
– Извините, мистер Гамильтон, но мне кажется, что этот счет совершенно правильный. Я сам оформлял заказ.
– Вы? Когда?
– По телефону. Вы мне звонили утром около девяти.
– Нет, я вам и не думал звонить.
– Джон Гамильтон из Стоунвилла, такое мне было названо имя. Мистер Гамильтон мне сказал, что, ему нужен цемент, чтобы строить плотину на ручье, где устроена купальня для детей. Я сказал, что для этого подойдет простой цемент, но он настаивал из готовой смеси, причем, предупредил, что смесь ему нужна немедленно. В девять часов как раз шла машина в том направлении. Она всегда курсирует по вторникам на склад и обратно. Я сразу погрузил мешки. И вы… и он предупредил, чтобы мешки ему домой не завозили, так как его там все равно не будет, а сбросили на повороте дороги у излучины ручья.
И тут Джону показалось, что опутывающая его сеть стала видимой; она затягивала его, черная, хитроумная, смертельная, как паутина гигантского паука. У излучины реки. Иными словами, вниз по дороге к дому Фишеров, куда он ни разу не заглядывал после возвращения из Нью-Йорка. И куда не дошла поисковая партия, потому что Стив рассердился на своих парией и отослал их домой.
Ему необходимо было что-то ответить, человек этого ждал на другом конце провода. Подсознательно Джон чувствовал, что в невидимом собеседнике таится ужасная опасность, но он не мог придумать ничего такого, что хоть сколько-нибудь улучшило бы его положение.
– Это был не я, – выдавил он с трудом, – просто вам позвонил кто-то другой и назвался моим именем. Я такого распоряжения не давал.
Он уронил трубку. Телефон теперь потерял значение, как впрочем и все остальное, кроме излучины ручья.
Джон, помчался наверх, надел– на себя тот костюм, в котором он был накануне, выскочил из дома и со всех ног побежал, не разбирая дороги, к тому самому месту на шоссе, которое ближе всего примыкает к изгибу ручья.
Там, где несколько дней назад с Машины были сброшены мешки, трава была сильно помята, но сам цемент бесследно исчез.
Впрочем, вовсе не бесследно.
Через несколько минут Джон заметил в траве на берегу реки след, достаточно отчетливый, если приглядеться. Да и особенного-то старания не требовалось. По всей вероятности, в мешке предусмотрительно была проделана дыра, и тоненькая струйка цемента непрерывно сыпалась на землю. Там же, где по той или иной причине этот ручеек иссякал, аккуратный Враг надламывал ветку, сдвигал в сторону камень или как-то еще отмечал, куда он двигался.
По этому следу Джои снова вернулся к своей студни, только с ее задней стороны. След привел к дверям коровника и завернул внутрь.
Уже все поняв, и чувствуя, что его нервы больше не выдержат, Джон вошел туда, не обращая внимания на цемент. После яркого дневного света сначала он вообще ничего не видел, потом постепенно разглядел старый шкаф для льда, возле которого Линда держала, свой садовый инструмент, в самом углу свернутый кольцами шланг для поливки. Дальше у стены разместились в строгом порядке бывшие коровьи стойла, в настоящее время превращенные в чуланы для всякого старого хлама.
В первом из них Джон увидел собственную садовую тачку с красными колесами. Она лежала на боку и внутри была перепачкана цементом.
Джон долго смотрел на нее, прилагая огромные усилия, чтобы взять себя в руки.
Он не должен испытывать ни гнева, ни паники, ни обиды на Линду. Вообще ничего. В данный момент он должен уподобиться машине. Передвигаясь по сараю с намеренной медлительностью, он придирчиво осматривал стойло за стойлом.
Только в самом дальнем пол оказался ровно заделан цементом, посреди которого лежала аккуратная кучка хвороста.
Джону даже не потребовалось наклоняться и проверять на ощупь, свежий ли это цемент, потому что он прекрасно знал, как раньше выглядел пол в этом стойле.
Его внезапно замутило, и он выскочил, пошатываясь, на свет и воздух и бездумно зашагал к дому.
Когда он уже пересек лужайку и стоял на крыльце, он услышал продолжительный требовательный телефонный звонок.
Его кто-то искал…
Глава 15
Звонок телефона был таким же кошмаром, как и то, что осталось позади него в темноте коровника.
Телефон олицетворял для него внешний мир, стремящийся добраться до него и уничтожить. То страшное, в сарае, было окончательным неоспоримым доказательством его «вины».
Два конца сети наконец соединились, западня захлопнулась.
Джон вбежал в дом, не потому что ему там что-то требовалось, просто в доме теперь было не так страшно, как в студии, рядом с коровником.
Он стоял в кухне, сердце у него бешено колотилось. Телефон продолжал звонить-требовательно и настойчиво. Он замолчит, сказал себе Джон. Но тут инстинкт самосохранения подсказал ему: если ты не ответишь, они могут приехать сюда, а уж если они будут тут, то сразу же пойдут в сарай…
Возьми трубку, так ты меньше рискуешь.
Из-за только что перенесенного шока все реакции его замедлились.
И Джон неторопливо взял трубку.
– Алло?
Он сам не узнал свой голос..
– Алло? Алло?
– Джон?
Это была Викки. Он сразу узнал ее, и это помогло ему овладеть собой.
– Джон, это вы?
– Я, Викки.
– Благодарение Богу, я уже звоню минут десять. Практически у вас уже не осталось времени. Они отправились за вами. Не патрульные. Стив и его орава. Вся деревня. Я была в магазине, увидела их из окна. Заметила, как подъезжают одна за другой машины. А сейчас они уже поехали. Так что с минуты на минуту будут у вас… Джон, вам нельзя там оставаться. С их настроением… Приезжайте к нам. Иного выхода нет. Садитесь в машину. Я сейчас же бегу домой. Если вы будете со мной, этому зверю придется успокоиться. Они… Джон, вы меня слышите?
Он стоял у окна, вглядываясь сквозь тонкую нейлоновую занавеску в дорогу, полускрытую стволами деревьев.
– Да, Викки, я вас слышу.
– Стиву позвонили из лаборатории. На синих джинсах нашли пятна крови и цемента, а владелец какого-то магазина в Питсфилде сообщил в полицию, что вы закупили у него несколько мешков цемента. Они говорят, что вы замуровали ее в погребе. И собираются все перерыть у вас в доме. У них с собой ломы и лопаты.
И тут он услышал шум машин. Возможно, он слышал его и раньше, по принял за гудение огромного шмеля. Шум нарастал. Теперь даже можно было различить визг тормозов: значит они добрались до крутого спуска у поворота с шоссе.
Его снова настигал ночной кошмар, реальным оставался только голос Викки,
Джон ответил, не испытывая никаких чувств:
– Спасибо, Викки. Я кончаю.
– Быстрее!
– Да, быстрее.
Он уронил трубку. Добраться до машины он уже не успеет, это ясно. В таком случае, не лучше ли покориться своей участи и ждать их здесь?
Сквозь деревья он заметил отблеск солнца на первой машине, и это отрезвило его, прогнало апатию, пробудило стремление бороться. Пусть его машина отпадает, но ведь остается лес! До Викки можно добраться, минуя дорогу. Слава Богу, ему тут знаком каждый кустик!
Теперь им руководил инстинкт самосохранения. Обязательно доберись до дома Кейри. Это была ближайшая, вполне конкретная цель. О дальнейшем пока не время думать!
Он выскочил через кухню на лужайку. Уже пробираясь между стволами яблоневого сада, он сообразил, что так его заметят, если не из первых машин, то из замыкающих кавалькаду.
Вот когда он пережил снова все то, что видел во сне: он убегает, за ним гонятся разъяренные люди…
Послышались гудки автомашин, захлопали дверцы.
Джон не оглядывался, боясь увидеть всю эту свору, потерявшую человеческий облик…
Он услышал, как позади него кто-то завыл по-собачьи. Показалось ли это, или было на самом деле?
Но вот уже и поросль молодых сосенок, густо заполнивших берег ручья.
Пусть иголки царапают ему лицо и руки! Это не страшно. Через ручей он переправился без всякого труда, прыгая с камня на камень. За ручьем начинался настоящий лес. Могучие стволы, густой подлесок, валежник, кроны, едва пропускающие солнечный свет.
Плотная стена сосен наконец-то скрыла его от глаз преследователей.
Ощущение своей невидимости было подобно глотку холодной воды в нестерпимый зной, оно снова помогло ему мыслить и чувствовать себя человеком, а не загнанным зверем. Не теряй головы! Ты же знаешь эти леса. Знаешь, где надо завернуть налево и спуститься к озеру, возле которого стоит дом Викки.