И опять РДГ вместе...
– ...Привет, братишка! – проговорил Андрей сокровенную фразу, их давнишний, не менявшийся уже много лет «пароль». – Гамарджеба, бидже, гамарджеба, генацвале![49]
– А-х-ха!!! – отозвалась далеким телефонным эхом трубка. – Гамарджеба, батоно[50] , гамарджеба, дорогой! Каким ветром?!
– Попутным. Захотелось почему-то поздравить бывшего «старого» прапорщика, который мой друг, с днем рождения. Сам не знаю почему...
– Спасибо, командир! А я знал, что ты позвонишь!
– Какой я уже тебе на хрен командир, Игорек?!
– Не гавкай, Филин! Обижусь!
– Филины гавкать не умеют, братишка.
– Так то простые пернатые, а ты Филин другой породы.
– Ладно уж, другой... Тебе сколько же отвесило, Игорек, в этом году? – Андрей прекрасно знал возраст своего «замка». – Что-то я в годах запутался.
– Ага, запутался он! «Все, что было не со мной, помню, а что со мной, ну не помню ни фига...» Кому пиздеть собрался, мне, твоему «замку»?
– Ладно уж. Так сколько?
– Сорок два уже. Я, командир, уже не «старый», а старый бывший прапорщик.
– Да, бля! Идет время.
– А знаешь, почему сейчас такая тишина и нам никто не мешает говорить?
– И почему же?
– Да потому, что вся группа Филина, сидя за столом, замерла, слушая голос своего командира! – взорвалась телефонная трубка в руке Андрея многоголосым и таким родным хором. – А ты там, в своей Израиловке, ничего и не понял?
– Ну, и дуб же ты, командир, совсем нюх потерял! – проорал голос Бандеры.
– Растешь, Медведь. Уже и мелафон с громким матюгальником прикупил. – Теплая волна прокатила по душе Андрея.
– А то!
– Когда приедешь?! – раздался голос Индейца.
– Вали к нам, командир! – вторил ему Док.
– Че ты там забыл! Хапай сына – и к нам! – рвал глотку Сало.
– Стоп! – рявкнул по старой привычке Андрей. И гам прекратился, как и много лет назад, в одну секунду. – Сколько выпить успели?
– Две, командир! – четко доложил Игорь.
– Значит, на Наш тост я успел?
– Только-только налили.
– Так! Ждать меня! Я сейчас метнусь купить «папин йогурт» и перезвоню через пять минут. Ждать меня! Всем ясно?!
– Так точно!!! – рявкнула телефонная трубка.
Сбегать к ближайшему магазину и купить бутылку «Немировской с перцем» у Андрея заняло три минуты. И опять он набирал намертво отпечатавшийся в памяти телефонный номер. И опять телефонные гудки.
– Да! – прозвучало категорично в трубке.
– Это я!
– Рюмки ждут!
– Подняли! – Андрей лихорадочно наливал горькую в одноразовый пластиковый стаканчик.
– Скажи, командир!
– Пьем, братья, Наш, третий тост – за тех, кто уже не с нами... За тех, кто отдал самое ценное своей Родине... За наших Братьев, сложивших свои головы... За Тюленя, за Змея, за Джина, за мальчишек спецотряда «Сова» ... За всех, кого мы знали и не знали. За павших воинов!
Андрей наклонил свой стаканчик и пролил несколько капель «горькой» на землю, чтобы и те, за кого сейчас пили, могли присоединиться, потому что они всегда были рядом. И он знал, что то же самое сейчас сделали и все остальные – это был их негласный закон.
– А теперь налили по четвертой! – скомандовал в трубку Андрей, едва отдышавшись.
– Не частишь, Андрюха? – пророкотал голос Игоря.
– Я уже больше восьми лет не пил со своей группой, товарищ мой «замок»! Имею право?!
– Командир всегда прав! Если же он не прав – смотри пункт первый!
– Это было давно.
– А ничего не изменилось, Филин! Группа в сборе, командир хоть и в другой стране, но рядом. Командуй!
– Тогда так! Кто сегодня «разводящий»?
– Сержант запаса Парубец! – проговорила трубка.
– Ясно. Ничего не меняется... Да и кому, как не Доку контролировать процесс? Медицина на то и поставлена – следить за здоровьем. Миша, тару наполнил?
– Так точно!
– Тогда подняли! Четвертый тост «За них, за нас – за весь спецназ!».
– А за косоглазие противника, забыл?!
– ...И за косоглазие противника!!! – И опрокинул в рот добрую дозу.
– А что твоя книга, командир, что-то просвечивается? – спросил Медведь.
– Пишу...
– Так написал же уже! Мы все читали!
– Вторую начал. Про вас пишу, Игорек...
– Не понял!
– Про каждого из вас. Большую книгу, про моих отчаянных братьев.
– А надо?
– Это мне надо, дорогой ты мой Медведь. Чтобы люди знали, кто за них головы клал, чтобы они могли спокойно жить.
– Тогда слушай, командир!
В телефонной трубке зазвучала гитара и не очень стройный хор мужских голосов:
...Мне старушка одна, на вокзале, поохав, сказала:
«Как не стыдно, сынок, – жизнь свою начинаешь с обмана?
Где-то орден купил, нацепил и бахвалишься людям.
Сам такой молодой, да только совести грамма не будет!
Весь такой загорелый, видно, с отдыха с жаркого юга,
Там на папины деньги гулял, веселился бездумно!
Ты сними, не позорь, не позорь фронтовые седины.
Что ты знаешь, сынок, о войне? Ничегошеньки, милый!»
Что ответить старушке седой? Не обидеть бы старость,
А слова оправданья не лезут, как будто бы в тягость.
Только орден прикрыл, чтоб обиды не пачкать,
И вдруг вспомнил афганское небо, наше небо прозрачное...
Я бы мог рассказать той старушке, как плакали горы,
Как снега вдруг краснели от яркой рябиновой крови,
И как быстрые реки топили последние крики,
И как небо швыряло на землю горящие «МиГи»!
А еще расскажу, как врываются горы в квартиры,
Как безумную мать не могли оторвать от могилы!
И тогда ты, старушка, поймешь и меня не осудишь —
Ордена, как у нас, на базаре не встретишь, не купишь...
И это было счастье!.. Простое, солдатское счастье услышать родные голоса, находясь от них за тридевять земель!..
8 июля 2003 г. Израиль«...Здравствуй, Ма! Здравствуй, Дед!..»...1 июля, 21.30 РМ...
– ...Сына, здравствуй!.. – Этот голос в телефонной трубке всегда вызывал в душе Андрея трепет.
Голос его матери...
– Здравствуй, Ма! Как дела? Как вы там? Как отец?
– Все в порядке, сыночка. Получили вот твой «вызов», съездили в Киев за визами. И билеты уже купили.
– Правда! На когда?
– 8 июля приедем. На недельку.
– Господи! Наконец-то! Как же я вас хочу увидеть! Шесть лет уже прошло! Шесть, Ма!
– Да и мы тоже! Машеньку увидеть хочется. Большая уже, наверное?
– Не то слово! Метр семьдесят росту!
– Ого! Ну и вымахала!
– Да уж, не меленькая.
– Да и Максимку увидеть хочется. Он же нам не чужой – внук все-таки!
– Увидите! Обязательно!
– Что тебе из Одессы привезти, сына?
– Одессу.
– Если бы можно было. А еще что?
Андрей уже давным-давно знал, что ему хотелось бы, чтобы хоть кто-то привез из Одессы, и даже искал возможности и оказии, да только пока не получалось...
– Ма... Привези мне маленький крестик, только освященный. В Одессе. Сможешь?
– Хорошо, Андрюша, я постараюсь.
– Я буду ждать вас, родные мои! И встречу обязательно!
– Ну, тогда до встречи, сына. Мы скоро приедем. Через неделю уже.
...8 июля, 22.10 РМ...
...К такой долгожданной встрече с родителями Андрей готовился очень активно. И подготовка эта заключалась в том, чтобы...
Он очень не хотел расстраивать своих стариков! Очень! А они, прожив вместе 45 лет и будучи воспитаны в старых традициях, понимали только так – если есть ребенок, то «муж» с «женой» должны жить вместе. О том, что их сын живет отшельником в крохотной конуре, они не то чтобы не знали, а даже и не догадывались! И даже не так!.. Такую «семейную жизнь» они себе даже представить не могли, с их-то воспитанием и пониманием жизни!
В общем, подготовка заключалась в том, чтобы уговорить Лину не расстраивать родителей и впустить его, а соответственно, и их тоже, пожить эту неделю всем вместе, благо съемная трехкомнатная квартира это позволяла.
В конце концов все решилось именно так, как и хотел Андрей с самого начала. А неделя и уйма потерянных нервов, так что ж – бывало в его жизни и тяжелее, и хуже...
...Уже прошло двадцать минут с того момента, как объявили, что рейс Одесса – Тель-Авив совершил посадку. Уже давно начали выходить в большое фойе аэровокзала те прибывшие, которые умели быстро проходить все пограничные и таможенные формальности. А родителей все не было видно.
Андрей метался у металлического ограждения, как зверь в клетке.
«...Ну! Ну же! Что ж это такое?! Ну, когда же уже?!»
И тут... он их увидел...
«...Господи! Боже ты мой!!! Какие же вы стали!.. Господи Иисусе! Прости меня! Прости меня за все, ибо я грешен пред тобой! И сделай так, чтобы и они меня простили! Молю тебя, господи!..»
Последний раз они виделись ровно шесть лет назад, в июле 97-го, когда Андрей сумел вырваться в Одессу на месяц и привезти к дедушке с бабушкой тогда еще шестилетнюю Машу. Шесть лет прошло... Шесть лет!.. Тогда еще «молодые» и «неуспокоенные» родители были похожи на неугомонные торпеды, и никто из окружающих не мог сказать, сколько же им на самом деле лет. А теперь... Нет! Они были еще «очень живые», бодрые, но... И семидесятидвухлетний «папа Леша», и шестидесятипятилетняя «Ма» ...
Эти шесть лет их не пощадили! И это было видно. Так видно, что у Андрея сжалось сердце, а к горлу подкатил огромный тугой комок.
Они смотрели поверх голов, высматривая своего сына, а Андрей даже не мог их позвать, потому что голос попросту исчез куда-то. И он поступил так, как, наверное, и должен был бы поступить любой.
Андрей, ни секунды не задумываясь о последствиях, перемахнул через заборчик ограждения и подскочил к своим старикам.
– Ма! Батя!.. – прошептал он громким шепотом. – Вы кого-то ищете?
...Двое стариков и взрослый мужик плакали все вместе и ощупывали друг друга трясущимися руками прямо посреди таможенной зоны.
К ним бодрым шагом подошли две девушки в форме полиции.
– Слиха! – сказала одна из них довольно резко.
Андрей обернулся и... Видимо, эти соплюшки все поняли по его лицу:
– Элу ха-горим шелха?
– Кэн...
– Кама зман атем ле погаштем?
– Шиша шаним квар...
– Арбе меот!.. – Девушка секунду решала, как ей поступить. – Бэсэдр! Тицу ахшав бахуц, бвакаша! Тов?
– Эцлаэм хаколь бэсэдэр им а-тиким?
– Кэн, кэн! Тильху бахуц!
– Тода! Тода раба! Ве мицтаэрим...
– Тов, тов! Тильху!..[51]
Полицейские отошли на пару метров, а Андрей подхватил в руки две сумки, направился к выходу, увлекая за собой родителей.
– Пойдемте! Здесь нельзя находиться!
– А шо она тебе сказала, Андрюша?
– То и сказала, Ма. Что здесь нельзя находиться, и нам надо поскорее выбираться наружу.
– Именно так и сказала?
– Именно так, Ма.
– Какой интересный у них язык. А мне показалось, что она что-то щебечет. А ты свободно на нем говоришь, сына?
– Свободно, Ма.
Они наконец-то выбрались из толчеи аэровокзала на площадь, и Андрей остановился у автобусной остановки.
– Теперь на автобусе? А долго ехать?
Андрей улыбнулся своей неугомонной матери:
– Ехать семьдесят километров, Ма.
– Долго.
– Да нет! По местным дорогам, да в это время суток – это полчаса или сорок минут.
– Правда? А автобус когда будет?
– А он уже есть! Я сейчас передохну немножко, покурю. Что-то у меня сердце бухает, как заячий хвост. А потом поедем. На автобусе. На персональном!
Через пять минут Андрей подвел родителей к новенькому микроавтобусу «Пежо», который он для такого дела одолжил на один вечер у своего знакомого.
– Вот! Персональный транспорт для вас!
– Это твой?
– Нет, Ма. Я на такой еще не заработал. Это я у друга попросил.
– Хорошие у тебя друзья! – сказал «папа Леша».
– Да, дед, не жалуюсь. Понимающие.
– А почему дед? – спросила мама.
– А разве нет? Двое внуков...
– Дед, дед! – улыбнулся отец. – И не просто дед, а старый пердун уже!
– Ну-у! Не прибедняйся, батя! Ты еще ого-го!!!
– После семидесяти, сына, все «иго-го!» заканчиваются.
...Именно с того дня так и повелось – Дед...
Теперь «папу Лешу» все только так и называли... Даже мама, обращаясь к нему теперь говорила: «Слышь-ка, Дед!» ... Плохо ли, хорошо ли... Но ведь ничего обидного в этом не было.
...Та неделя для Андрея пронеслась, как один день.
Родители хотели знать про него, про его жизнь абсолютно все! Расспросам не было конца. И ему приходилось изворачиваться, сводить все эти разговоры на шутки, чтобы не врать, но и не говорить всей правды – не хотелось Андрею волновать своих, таких пожилых родителей! И так уже тех волнений за их долгую жизнь было предостаточно.
Они с Линой тщательно делали вид, что в их «семье» все в порядке. Да только «мама Аня» всегда была их домашней, «семейной контрразведкой». Она своим опытным взглядом подмечала все, а потом до полуночи шепталась о чем-то на кухне с отцом.
Втроем они съездили к Машеньке. Удивлениям по поводу того, что она уже так взросло выглядит, просто не было конца!
Потом Андрей купил им автобусную экскурсию по христианским местам и к храму Гроба Господня – мать никогда не простила бы себе, что, побывав на Земле обетованной, так и не увидела Иерусалим, город, «откуда все началось». Впечатлений после этой поездки у нее было на десятерых.
Но... Все остальное время они с отцом проводили сюсюкаясь с Максимом, который в конце концов взял да и преподнес дедушке с бабушкой тот сюрприз, который он только и мог преподнести в свои восемь с половиной месяцев – он сделал пять, самых первых в своей жизни шагов!..
И это стало их самым ярким впечатлением, оставшимся от всей поездки!..