сможет освободиться лишь после десяти часов.
Все дети, кроме Анжелы сгрудились вокруг Джона, внимательно глядя ему в рот.
Он сказал:
– О’кей, вот какое вам всем задание: сейчас возвращайтесь домой к ужину. И ничего не предпринимайте до завтрашнего утра. Кроме…
Тут он поглядел на Вака:
– Мне надо поесть. Скажи Вак, ты не смог бы чего-нибудь мне принести из кафе?
– Факт, смогу. Даже кофе в термосе… Мне разрешают брать все, что я хочу и сколько хочу.
– О’кей, Вак. Когда ты сам поешь и, когда все будет спокойно…
Теперь уже Джон повернулся к Эмили:
– Сможешь ли ты сделать для меня что-то очень важное?
– Да, Джон.
– Могла бы ты вернуться сюда еще раз, уже после того, как твоя мать ляжет спать? Захвати с собой фонарик. Мне нужно нечто такое… возможно, ты побоишься, придется пойти в сарай…
– В сарай?
Лицо Эмили напряглось.
– В коровник, где…?
– Да, я думаю, что там что-то спрятано. Вот я и хотел бы, чтобы ты отыскала эту вещь.
Вак не выдержал:
– Джон, позволь мне. Это же задание не для девчонки.
– Нет, Вак, у меня есть на то основание. И я хочу, чтобы, это сделала Эмили. Эмили, ты сходишь?
Но тут на него, набросилась Анжела. В запальчивости она уронила на пол Луизу. Ее лицо побагровело от ярости.
– Я сама пойду. Я не пущу туда Эмили-. Я хочу пойти в сарай. Я атаманша шайки.
Она стояла перед ним, широко расставив ноги, и с вызовом глядя ему в лицо.
Опять Анжела! Вечно эта неуравновешенная капризная Анжела с ее истерическими выкриками, угрозами, припадками ярости… Разве не безумие на что-то рассчитывать в таких условиях? Кто сказал, что можно полагаться на детскую выдержку? Увы, его «тайный сговор» со славной пятеркой ничего не даст. Он обречен, ему никогда не выбраться из той западни, в которую он попал. Глупо даже и пытаться…
Все дети растерянно смотрели на Анжелу. И вдруг раздался хныкающий голос Эмили:
– Вот и хорошо, Джон! Пусть идет Анжела, – Я боюсь. В сарае все залито кровью, а потом там наверняка затаился призрак миссис Гамильтон с длинными цепкими руками и горящими глазами, в белой рубахе… Я боюсь, что он выскочит из-за какого-нибудь угла и схватит меня за горло.
Анжела испуганно завизжала и заткнула себе уши обеими руками, чтобы не слушать всех этих ужасов.
– Нет, не хочу, не пойду. Я не пойду в этот гадкий коровник. Пусть туда идет Эмили. Эмили должна идти к призраку…
Она упала на свою постель, продолжая неистово вопить:
– Должна пойти Эмили! Должна пойти Эмили!
На какую-то долю секунды насмешливый, совсем не детский взгляд Эмили остановился на лице Джона, ободряя его, возвращая совсем было утраченную уверенность. Он с благодарностью улыбнулся ей в ответ.
– О’кей, Анжела, раз ты того хочешь, в сарай пойдет Эмили. Все решено, Тимми и Лерой, вам обоим предстоит сделать нечто очень важное, но не сегодня, а завтра. Приходите сюда утром, пораньше, как только сумеете. А сейчас, по домам! Вам все ясно?
– Поклянитесь еще раз! – приказала Эмили, и мальчики торжественно забормотали свою страшную клятву.
Тем временем Джон подошел к Анжеле и осторожно опустился на пол возле ее постели.
– Анжела!
– Уходи.
– Анжела, милая, не могла бы ты сделать для меня огромное одолжение? Когда Эмили пойдет в сарай, не согласишься ли ты тоже прийти сюда и посидеть со мной, пока она будет ходить? Ты бы составила мне компанию, мы бы с тобой поболтали…
Анжела заерзала на постели, исподтишка поглядывая на него.
– Только ты и я?
– Точно.
– Без Эмили? Эмили должна идти в сарай, там ее проглотит призрак.
– Возможно.
– Только ты и я, – почти промурлыкала Анжела. – Ведь ты меня любишь?
– Да.
– Меня и Луизу?
– Да. Тебя и Луизу!
Она вскочила с постели и принялась отряхивать свои голубые джинсы.
– Да, я приду обязательно. Мы отошлем прочь противную Эмили и останемся здесь вдвоем.
К ним подходила Эмили. Анжела бросила на Джона хитровато-кокетливый взгляд многоопытной обольстительницы.
– Подними меня, Джон, подними.
Он нагнулся и взял ее на руки. Она обвила его шею руками и принялась целовать в щеки и в лоб, но при этом ее глаза со злобной радостью следили за сестрой.
– Я люблю Джона! – заявила она. – Я его очень люблю. И Он любит меня. А Эмили ненавидит. Скажи это, Джон. Скажи это, Джои. Скажи, что ты ненавидишь Эмили.
Джон взглянул на Эмили, уверенный, что она понимает, как это глупо. Но к его великому изумлению девочка ревниво смотрела на свою младшую сестру, губы у нее были плотно сжаты.
– Джон меня не ненавидит, – сказала она.
– Нет, ненавидит! Скажи ей про это, Джон. Скажи, что ты ненавидишь Эмили!
– Я ненавижу Эмили, – сказал он без всякого выражения.
В это мгновение Эмили резко повернулась и Метнулась к выходу.
Мальчишки поочередно вылезали из пещеры. Джон с раздражением и тревогой подумал:
«Неужели Эмили могла обидеться на такую ерунду? Она сама так ловко обводит Анжелу вокруг пальца. Просто не верится, что она может не разобраться в такой очевидной хитрости».
Он опустил Анжелу на пол.
– Эмили!
Но та уже исчезла.
– Она обозлилась, – захихикала Анжела, – она себя не помнит от злости… Теперь она ненавидит и тебя и меня.
Подбежав к лазу, она помахала ему своей толстой ручкой.
– До свидания, мой дорогой Джон.
Глава 18
После ухода детей Джону показалось в пещере невыносимо тоскливо. Он осторожно вылез наружу и забрался в чащу орешника. Прохладный вечерний воздух освежил его. Красные лучи заходящего солнца осветили верхушки деревьев, бросали блики на скалу, и знакомое место превратилось в сказочный мир, в котором детские игры приобрели большую реальность, чем те ужасы, которые неожиданно ворвались в его жизнь. Высоко над ним заливалась какая-то птичка, ее песня была такой же прозрачной и нежной, как журчание далекого ручья.
Внезапно невдалеке треснул сук под чьей-то ногой. Только что прыгавшая на ветвях белка боязливо спряталась в дупло.
Джон нагнулся пониже, но вскоре увидел, что это возвращается Вак.
Он вышел ему навстречу. У мальчика в руках было множество пакетиков и свертков.
– Эй, Джон, эй!
Голос у него был веселый, звонкий.
Джои, нервы которого оставались по-прежнему в натянутом состоянии, шикнул:
– Тише, Вак! Ты же знаешь как разносятся в лесу звуки. А вдруг они тебя услышат?
– Ой, Джон, забыл, извиняюсь!
Вак перешел на конспиративный шепот.
– Я спросил у мамы, можно ли нам с Лероем организовать пикник. Родители Лероя согласны, только я прихвачу для нас чего-нибудь вкусненького. Мама обрадовалась, ей некогда готовить ужин. Бери, говорит, что хочешь. Вот я и принес всего…
Он опустился на траву рядом с Джоном и принялся поочередно разворачивать свои свертки. Там оказалось и мороженое в бумажных стаканчиках нескольких сортов, и, шоколад, и мороженые ягоды и всевозможная сдоба.
– Так что мы и правда можем устроить пикник, нам тут всего хватит! – гордо заявил мальчишка. – Я страсть как– хочу есть. Давай, Джон, прямо тут поужинаем? Не стоит залезать в пещеру.
– Давай.
Напихав полный рот, Вак возбужденно заговорил:
– Ой, про все это напечатали в газетах. Ты бы только посмотрел! Вот потеха! Убитую жительницу Стоуивилла нашли в коровнике – так сказано в «Игле». Ее муж художник скрылся. А дальше твое описание, Джон.
Любой, кто подвез на машине человека, отвечающего нижеследующим приметам… Уж точно не помню, как дальше, но как-то так… И потом все про городской митинг, что теперь на берегу будут строить отели. Всего несколько строчек, что старый мистер Кейри хотел, чтобы проголосовали против этого предложения, но у него ничего не получилось. А остальное все про тебя, Джон.
Поразительное появление Джона Гамильтона на городском митинге. Ну, парень! Папа рвет и мечет. Ты б его видел. Они все там посходили с ума, бегают; переругиваются, обвиняют друг друга в ротозействе, все перессорились.
Он поднял глаза, его дружелюбная, располагавшая к себе мордашка, изрядно перемазанная мороженым, излучала лукавство:
– Гм, Джон, если бы они только знали, что ты здесь? Вот шум бы поднялся! Представляешь?
– В моем доме по-прежнему дежурит полицейский?
– Да, папа сказал, что они обязаны оставлять там дежурного. Таков закон, он говорит. Но они не думают, чтобы что-то произошло. Они ни о чем не догадываются. Дурачье. «Любой, кто подвез на машине человека, отвечающего нижеследующим признакам…» Ясно тебе?
Вак далеко отбросил пустой картонный стаканчик из-под мороженого и нетерпеливо наклонился вперед:
– Послушай, Джон, если хочешь поискать что-нибудь в сарае, позволь мне туда смотаться. Мне туда пробраться – плевое дело, а если меня даже и заметят, это ровно ничего не значит. Да я знаком со всеми патрульными и они меня все знают как облупленного. Я могу запросто подойти к любому из них и подначить: – Эй, Вил, как дела? Не дрожишь на посту, э? «Дом ужасов». Могу поспорить, я сумею открыто войти в сарай. Хочешь держать пари? Не думай, я тебе не заливаю, это святая правда.
Слушая Вака, Джон начал колебаться.
Почему нет? Он понимал, конечно, что предложение Вака ему кажется особенно привлекательным потому, что уж слишком велико его нервное напряжение. Но если рассуждать беспристрастно, разве доводы мальчика не убедительны? Положение Вака, как сына Стива, действительно было привилегированным. И если его заметит стражник, то посчитает, что Ваком руководит чистое любопытство. Что касается всех его прежних соображений этического плана, то чего ради ему миндальничать со Стивом? Ну а то, что он сначала поручил это дело Эмили, тоже не должно его останавливать, потому что задание неприятное, и девочка наверняка в душе обрадуется, что ее от него освободили.
– А ты знаешь, где находится коровник? – спросил он мальчика.
– Факт знаю. Послушай, Джон, значит я могу идти?