Из расчета поставленной задачи отряд был обеспечен боеприпасами и продовольствием всего на два дня. А дальше их следовало как-то пополнять, скорее всего, со стороны реки, поскольку из-за малого размера плацдарма грузы, сброшенные на второй день с самолетов, большей частью приземлились в расположении немецких войск. В итоге после недолгих размышлений командование приняло решение отправить на выручку «быстровцам» их коллег из морской бригады.
…Поздно вечером батальон майора Мартынова сняли с передовых позиций и вывели к дунайскому берегу. Все, в том числе Дим с его разведчиками, просто валились с ног от усталости. Когда объявили небольшой перекур, все улеглись тут же у спуска к реке на еще не прогретом после зимы береге, забывшись тяжелым, казалось, совершенно непробудным сном.
Спустя час, в темноте, отряд подняли по тревоге. Едва продрав глаза и толком не отдохнув, продрогшие и голодные ребята погрузились на бронекатера, последовавшие курсом, по которому более суток назад ушел отряд Быстрова.
Над Дунаем клубился туман, с неба сеялся мелкий дождь, от стылой брони веяло могильным холодом.
Кроме подкрепления на катерах имелось двенадцать тонн боеприпасов и продовольствия.
Однако благополучно повторить маневр предшественников не удалось. Зевнув в первый раз, противник серьезно усилил береговую оборону, встретив десантников губительным огнем и густой дымовой завесой. Во всей этой смертельной карусели под градом огня и звуки канонады катера бесполезно рыскали, пытаясь найти под эстергомским мостом фарватер.
Бесполезно. В конце концов, они вынуждены были развернуться и уйти на базу. И только три бронекатера каким-то чудом прорвались вперед. Оказался в их числе и №134 под командованием старшего лейтенанта Лугового. На борту именно этого судна находились несколько офицеров 305-го батальона во главе с начальником штаба майором Чалым. Тем самым, который «ходил в именинниках» после вручения награды за Вуковар.
На этот раз войско под командованием майора оказалось всего ничего: группа разведчиков во главе со старшиной Вонлярским. Диму всегда везло на приключения. За четыре года войны смерть заглядывала в его глаза много раз. Но то ли ее смущала наивная молодая вера в личное бессмертие, то ли она находила себе других, более подходящих кандидатов. В самый последний миг старшине удавалось избежать роковой встречи.
Так случилось и на этот раз. Прорвавшись под мостом вперед и взревев ленд-лизовскими моторами, катер тут же попал под обстрел скорострельных немецких «эрликонов». Эта 20-мм автоматическая зенитная пушка, имевшая дальность стрельбы в четыре километра, изрыгала 450 выстрелов в минуту, и катер тут же получил серию пробоин, в результате стал терять ход, становясь прекрасной мишенью, и возникла необходимость срочной высадки.
Луговой с его матросами это поняли сразу. Они подвели теряющий живучесть катер к берегу, а десантники стали примериваться, как половчей на него сигануть и пробежать первые, самые смертельные метры. Искушенный в высадках старшина, в таких случаях всегда это делал первым, расчищая своим «дегтярем» путь и обеспечивая быстроту маневра. Остался верен он привычке и сейчас, оттеснив себе за спину разведчика Прыгунова.
– Не лезь, Ваня, поперед батьки в пекло! – проорал Дим, а в следующий момент, проломивший борт снаряд убил Прыгунова наповал, разворотив тому спину.
Прогрохотав сапогами по трапу, конец которого держали на плечах два спрыгнувших в воду катерника, Дим с остальными ломанулись вперед, но сопротивления не встретили.
– Что за черт? – упал через сотню метров рядом со старшиной майор и приказал группе занять оборону.
Чуть позже, определившись по карте, выяснили, что находятся они в немецком тылу, в десятке километрах от предполагаемого места высадки.
И тут случилось то, чего Дим совершенно не ждал. Имея перед собой фатальную перспективу, быть поутру обнаруженным и наверняка плененным, кое-кто из штабных принялся срывать погоны и закапывать ордена в землю, надеясь на спасение.
С такими настроениями, дай штабным волю, гибель группы была неминуемой, и старшина решил переломить ситуацию кардинальным образом.
– Вот тут у меня, сорок семь, – подавшись к офицерам, постучал он пальцем по диску пулемета. – Кто поднимет руки, перестреляю, бляди. Вы меня знаете.
Слова возымели должный эффект, и все было приведено в исходное положение. Затем более-менее спокойно оценили ситуацию и, пока не рассвело, решили двигаться к линии фронта, а там прорываться с боем.
Вести маленький отряд взялся опять же Дим со своими ребятами. Сориентировавшись по звуку (где-то далеко на востоке гремела канонада), они быстрым ходом двинулись туда, имея в арьергарде основную группу.
Через пару километров, перебежав какую-то дорогу, укрылись в негустом леске, на противоположной окраине которого высланный в качестве лазутчика Сашка Вишневский обнаружил пулеметное гнездо с дремлющими в нем двумя фрицами.
– Одного режем, второго берем, – покосился Дим на начальника штаба, на что тот, молча кивнул – согласен.
Вслед за этим старшина с Петькой и Сашкой нырнули в темноту, а спустя минут пятнадцать дело было сделано. Солдата Дим заколол кортиком, а рослого фельдфебеля его напарники скрутили. Далее последовал короткий допрос, во время которого уточнили направление движения, а также силы противника на нем, после чего, отправив немца вслед за товарищем, прихватили МГ с запасными дисками и пошли дальше.
Используя полученные сведения, к утру вышли в тыл немецкой обороны и, подобравшись поближе, забросали гранатами траншею, одновременно прорубив двумя «ручниками» коридор выхода.
На следующий день, отмечая свое, можно сказать чудесное спасение, все участники сидели в родном батальоне и пили чешский «губерт». Офицеры за одним столом, старшины с матросами за другим – по флотской субординации.
– Давай, Димыч, к нам, – чувствуя себя обязанным, пригласил Чалый Вонлярского за свой стол.
– Спасибо, – со значением ответил Дим. – Я шел с разведчиками, с ними и сидеть буду.
Начальник штаба не знал, что за час до застолья в штабе соединения бушевал в присутствии замкомвзвода комбат Мартынов.
– Тебя, старшина, представим к ордену! А этих гребаных командиров под трибунал и в штрафной батальон!
– Не надо мне орден, товарищ майор, – переключил его Дим. – И командиров не трогайте…
Спустя двое суток, 23 марта, судьба вторично сделала Вонлярского спасителем. Именно его взвод после упорного боя наконец-то пробился туда, куда безрезультатно рвалась бригада почти трое суток подряд. И, надо отметить, сделала это более чем вовремя. Потому что ребята из 144-го батальона сражались уже из последних сил и даже оставили себе по последнему патрону.
В силу странного стечения обстоятельств Димины разведчики вышли на участке, который все три дня обороняла рота его старого приятеля – лейтенанта Михаила Ашика, чуть позже удостоенного за Эстергомский десант звания Героя Советского Союза.
Через много лет этот зигзаг судьбы обернется таким сюрпризом, о котором, скажи им сейчас, ни тот, ни другой, ни за что бы не поверили…
Апрель 45-го Вонлярский встретил на марш-броске к придунайскому селению Несмей, где на противоположном высоком берегу среди холмов находилось местечко Радвань.
Именно этот пункт, перемахнув водную преграду, предстояло брать бригаде. Однако до Несмея морским пехотинцам нужно было добираться еще с десяток километров по «бетонке», тянувшейся вдоль правого берега Дуная.
Днем окружающая картина впечатляла. Великая река плавно катила голубеющие под солнцем воды, по сторонам радовала глаз молодая зелень, высоко в небе кувыркался жаворонок. Похоже, именно такая идиллическая картина стояла перед глазами авторов приказа, предписывающего следующим в пешем строю морпехам двигаться в темпе механизированной колонны.
Между тем бригада с обозами, груженным боеприпасами, шла ночью. И при этом то подвергалась обстрелам с противоположного вражеского берега, то двигалась в обход или останавливалась наводить переправы. Ибо отступающий противник – не дурак: отходя, взорвал мосты почти через все впадающие в Дунай притоки.
Тут не то, что пешком, но и на быстроходных «студебеккерах» вряд ли можно было поспеть засветло в Несмей к месту посадки, где бригаду поджидали катера флотилии.
Размеренно ступали по бетону тысячи сапог, изредка звякало оружие с амуницией, идущие в походных порядках командиры то и дело требовали «Шире шаг!», на что колонны ускоряли движение.
Чем это аукнется, многоопытный Дим уже знал. В Несмей прибудут хорошо если утром. Значит, к черту все расчеты на скрытность и внезапность, опять война большой кровью и героическим порывом. Ну и цена победы соответствующая.
К сожалению, так оно и случилось.
Уставшие, измотанные нелегким переходом батальоны вышли к месту сосредоточения поздним утром. А уже ближе к полудню получили от комбрига Смирнова приказ начать форсирование.
Как ни странно, но это безумное с точки зрения немцев решение сработало. Те все-таки ожидали наступления русских в темное время суток. И, как результат, не успев рассредоточиться и зарыться в землю, сразу же понесли чувствительные потери. Сначала от нашей артиллерии, а затем еще и от краснозвездных штурмовиков, которые, проносясь на минимальной высоте волна за волной, осыпали прибрежную зону градом реактивных снарядов.
Правда, как только два передовых бронекатера с десантниками на борту вырвались из-за острова на неширокий в этих местах дунайский плес, вражеский берег встретил их бешеным огнем своих артиллерийских средств, многие из которых остались неподавленными.
Флагманский БКТ, на палубе которого залегла штурмовая группа из разведчиков Вонлярского с частью батальона майора Мартынова, ответил всем, что было в их распоряжении. По врагу били из пушки, спаренной установки «ДШК», противотанковых ружей, станковых и ручных пулеметов. Действия флагмана дружно поддержали с остальных судов, и навстречу друг другу полетели два яростно клокочущих свинцовых смерча.