Посовещавшись, решили действовать по обстановке, для чего уточнить ее захватом «языка» и непременно осведомленного.
С этим помогла неожиданная находка. В часе хода от места высадки в молодом леске ребята наткнулись на телефонную линию. Теперь пленного можно было брать «на живца». Способ для этого имелся многократно проверенный. Разведчики чуть надрезали провод, но не совсем, а чтобы замыкало. В противном случае наученные горьким опытом немцы примчались бы целым взводом, а это в планы разведчиков не входило.
Клюнуло и на этот раз. Спустя некоторое время среди березок появились фигуры двух связистов, а дальше было делом техники. Вскоре один связист лежал со свернутой шеей в буераке, а второго допрашивал Дим, с которым в свое время мама изрядно занималась языком Гете и Шиллера. От него-то разведчики и узнали, что неподалеку у села Лавас расположилась батарея противника. Охраняли ее несколько человек, а остальные отправились на ночевку по хатам.
Такую возможность упускать было нельзя, и старшина поставил боевую задачу:
– Часовых снять, а батарею подорвать (у группы имелась взрывчатка).
Фельдфебеля тащить с собой было нельзя, и он отправился вслед за собратом, а вся тройка гуськом тихо и незаметно потопала в сторону батареи.
Двух сонных часовых в обложенной мешками ячейке со спаренным пулеметом сняли удачно, а вот третий, прохаживавшийся у орудий, оказался шустрым, и с ним пришлось повозиться.
Когда же затих и этот, перестав сучить ногами, разведчики принялись минировать батарею. Но потом у Жоры возникла умная мысль использовать ее по назначению.
– А почему нет? – переглянулись Дим с Петькой. – Хорошее дело!
Пыхтя и чертыхаясь, они развернули три орудия на село (до него было чуть больше километра), подкрепились обнаруженными в блиндаже шпиком с консервированным хлебом, а когда небо стало светлеть, Дим обозрел цель в бинокль, что его весьма впечатлило.
На околице села и меж домов виднелись несколько грузовиков и легковых автомобилей, а чуть справа в низине расположился обоз, где задымила полевая кухня.
– Жора, наводку не забыл? – покосился Дим на сопящего рядом Дорофеева.
– Обижаешь, – ухмыльнулся тот. – Я был лучший комендор на «Червоне Украине».
Первыми же залпами (наводил лично Жора) моряки разнесли пару машин и подожгли село, а затем перенесли огонь на обоз, где началась паника.
– Неплохо для начала! – оторвавшись от прицела, заорал Жора. – Петька, заряжай осколочным!
И метнулся ко второму орудию.
Вскоре немцы опомнились (из рощи за селом выползли два бронетранспортера), а за ними россыпью пехота.
– Однако, – переглянулись моряки, и Дим кинулся к спарке.
– Ду-ду-ду! – полетели навстречу врагу огненные трассы.
Когда бой был в самом разгаре, и положение разведчиков стало аховое, сзади послышались гул моторов и далекое «ура!» – в атаку шли советские «тридцатьчетверки», а за ними рассыпалась густая цепь пехоты.
Впоследствии выяснилось, что это были передовые части 68-го стрелкового корпуса и 12-й Народной Освободительной армии Югославии, которые двигались на северо-запад к Опатовцу.
…В еще дымящемся селе пиликала гармошка (там расположился танковый батальон и рота югославов), а чумазые разведчики сидели на ящиках у одного из орудий, нежась в лучах осеннего солнца.
– Хреновый у фрицев мед, искусственный, – облизнул липкие губы Петька и, наколов финкой пустую, чуть больше наперстка банку, швырнул ее в свежую воронку.
– Одно слово эрзац, – согласился Дим, с интересом глядя на Жору.
Любящий все, что взрывается, тот изучал устройство необычных гранат, которых на батарее нашелся целый ящик. «Рубашки» боевой части у них были полосатые, а сверху имелся венчик с резьбой, такой же, как на рукоятке.
– Тэ-кс, понял, – разобравшись, хмыкнул бывший комендор. – Они навинчивают вот сюда, – ткнул пальцем в венчики, – один или два дополнительных заряда.
– Умные гады, – икнул Морозов. – Надо будет прихватить несколько штучек.
А чуть позже со стороны села к ним на мотоцикле подкатил лейтенант в черном комбинезоне.
– Комбат приглашает на чай, славяне, – хлопнул по горлу крагой, – ждем.
И рванул обратно.
Дело было в том, что по завершении танковой атаки один Т-34 с пятью звездами на стволе орудия подвернул к батарее, из нее выбрался коренастый майор и бросился жать морякам руки.
– Здорово вы их, ребята, и, главное вовремя! Я доложу своему командованию.
Спустя полчаса, умывшись у колодца и приведя себя в относительный порядок, разведчики вместе с майором, его начальником штаба, югославским командиром и еще двумя офицерами сидели в одной из уцелевших хат и пили ром, закусывая его трофейной снедью.
– Так, хлопцы, наш комполка просил ваши фамилии и номер части, – после очередного тоста начштаба раскрыл на столе блокнот.
Дим назвал, капитан аккуратно записал, а затем поинтересовался фамилиями погибших.
– Таковых нет, – пожал плечами старшина. – Вся группа в наличии.
–?!
– Ну да, – видя недоумение танкистов, сказал он. – Мы из бригадной разведки морской пехоты.
– Во! Видишь, Бугров, – обратился, дымя сигаретой комбат, к сидевшему рядом офицеру с обгоревшим лицом. – Три человека захватили батарею и сами вели бой. А ты у меня вчера всей ротой еле раздолбал четырех «тигров».
– Но ведь раздолбал! – обиделся старший лейтенант. – Такие махины!
– Ладно, давайте по последней и спать, – ткнул окурок в блюдце майор, после чего обратился с тостом к молчаливому югославу.
– Ну, друже, за боевое содружество!
Ранним утром, когда забрезжил рассвет, и экипажи во дворах стали прогревать моторы танков, разведчики на выделенной им повозке, в которой покоились ящик с приглянувшимися Жоре гранатами и трофейный пулемет, двинулись на северо-запад. По сведениям начштаба, где-то там была их морская бригада.
– Но, братишка, – чмокал губами на мохнатого першерона сидевший впереди Петька, а Дим с Жорой уютно устроились сзади на охапке сена. С неба сеял мелкий снежок, где-то далеко впереди погромыхивало.
После взятия Опатоваца завязалось сражение вокруг другого опорного узла противника – города Вуковар. Сначала к нему подошли корабли артиллерийской поддержки, а за ним восемь бронекатеров, имея на борту передовой отряд в количестве трехсот моряков из 305-го батальона под командованием майора Мартынова.
Место высадки, как и раньше у Опатоваца, военные стратеги выбрали без всякой разведки. В результате перед десантниками одна за другой возникали довольно глубокие протоки, которые форсировали по грудь в ледяной воде, таща на себя оружие и боеприпасы.
В это же время войсковая группа советских войск и югославов, призванная ударить по Вуковару с юго-запада, а потом соединиться с десантом, встретила ожесточенное сопротивление врага и увязла в позиционных схватках. Как результат, наступление замедлилось на протяжении всего семидесяти километрового фронта от Дуная до реки Сава. Из-за этой роковой задержки моряки, которые имели задачу дезорганизовать оборону противника на его приречном фланге, надолго остались одни перед многократно превосходящими их силами вермахта.
В самом начале боя штурмовая группа, в которой находился и Дим с побратимами, вклинилась во вражескую оборону, уничтожив несколько огневых точек. Однако проявился дот с бронированным колпаком, который отсек пулеметами основной отряд, и тот вынужден был залечь, неся потери.
– Жорка, прикрой! – обернулся к Дорофееву Дим, и, зажав в зубах ленты бескозырки, они с Петькой поползли к доту. У каждого были с собой по две усиленные немецкие гранаты.
Первую, чуть приподнявшись за убитым фрицем, Морозов точно метнул в изрыгающую огонь амбразуру, а когда грохнул взрыв, свернувший набок колпак, и из дыма в траншею выкатились несколько оставшиеся в живых немцев, Дим швырнул туда вторую, которая разнесла всех в клочья. За спиной грянуло дружное «ура! – морпехи ринулись в атаку.
Оседлав важный узел шоссейных и железнодорожных путей у города и захватив трехкилометровый плацдарм по фронту на почти такую же глубину, десантники заняли оборону, ожидая подхода главных сил с юго-запада в обхват уже отрезанного ими от побережья Вуковара.
Но ни старшина Вонлярский с друзьями, ни их новый командир взвода младший лейтенант Ищенко, да и сам майор Мартынов не знали, что гитлеровские войска, отразив все атаки наших сил на направлении главного удара, уже создали крупную войсковую группировку для ликвидации десанта.
К вечеру на небольшой отряд двинулась целая армада – более семи тысяч немецких и венгерских пехотинцев при поддержке шестидесяти танков и самоходной артиллерии.
И что было толку взывать по рации к командованию бригады. То само в бессильной ярости тихо материло вышестоящих «кутузовых», нарушивших основное правило высадки десанта: не может его отдаленность от фронта превышать глубину задачи первого дня наступающих навстречу основных сил. В результате окруженному почти со всех сторон отряду оставалось только сражаться и героически погибнуть.
Почти двое суток отражая непрерывные атаки, десант героически держался. Танки пропускали через себя, швыряя в корму гранаты, а пехоту отсекали огнем пулеметов и автоматов. В один из коротких перерывов на связь вышел сам командующий Дунайской флотилией адмирал Горшков с вопросом «как обстановка?».
– Отстучи, что принимаем танковый парад, – бросил радисту комбат и выругался матом.
К исходу третьих удерживать позиции было почти некому и нечем. Списочного состава одна треть, боеприпасы на нуле и множество раненых. Тогда возглавивший разведвзвод после гибели Мищенко старшина Вонлярский принял под командование остатки штурмовой группы и ночью по приказу Мартынова пробил узкий коридор. По нему все, кто остался жив, вышли к реке, где их погрузили на бронекатера и доставили в расположение бригады.
После трагически завершившегося десанта на Вуковар, моряки хоронили своих погибших товарищей и каменели лицами. Только в одну братскую могилу, вырытую на центральной площади городка Паланка, положили более сорока человек – тех, которых удалось вынести с поля боя.