Негодование и презрение мешали Джону спокойно излагать свои мысли.
– Но когда ты вернулся, ты точно не мог сказать, что же случилось. Полной уверенности у тебя не было, а настоять на том, чтобы отец рассказал тебе правду, у тебя не было ни решимости, ни желания. Так оставалась слабая надежда, что это действительно я сделал то, о чем тебе хотя и страшно было думать, но с чем ты подсознательно был согласен с точки зрения своего благополучия. Ну а отец поддерживал в тебе мысль о том, что я каким-то чудом угадал твое тайное желание и покончил с Линдой. Ох, он ничего плохого не совершил и даже в мыслях у него не было ничего плохого. Поговорить по душам, возможно, предложить «отступного», по на такое злодейство он никогда бы не решился! Он не имеет ни малейшего понятия, что случилось с бедняжкой Линдой. И так далее…
Но ты не мог быть вполне уверенным. Ты вполне обоснованно подозревал, что твой отец принадлежит к категории как раз тех людей, которые не остановятся ни перед чем, чтобы ликвидировать угрозу для его семьи и фамильной фирмы. С этой точки зрения он мог так безжалостно разделаться с Линдой. Зная его характер н методы работы вообще, ты понимал, что в этом нет ничего невероятного. Но ты предпочитал подло молчать, притворившись, что веришь в непричастность своего отца.
Интересно, что ты подумал, когда он пригласил меня на городской митинг? Ведь это был тонкий расчет: разъяренная толпа, подогретая теми слухами, которые он сам искусно распускал через излишне доверчивого Стива Риттера, меня линчует, и все будет кончено еще до того, как начнется расследование…
Но сегодня у Мерлендов ты окончательно все понял, не так ли? И, тем не менее, даже пальцем не пошевелил для того, чтобы спасти меня…
Подойдя к Бреду, он схватил его за руку:
– Скажи им правду, не играй в молчанку, потому что, если ты и сейчас промолчишь, один Бог знает, что с тобой произойдет! Если отбросить в сторону все те этические соображения, о которых я только что говорил, ты не виновен.
В суде ты сумеешь доказать что не имеешь «прямого» отношения к убийству, но только при условии, если будет известно истинное положение вещей. Поэтому говори! Скажи, кто послал тебя от Мерлендов раздобыть в тайнике катушку с магнитофонной лентой?
Бред поднял голову. Растерянность, испуг, нерешительность, написанные на его лице, могли бы вызвать сочувствие, если бы не заслуживали презрения. Зубы у него стучали, язык то и дело облизывал пересохшие губы.
– Я не знаю, Джон, не знаю…
– Глупости, ты все прекрасно знаешь! Твое запирательство делу не поможет.
– Бред!
Голос мистера Кейри старшего не утратил своей деспотичной властности.
– Бред, не разрешай ему…
Но Бред уже был сломлен.
– Кто послал тебя за лентой? – настаивал Джон.
С минуту глаза Бреда перебегали с отца на Джона, потом он опустил голову и тихо сказал:
– Папа. Папа меня послал. Потому что сам он должен был дождаться Стива Риттера. Вот он и сказал, что мне придется… Придется сходить… Он не стал объяснять, почему и что. Найди эту коробочку и изыми катушку… Ну и я…
Стив Риттер первым шагнул к мистеру Кейри, за ним фермеры. Бред повернулся к жене и нерешительно протянул ей руку:
– Викки, я же…
Но она отшатнулась от него и подбежала к окну, повернувшись спиной ко всем собравшимся.
Вот и все кончено, подумал Джон. Можно считать, что мистер Кейри пойман с поличным.
Все мужчины громко заговорили, стараясь как-то оправдаться, загладить свою вину перед Джоном, объяснить, что они были введены в заблуждение. Но Джон, чувствуя себя совершенно отрешенным от них, подошел к Викки.
Она по-прежнему стояла у окна, с невидящими глазами. Он осторожно опустил ей руку на плечо, а когда она повернулась к нему, он почувствовал необычайную нежность и жалость к этой по сути дела обездоленной женщине. Линда и мистер Кейри. Если он оказался жертвой чудовища, то и Викки тоже. Судьба у них была одинакова, а вот теперь…
И он совершенно искренне прошептал:
– Милая, все будет хорошо!
– Спасибо, Джон, тебе я верю.
Его кто-то дернул за рукав.
Джон оглянулся: на него взволнованно смотрела Эмили.
– Анжела им сказала, я пыталась ей помешать, но у меня ничего не получилось. Когда они пришли, Анжела сказала. Ох, Джон, теперь всё олл райт?
Одна рука Джона все еще лежала на плече у Викки. Наклонившись он неясно поцеловал Эмили в голову:
– Всё олл райт, моя девочка.
И вдруг подумал, с необычной радостью:
«Все и правда прекрасно! Кто сказал, что жизнь кончена? Она продолжается. Я же еще не стар! Говорят, что самый темный час бывает перед рассветом. Может быть, теперь мне улыбнется счастье. У меня есть любимая работа, есть Эмили и… Викки…»
Жан БрюсОдной не заменишь другую
СОСТАВ ИСПОЛНИТЕЛЕЙ
Роберт Лоувел – двуличный человек, которого жена сделала рогоносцем.
Мэри Лоувел – жена вышеуказанного, которая его… Стоп!
Тони Лоувел – старательный, но мало приятный продукт союза вышеупомянутых. Если верить гражданскому документу…
Роза Дулич – красивая женщина, которая умеет быть красивой.
Виктор Дулич – муж Розы… для него очень колючей.
Дора Вилнер – секретарша-пуританка, но очень преданная.
Герберт Асланд – тип, имеющий забавное хобби.
Полли Асланд – не дочь своего отца Герберта.
Вильям Глен – помощник прокурора.
Стефан Милс – «официальный флик», не глупее других.
Эрнст Бессе – судебно-медицинский эксперт, включается, по возможности, в игру.
Ожерелье, несколько автомобилей, воробей, веревка, охрипшие голоса и прочие аксессуары.
И для полного комплекта знаменитое
Питер Ларм – детектив, директор Агентства.
Флосси Мармоэет – секретарша, не пуританка, тем не менее преданная.
Джемс Арнакл – первый помощник.
Майк Сорел – второй помощник.
(Третьего помощника нет).
Глава 1
Дождь шел непрерывно. Порывы ветра швыряли потоки воды в оконные стекла. Я взглянул в окно и почувствовал себя рыбой в аквариуме. Настроение было просто убийственным, к тому же беспрерывный стук пишущей машинки в соседней комнате действовал на нервы.
К полудню я прочел от корки до корки все утренние газеты. Судя по всему, дела «Детективного агентства» шли неплохо. Джемс и Майк, мои помощники, стаптывали башмаки, – чтобы доставить удовольствие одному обманутому мужу с Пятой авеню. Я взялся за это дело, чтобы хоть чем-то их занять. Тошно было смотреть, как они слоняются по комнате и очень мешают Флосси работать.
Я обнаружил, что у меня кончились сигареты, и собрался выйти, но звонок у входа остановил, меня. Черт возьми, с таким трудом дождаться полудня – и вот на тебе, кто-то явился!
Я услышал, как Флосси отодвинула стул, прекратив свою барабанную дробь, и спокойно направилась к вестибюлю.
Дождь продолжал стучать в окна. Мне было тошно.
Послышалось хлопанье дверей и бормотание.
Флосси провела клиента в комнату ожидания, которая отделяла ее кабинет от моего.
Для проформы она постучала ко мне в дверь и после этого толкнула ее. Показалось оживленное и плутовское личико. Синие глаза выражали удовлетворение.
– Клиент, шеф! – объявила она. – Говорит, что его фамилия Лоувел, Роберт Лоувел. У него вид человека, наполненного фриком.
С некоторых пор Флосси стала говорить таким образом. Привыкнув к делам частной полиции, она поняла, что никогда ни в чем не можешь быть полностью уверенным. Она также могла бы мне сказать, что клиент имеет сходство с мужчиной, но что она в этом не совсем уверена.
Я недовольным тоном ответил:
– Сейчас не время для того, чтобы приходить с визитом и отрывать людей от завтрака.
Она ответила, совершенно не задумываясь:
– Весьма возможно, патрон, но вот уже восемь дней, как мы не видели ни одного клиента. Так что теперь можно сделать над собой маленькое усилие.
– Проводи его сюда, – сказал я. – Я попытаюсь опорожнить его бумажник.
Она закрыла дверь и удалилась. Я снова обшарил все свои карманы, потом ящики письменного стола в поисках сигарет. Безрезультатно.
Раздался стук, и Флосси, толкнув дверь, с необычайной серьезностью объявила:
– Мистер Роберт Лоувел.
Это был человек маленького роста, похожий на факельщика из похоронной процессии. На нем были черные ботинки, черный плащ, странного цвета шарф и черная шляпа, которую он держал в руке. Его полное, немного оплывшее лицо украшали очки; прилипшие волосы на висках были совсем седыми. По его чопорному виду я понял, что у него не было привычки иметь дело с такими людьми как я.
Я был в плохом настроении, поэтому молча смотрел на него, не предложив ему даже сесть.
Он застыл на мгновение, как птица, потерявшая равновесие на ветке, потом, сделав извиняющийся жест, направился к креслу и буквально упал в него.
Флосси закрыла дверь. Я подождал несколько секунд, продолжая изображать из себя статую. Дробь машинки не возобновлялась, и я догадался, что Флосси подслушивает под дверью. Это было совсем неплохо в нашей профессии, и я не возражал.
Клиент начинал нервничать. Он все быстрее поворачивал шляпу в руках, глядя в окно.
С того момента, как он вошел в комнату, мне не удалось ни на мгновение поймать его взгляд. Это, определенно, был лицемерный тип.
– У вас есть сигареты? – спросил я без малейшей любезности в голосе.
Он был удивлен моим вопросом, даже как будто оскорблен. Потом расстегнул наряд факельщика, сунул правую руку в карман пиджака и протянул мне портсигар, который, видимо, ценил на вес золота.
Я сразу же заметил это… Интересная подробность в вопросе вознаграждения.
Я взял одну сигарету и неспеша закурил. Портсигар я положил на стол, и ему пришлось встать, чтобы забрать его обратно. Он опустился в кресло и вдруг спросил с нарочитой наглостью: