Государственная экспертиза (социально-экономическая, научно-техническая, экологическая и др.) в значительной степени остается ведомственной как по организации, так и по исполнению и не решает главной задачи – обеспечения социальной и гуманитарной направленности всего комплекса реформаторских действий, особенно в сфере исполнительной власти. Действующие формы экспертизы очень часто носят узкоспециальный и частный характер и не влияют на обеспечение социального развития, не ориентируют на учет проблематики человеческого потенциала как важнейшего национального приоритета. В повестку дня со всей остротой встает вопрос о необходимости введения гуманитарной экспертизы в структуру органов исполнительной власти как единой государственной системы.
Единая система государственной гуманитарной экспертизы могла бы решать комплекс взаимосвязанных задач, включая такие, как:
– анализ государственных решений с точки зрения их влияния на жизнедеятельность различных социальных и возрастных групп населения;
– прогноз ближайших и отдаленных последствий принимаемых решений в плане их воздействия на состояние человеческого потенциала;
– разработка научно обоснованных экспертных заключений по принципиальным проектам решений органов государственной власти и управления с точки зрения их воздействия на социальные процессы и психологический климат в обществе;
– прослеживание соответствия принимаемых решений целям и задачам государственной социальной политики;
– разработка механизмов эффективной реализации приоритетов государственной социальной политики.
Введение гуманитарной экспертизы как единой государственной системы будет способствовать выявлению и решению неотложных социальных проблем, снижению социальной напряженности. Это послужит очевидным сигналом того, что сохранение и развитие человеческого потенциала становится не декларируемым только, но действительным приоритетом государственной политики, подлинной ценностью в глазах как общества, так и государства, а вместе с тем станет важным шагом в преодолении достигающего критического уровня отчуждения человека от власти.
Гуманитарная экспертиза призвана не «пугать», не «запрещать и не пущать», а вооружать общество более глубокими знаниями о тенденциях и направлениях развития человеческого потенциала. Экспертное заключение должно давать комплекс оценок, которые могут составить основу корректировки принимаемых властными структурами социально-экономических мер.
В своей технической части средства, методы и процедуры, характерные для гуманитарной экспертизы, принципиально не отличаются от аппарата, используемого в других видах и формах экспертизы. Поэтому здесь мы сосредоточимся лишь на том, в чем выражается ее специфика.
С этой точки зрения прежде всего следует обратить внимание на то, что по сравнению со всеми другими видами экспертизы для гуманитарной экспертизы характерно особое соотношение специальных, технических моментов, с одной стороны, и того, что относится к сфере ценностей, – с другой. Было бы неверно утверждать, что результаты гуманитарной экспертизы не могут быть столь же объективными и обоснованными, как, скажем, результаты технико-экономической экспертизы. В тех случаях, когда это обнаруживается, можно не сомневаться, что при проведении экспертизы были допущены процедурные и методические ошибки – допустим, в составе экспертной группы не были в должной мере представлены интересы различных слоев общества.
Проблема, однако, в том, что сама, так сказать, материя, с которой имеет дело гуманитарная экспертиза, – это именно интересы и ценности, т. е. то, что определяется человеческой субъективностью. Поэтому, между прочим, для гуманитарной экспертизы принципиальное значение имеет то, что она строится как диалог, как коммуникация индивидов и групп, обладающих существенно разными интересами и ценностными установками. В этом смысле она выступает как механизм согласования, выработки компромиссных решений и, помимо всего прочего, выхода на, как правило, более фундаментальные уровни общих интересов, выработки платформ, на которых возможен переход от логики противостояния к логике объединения и взаимодействия. Данное обстоятельство, несомненно, имеет особый смысл применительно к современным российским реалиям.
Более того, гуманитарная экспертиза – это не просто средство для перехода к такой логике, в ней же самой этот переход и начинает осуществляться. Поэтому прилагательное «гуманитарная» в ее названии имеет не только тот смысл, что речь идет о человеке и человеческом, но и о ее возможностях в смысле гуманизации человеческих взаимоотношений и взаимодействий, об особом типе этих взаимоотношений и взаимодействий.
С этой точки зрения мы обнаруживаем, что результат гуманитарной экспертизы никоим образом не ограничивается итоговым заключением, к которому пришла группа экспертов. Не менее важен и еще один результат – установление каналов, по которым и в дальнейшем может осуществляться взаимодействие и формирование самих участников этого взаимодействия, осознающих и умеющих использовать его конструктивные возможности.
Отсюда следует еще и такой вывод. При всем нынешнем несовершенстве и неотработанности методик и процедур гуманитарной экспертизы ее конкретная реализация не должна откладываться «на потом», до тех времен, когда кто-то где-то (а кто и где?) создаст необходимый инструментарий, отвечающий самому взыскательному вкусу. Напротив, подобно, кстати, многим другим видам человеческой деятельности, мы сможем совершенствовать методически-процедурные стороны гуманитарной экспертизы только тогда, когда непосредственно будем заниматься ею и одновременно с этим будем осмысливать свои собственные шаги, достигнутое и неудавшееся. Последовательное накопление такого опыта будет еще одним значимым результатом гуманитарной экспертизы.
12. Технологии участия общества в сфере научно-технической и образовательной политики[183]
В статье рассматриваются социальные технологии, основанные на механизмах совещательной демократии и призванные обеспечить эффективное участие общественности в обсуждении и решении проблем, связанных с реформированием науки, техники, образования.
В настоящей статье речь пойдет о целом спектре формирующихся в наши дни социальных технологий, призванных обеспечить эффективное участие общественности в обсуждении и решении проблем, связанных с реформированием тех или иных сторон жизни общества; при этом прежде всего нас будут интересовать сферы науки, технологий и образования. Характерной чертой этих технологий является то, что все они опираются на механизмы совещательной демократии (deliberative democracy).
Сегодня мы все чаще сталкиваемся с тем, что решения, принимаемые на разных, вплоть до самых верхних, уровнях административной иерархии, встречают порой неявное, а порой и открытое сопротивление со стороны тех самых граждан, регулировать жизнь которых и призваны эти решения. В этом смысле самым ярким примером стало принятие в августе 2004 г. пресловутого Федерального закона № 122 о монетизации льгот. Поспешное принятие Закона № 122 породило резкое недовольство граждан, протестные настроения и акции, явно оказавшиеся неожиданными для властей, которым в итоге пришлось на ходу штопать обозначившиеся прорехи.
Важно отметить, что до принятия Закона он достаточно широко освещался проправительственными СМИ, но это освещение сводилось к подчеркиванию того, насколько хорошо станет гражданам после его принятия. Даже и после того, как закон вступил в силу, главной причиной недовольства граждан по его поводу власти считали недостаток информированности общества и именно на это направляли основные усилия. Как мы увидим, такое поведение властей лежит в русле определенной модели взаимодействия экспертов и общества – так называемой «дефицитной модели».
Несколько иначе разворачивались события в связи с попыткой властей уже в 2010–2011 гг. резко реформировать систему образования. В этом случае обществу также был предложен разработанный неведомыми экспертами проект. Правда, теперь, в отличие от предыдущего случая, бурное недовольство заинтересованных кругов общества проявилось еще до того, как были приняты соответствующие решения. И здесь разработчики проекта, вынужденные вступить в публичные дискуссии, в своей аргументации воспроизводили установки все той же дефицитной модели. Они доказывали, что все возражения против проекта объясняются одной лишь недостаточной информированностью оппонентов относительно тех благ, которые принесут всему обществу предлагаемые реформы.
Сегодня подобного рода истории разворачиваются в связи с реформированием опять-таки образования, а также и здравоохранения. Эти проекты, касающиеся буквально всех граждан страны, были подготовлены кулуарно, так что начавшаяся реализация принятых таким образом решений оказалась совершенно неожиданной не только для граждан, но и для специалистов, работающих в этих областях.
И эти, и множество других подобных примеров, за которыми далеко ходить не надо, свидетельствуют о том, что ни политики, ни ассоциированные с ними эксперты в нашей стране, увы, не склонны сколько-нибудь серьезно считаться с суждениями и мнениями рядовых граждан. Эти суждения и мнения, очевидно, представляются им необоснованными, неграмотными, неразумными и т. п. Следствием же такой позиции оказывается то, что в глазах граждан принимаемые политиками решения нередко не обладают необходимой легитимностью.
Конечно, выявлять и в полной мере учитывать позиции рядовых граждан при подготовке и принятии тех или иных решений – дело трудоемкое, хлопотное и затратное. Ведь и в самом деле эти суждения и мнения часто представляются недостаточно продуманными и рациональными, к тому же у различных групп граждан они могут существенно разниться.