В Конотопском ГОВД дежурный хмуро выслушал старшего наряда, покосившись на водилу, и, поместив вялых бандитов в «обезьянник», кому-то доложил, назвав фамилии задержанных, марку, а также номер их «Лэнд-Крузера».
Спустя полчаса за окном проурчал мотор, в фойе нарисовался представительный майор, покосился на задержанных, и события стали разворачиваться как в отечественных фильмах про ментов. То бишь, не в плане законности.
Потерпевших, не опросив, отправили домой, разъяснив, что это будет сделано позже, а гостя из Москвы начальник пригласил следовать за собой, желая пообщаться. В своем кабинете на втором этаже с портретом президента Кучмы на стене и японским «Филипсом» напротив он попросил Димыча присесть и забыть, что случилось. Мол, хлопцы погорячились.
– Ничего себе погорячились, – ответил шофер. – Это ж форменные бандиты!
– То диты поважаемых у мисти людэй, – повертел в пальцах золотой «паркер» майор. – Краще забудь, – перешел на «ты». – Бо будэ погано.
– А ты, майор, меня не пугай, – наклонился к нему дальнобой. – Я пуганый.
– Гаразд, – качнул головой начальник, после чего нажал на столе кнопку.
Снизу застучали каблуки, и на пороге возник дежурный.
– У трюм його, – ткнул пальцем в собеседника майор. – Нэхай там подумае.
– Гаразд, – ответил капитан. И Димычу, – прошу пана до выходу!
Короче, опустили иностранца в ИВС, такие всегда есть под этими учреждениями. Но сделали маленькую промашку – забыли обыскать. Тогда, да и сейчас, в Украине много чего забывают. И тот воспользовался ей для освобождения из плена.
У дальнобоя в кармане имелся мобильный телефон – Лида с детьми подарили на день рождения. А там, в «адресной книге», много интересных номеров. В том числе полковника Ашика.
– Здорово, Миша, не спишь? – дождавшись ответа на вызов, сказал в полумраке одиночки.
– О, Димыч! Здорово! Не сплю, брат, работаю над очередной книгой. Ночью хорошо пишется. А ты никак из рейса?
– Вроде того, – подошел «сиделец» к зарешеченному окошку. И сообщил, что и как с обычным юмором и лаконично.
– Ну и суки! – возмутился друг. – Ты сиди пока там тихо, не бузи. Я щас позвоню в Киев ребятам.
Спустя пару часов (привычный ко всему Димыч прикорнул) загремели запоры, и сонный охранник доставил его к ждущему наверху у металлической двери дежурному. А тот – в кабинет майора. Вид у того был, как говорят, «не того» – бледный и с трясущимися руками.
– Садитесь, пожалуйста, – заговорил по-русски. – Я того, ошибся (блудливо забегал глазами). А преступники уже дают признательные показания.
– Гад ты, майор, – прищурился ветеран войны. – Я таких на фронте стрелял.
И, встав со стула, вышел из кабинета.
Когда над землей забрезжил рассвет, автопоезд несся по пустынной трассе, наверстывая упущенное время, а стальные глаза смотрели вдаль страны тотальной коррупции и криминала, которую ждала братоубийственная война. Но это было потом.
А пока «нэзалэжна» получала дармовой российский газ и растила у себя подобных «москальским» олигархов…
Наступила весна 1995-го. Год 50-летия Победы. В России началась Первая чеченская война, забастовали голодные шахтеры Кузбасса, а в подмосковных лесах из-под снега стали вытаивать «подснежники». Так звали сотни убиенных, которых лишили имущества и жизни зимой жировавшие в столице воровские диаспоры, а также «солнцевские, «люберецкие», «подольские» и прочие местные преступные группировки.
Одним таким «радостным» днем, в выходной, Димыч как обычно «бомбил» по городу, ему улыбнулось счастье. Предстало оно в виде импозантной девицы, поднявшей руку на Покровке, сделавшей заказ в аэропорт Шереметьево и обратно.
– Будет сделано, – оживился шофер, после чего юное создание впорхнуло на заднее сиденье.
В дороге как обычно разговорились, Элизабет (так звали пассажирку), сообщила что она студентка-англичанка, стажируется на языковом факультете в МГУ и встречает прилетающего погостить из Лондона брата.
А когда ехали назад втроем с крепким веснушчатым парнем, в котором угадывался военный, выяснилось забавное совпадение. Элизабет снимала квартиру в том же доме, где жил Димыч, да еще в его подъезде двумя этажами выше. Демонстрируя русское гостеприимство, он тут же пригласил Элизабет в гости на русские пироги с творогом.
– О, пир-роги! – чмокнула губами она, и что-то сказала по-английски брату.
– Ес, ес, – согласился тот, меланхолично взирая на пейзажи Подмосковья.
Ровно в назначенный час прозвенел дверной звонок, и на пороге возникла соседка с коробкой английского чая «Barry’s».
– Проходите, – радушно встретила ее жена, принарядившаяся в лучшее платье.
А когда гостья и хозяева прошли в зал, где вкусно пахло сдобой и другими разносолами, в которых Лидия Александровна была «докой», Элизабет увидела ряд висящих в рамке фотографий на стене. И среди них – молодого улыбавшегося моряка, с орденами и медалями.
– Вы были на войне? – обернулась к Димычу.
– Был, – коротко ответил он. – А теперь прошу к столу. Пироги остывают.
Отдали дань пирогам, соленым грибкам и другим русским блюдам под вишневую наливку. Элизабет все весьма понравилось. Когда же перешли к заваренному по особому рецепту лично хозяином «гостевому» чаю, девушка попросила рассказать о его участии в войне, если можно.
– А почему нет? – прихлебнул он из чашки и отставил ее в сторону. – Слушай, дочка.
По мере неторопливого повествования лицо Элизабет менялось от испуганно-недоверчивого в начале и до восхищенного в конце. Причем Димыч сообщил только основые вехи своего боевого пути, опустив подробности.
А потом Лидия Александровна показала ей боевые награды мужа.
– Как много! – удивилась Элизабет. – Словно у адмирала. И здесь даже есть иностранные (осторожно взяла в руки две, став рассматривать).
– Это от Болгарии и Югославии, – улыбнулась Вонлярская. – Некоторое время назад мужу вручили в их посольствах.
– Было такое дело, – кивнул Димыч. – Подтверждаю.
Когда же распрощавшись, гостья ушла, супруги еще долго пили чай и молчали. Потрескивая, остывал электросамовар. На кухне размеренно отсчитывали время «ходики»…
О своей встрече с «потрясающим русским», Элизабет не преминула сообщить в ближайшем же письме домой в Лондон. Вскоре оттуда на имя «мистера Вонлярского» пришел пакет. Там имелось официальное приглашение ему и супруге прибыть в столицу Объединенного Королевства для участия в международных торжествах по случаю 50-летия Победы союзных войск во Второй войне. Все расходы по перелету туда и обратно, а также их размещению, приглашающая сторона в лице Оргкомитета брала на себя.
По очередному совпадению звезд одним из его руководителей оказался тот, кому, собственно и адресовала свое письмо Элизабет – ее отец, участник Второй мировой и весьма уважаемый человек в «Туманном Альбионе». Так что приняв официальное предложение, чета Вонлярских одновременно оказалась и персональными гостями этой семьи из «сливок» Британского общества. Она, поначалу встретив прибывших в аэропорту Хитроу, через несколько дней перетащила Димыча и Лиду из отеля к себе домой в фешенебельный пригород столицы.
Здесь сближение славных представителей двух великих народов приобрело характер стремительный и необратимый. Верные союзническим традициям, обе стороны стойко держали удары по печени. Причем как от отборного шотландского виски «Блэк Лейбл», так и самопального, домашнего изготвления «бренди из Москвы» – этого секретного жидкого оружия России, предусмотрительно захваченного неугомонным Димычем в достойном для крепких мужиков объеме.
Ближе к началу торжеств, сокрушительно взломав языковые барьеры и классовые предрассудки, обе стороны достигли полного взаимопонимания. Димыч живо откликался на свежеиспеченный английский эквивалент своего имени «Миттрич», а папа Элизабет, кавалер боевого ордена за Фолкленды, щеголял в Лидином подарке – собственноручно связанном ею из пуха ангорской козы шикарном свитере.
Сын же Героя Фолкленд, тоже кадровый офицер, когда за столом вдруг иссяк «боезапас», не колеблясь, выставил на него ценную семейную реликвию – невесть как попавшую в их дом еще в конце сороковых годов и бережно хранимую много лет бутылку «Столичной».
Помимо застольной, были культурная, а также спортивная «программы» на открытой с великолепным ландшафтом вокруг террасе усадьбы, куда мужская часть компании перебралась «подышать свежим воздухом», оставив дам заниматься светскими беседами. Там компания под волынку (у хозяина были шотландские корни) для начала исполнила русскую «Катюшу», а потом перешла к гэльским напевам. А когда все почувствовали небывалый подъем, Димыч утвердил локоть правой лапы на столе и предложил посоревноваться в армрестлинге.
– Ес! – преглянулись союзники, и первым сцепил с ним ладонь папа.
Поражение оказалось молниеносным.
– О-о! – выпучили глаза сын и еще какой-то родственник по мужской части, после чего с готовностью сменил главу семейства.
Старый вояка и молодой, боролись пару минут, наливаясь кровью. Потом рука наследника была прижата к дубу стола окончательно и бесповоротно.
– I can’t believe it! – аж подскочил на стуле родственник. Но судьбу испытывать не стал – себе дороже.
А папа Элизабет, покосившись назад (не появились ли в дверном проеме дамы), извлек из-под свитера плоскую фляжку, с щелчком откинул ее колпачок и со словами «Yes zdravstveni Russia!» – торжественно вручил победителю.
– Гитлер капут! – вздев ее кверху, провозгласил Димыч, после чего забулькал горлом. А потом крякнул и передал виски по кругу. Тут англичане шотландского происхождения оказались не слабее.
Достойно поддержав престиж своей страны на частном уровне, Вонлярский не ударил лицом в грязь и на межгосударственном. Тем более, что Москва в своей собственной официальной делегации проявила поразительное неуважение.
С нашими ветеранами Димыч столкнулся после прилета тех 6 мая в холле отеля «Лондон» в тот самый момент, когда они с женой переезжали в загородный дом своих новых друзей в сопро