И как вскоре оказалось, не ошибся.
Для начала перевертыш и иуда похоронил Союз, подписав с такими же как он Беловежское соглашение, а потом, став президентом «всея», расстрелял парламент и вверг Россию в братоубийственную войну, унесшую сотни тысяч жизней.
Потом раздал народную собственность придворной камарилье, создав первых олигархов, а миллионы «электората» вверг в нищенское существование. Россия стала полуколонией и придатком Запада.
Одни, типа березовских, гусинских, смоленских и иже с ними, стали ворочать миллиардами, а другие – абсолютное большинство – считать копейки, голодать и умирать как в годы военного лихолетья.
Особо страдали ветераны войны и пенсионеры. Они жили в нищете – некоторые даже просили милостыню и рылись в помойках. Все это именовалось завоеваниями демократии. И точка.
Но Димыч не сдавался. По-прежнему, несмотря на возраст, трудился дальнобойщиком, гоняя в теперь уже «независимые» страны СНГ и Афганистан, а порой даже в Европу. Новые хозяева (госпредприятие стало ОАО) платили копейки, но худо-бедно на жизнь хватало.
Между рейсами мрачный герой войны и ветеран труда «бомбил» по Москве и Подмосковью на своей «шестерке», по случаю приобретенной в «застойные времена».
А в столице меж тем, как и везде, было неспокойно. Учуяв в Кремле своих, сорганизовался и выплеснулся на улицы уголовный криминал – старые воры в законе и молодые бандиты. По ночам, а порой и днем, в первопрестольной шла пальба, там шел отъем собственности. Отстреливали и грабили коммерсантов всех мастей, а заодно всех, кто попадал под руку.
Нарвался как-то и наш герой. В ту ночь выручка оказалась на диво большая – две его месячные зарплаты. Развозил по домам, на Полянку, а потом в Отрадное, тройку южных коммерсантов. Те отмечали в ресторане какую-то особо удачную аферу и щедро по-кавказски расплатились.
Когда около двух часов ночи, поставив верного кормильца в гараж неподалеку от дома, Димыч хотел закрыть дверные створки, из темноты в неверном свете фонаря нарисовались двое.
– Гони ключи от шарабана, дед, – щелкнул выкидным ножом первый, коренастый и с сиплым голосом. А второй, спортивного вида и ростом с Дима, молча протянул руку.
– Ща, ребята, – изобразил испуганное лицо тот и мгновенно сделал «козу» сиплому (тот заорал благим матом), а потом свалил подсечкой спортсмена. Затем раздался глухой удар, хруст, и ограбление завершилось.
Сиплый, зажимая рукой ослепшие глаза, выл по-собачьи на коленях, а его кореш, пуская кровавую слюну и икая, корчился на асфальте.
– Такие как вы, мне на зоне минет делали, – наклонился над гопниками бывший «дальстроец». – А теперь валите отсюда, пока я вас в участок не сдал.
Выпрямился, расправив плечи. Стеная, и подпирая друг друга, каличные убрели в темноту зализывать раны.
– Ну и времена, твою мать, – выругался Димыч, запирая ворота. – Может, снова податься в бандиты?
А потом заметил блеснувшее под ногами жало финки, поднял ее, подбросил в руке и «дзинь!» – лезвие задрожало в стволе липы, метрах в десяти от гаража.
– Да, есть еще порох в пороховнице (усмехнулся) и направился в сторону дома, где светились окна его квартиры.
Глава 3. На осколках империи
«…Демографическая ситуация после прихода Бориса Николаевича к власти резко ухудшилась, к началу 1992 года коэффициент прироста населения страны стал отрицательным (1,5 промилле), а уже в 1994 году качество жизни достигло своего наибольшего провала, в результате чего коэффициент прироста снизился до показателя в 6,1. Социальная поддержка населения государством имела лишь символический характер и существенно отличалась от реальных потребностей населения. Этот период ознаменовался массовой безработицей, в результате чего продолжительность жизни упала c 76 до 70 лет у женской части населения и с 63 до 56 лет у мужчин. Демографические потери, по расчетам экспертов составили 10 миллионов человек, многие называют этот факт геноцидом российского народа. Политологи считают, что результаты политики первого президента смогут оценить только потомки».
(Из доклада Левада Центра)
Как-то так случилось, что в то смутное время стали шириться и набирать обороты ветеранские организации армии и флота. То ли это было ответом на все ухудшающее бытие и желание чувствовать надежное «плечо» (носившие погоны всегда были сильнее), то ли еще что. Вопрос сложный. Но они возникали и ширились по всей России.
Генералы с адмиралами – отставники, и такие же офицеры со старшинами, сержантами и рядовыми – часто собирались, защищали, как могли своих и нередко выступали с политическими требованиями к власти.
Был приглашен в такую и Вонлярский – в организацию ветеранов Черноморского флота. Возглавлял ее бывший командующий Черноморским флотом адмирал Ховрин.
Торжественные мероприятия он посещал нечасто, а вот на встречи с однополчанами Дим Димыч приходил. Они были душевней и откровенней. Приглашали его на мероприятия и тихоокеанцы (тот же широко известный адмирал Штыров), а также армейские организации в лице генерала Варенникова и даже ветераны-спецназовцы.
С их подачи стала наведываться пишущая братия и кинодокументалисты. Очень уж достойный боевой путь, в назидание потомкам. И судьба – на троих хватит. От общения с людьми искусства Димыч не уклонялся. Хотя особо и не жаловал. Не любил лишнего шума.
Тем не менее, о легендарном морском пехотинце стали писать. Сначала в военной, а потом и центральной прессе. Затем в издательствах вышла пара книг, известный художник учинил его портрет, а народный артист России Юрий Назаров даже пытался пробить сценарий для художественного фильма. Не случилось – на экранах тусовались герои современности: рэкэтиры, «новые русские» и валютные проститутки.
Заинтересовалось Вонлярским и в Российском Дворянском собрании. Учинили такое в Москве из бывших «потомков». Оттуда сначала позвонили, а потом приехали домой. Попросили засвидетельствовать «голубую кровь» двух лиц, с фамилиями, заканчивавшимися на «ман» и «штейн», что весьма удивило хозяина.
– А причем тут я? – усадив гостей, сделал круглые глаза Димыч.
– Вы, господин Вонлярский, из старинного дворянского рода, – последовал ответ. – А их потомки служили у ваших пращуров.
– О пращурах что-то слышал, – кивнул ветеран. – Насчет службы не знаю.
– Вы засвидетельствуйте (подсунули бумагу), а мы в долгу не останемся. Отблагодарим.
Тут Димыч вышел из себя.
– Если и служили, то псарями! – рыкнул на просителей. И жене. – Лида, проводи этих дворян к двери!
Когда же те ушли, задумался. Дед по линии мамы точно происходил из дворян, но кто были пращуры, не рассказывал.
– Интересно получается, – обратился к вернувшейся жене. – Мы – Иваны непомнящие, а они помнят все. Даже чего не было.
– Не обращай внимание, Дима, – вздохнула та. – Сейчас такие изо всех щелей полезли.
– Ладно, пойду готовиться в рейс, – встал муж из кресла. – Завари термос покрепче.
К этому времени Димыч разменял седьмой десяток, но продолжал трудиться. И хозяева-капиталисты его ценили. Объяснялось все просто. На дорогах процветал бандитизм (орудовали целые «бригады»), дальнобойщиков часто убивали, а ведомые им «фуры» исчезали навсегда. Вместе с грузами.
Димыча же на трассах не трогали после двух плачевно закончившихся на его «Камаз» налетов. Часть братков после разборок с водилой, увенчанном Ангелом-наколкой и другой, «зоновского» письма раскраской, попала в реанимацию, а среди остальных прошел слух – дед из старых паханов. И решение – не трогать.
Так, что «пахану» поручали самый ценный груз, который доставлялся к месту назначения в сохранности и без проволочек. Тщательно проверив как всегда перед рейсом машину и хитрый тайник в кабине, где лежал китайского производства «ТТ», отобранный у отморозков в первой стычке, романтик дальних странствий получил путевой лист, документы на груз и вырулил со стоянки.
Затем выбрался из забитой иномарками, смогом и толпами людей столицы, покатив по кольцевой к трассе на «нэзалэжную». Дизель пел свою нескончаемую песню, спидометр исправно отсчитывал километры.
На погранпосту и таможне все прошло «тип-топ», и затянутый брезентом автопоезд тяжело тронулся с места. Путь лежал во Львов, груз – малазийские компьютеры с оргтехникой.
Как многие дальнобои тех лет, Димыч ездил без напарника - отечественные капиталисты экономили на пролетариате. А потому к ночи останавливался на ночевку в группе таких же фур, стоящих где-нибудь в удобном месте.
На этот раз до такой не дотянул. В районе Конотопа случилась поломка. Пока же устранял, на землю опустилась мгла, и в небе замерцали звезды. Трасса была совершенно пустой, по обочинам лесопосадки, в небе луна и тишина. Как в том фильме.
Запустил двигатель, послушал, тронулся. Через несколько километров фары высветили на левой обочине стоявшие там два легковых автомобиля, у которых шла разборка. На капоте «ауди» бритоголовый малый распинал женщину, а чуть дальше у внедорожника двое мутузили одного. Тот пытался сопротивляться.
По негласному правилу дальнобойщиков тех лет, ночью, да еще одному, в рейсе останавливаться нельзя. За это поплатились жизнью многие. Димыч нарушил правило и выскочил из кабины с «фомкой», обрезиненной и не раз опробованной.
Бритоголового перетянул им по горбу, и тот сполз с женщины, второго, метнувшегося навстречу с битой в руке юнца, уклонившись от удара, рубанул сбоку по ребрам, а третий, видя такой расклад, зайцем рванул в лес, только сучья захрустели. А когда, чуть придя в себя, супружеская пара рассказывала спасителю как их «притерли» на обочину и стали грабить, вдали тускло мигнули фары.
Спустя пять минут скрипнули тормоза патрульного милицейского автомобиля с трезубцем на борту, и из него выскочили стражи правопорядка с автоматами «Усим стоять! Рукы в гору!»
Потом, разобравшись, что к чему, загрузили битых в зарешеченный отсек «УАЗа», приказав всем остальным следовать за ними «до участка».