По вечерам хозяева и солдат говорили о том, что ни французу, ни русскому солдату война не нужна. Солдат тосковал по родной земле, а французы о покое.
Когда же наступала ночь над Парижем, чернобровый солдат, глядя в глаза хозяйской дочке, шептал ей то, что шепчут парни из века в век, хоть и на разных языках. Потом много, много лет спустя, может быть, седенькая старушка, в которую превратилась смуглая девушка в доме на одной из старинных улочек Парижа, вспоминая юность, доставала медное кольцо — подарок русского солдата и, надевая его на тоненькие, высохшие пальцы, вздыхала…
Солдат же, вернувшись из похода, сохранил тоже бесхитростный сувенир — коробочку розового мыла. Да и он ли один хранил сувенир? Герои войны 1812 года обосновали крепости и станицы в Зауралье, назвав их по имени тех мест, где в войну окончился поход на Европу. Так была увековечена память побед над Наполеоном, так родились в Уральских степях станицы: Париж, Лейпциг, Берлин, Фершампенуаз, Прага и Балканы.
Много ветров отшумело над горами Урала с тех пор, когда прозвенела солдатская песня. Сегодня в совхозах и колхозах, выросших на месте старых казачьих станиц, группа писателей Южного Урала с автолавкой литературы магазина «Уральская книга»…
Дорога, желтая от песка, казалась золотой на фоне зеленых всходов, а справа и слева — горы, покрытые шапками лесов.
Но вот и совхоз Уйский. Белокаменные дома для тружеников полей. Двухэтажная средняя школа. Интернат, столовая. Здания клуба, детского сада, магазины — целый ансамбль современных построек, и на десятки гектаров — фруктовые сады. А в центре поселка хлеборобов — тенистый парк.
Мы познакомились с секретарем парткома совхоза Равхатом Галимхановичем Гафуровым, коренным уральцем, выросшим от слесаря до партийного руководителя одного из крупнейших совхозов Южного Урала. С 1952 года работает он в совхозе.
Из парткома с Равхатом Галимхановичем мы направились на Соколовское отделение выступать перед тружениками села — доярками, пастухами, стригалями и полеводами — и, естественно, волновались. Проехав мимо искусственных прудов, обсаженных огромными аллеями тополей, мимо белого, как снег, молокозавода, машина резко свернула в сторону, к стригалям.
Хорошо дышала земля после вчерашнего теплого дождя. А вокруг поля и поля всходов; там, за речушкой, куда мчится наш газик, на зеленых лугах табуны скота, как говорят, глазом не окинуть.
И вдруг послышалась песня откуда-то из-за сопки. Она была неторопливой. То чуть-чуть грустной, как вечерняя заря, то веселой, задорной. Мы приумолкли, прислушались. Равхат Галимханович понял нас и тихо, будто боясь спугнуть песню, сказал, приостановив газик:
— Это чабан Колмурзин Мухамед поет. Любит он петь.
Хорошо пел Мухамед, от сердца. В песне же той говорилось о братьях — Булате и Шакуре — героях-батырях, поднявших своих единоплеменников против врага, хотевшего их покорить. И то озеро, в которое Булат и Шакур побросали недругов, люди прозвали Бектикульмаком — поганой рубашкой.
В память об этих героях родные аулы народ назвал Булатово и Шакурово.
Оборвалась песня, Мухамед с минуту молчал и неожиданно запел о том, что видел вчера по телевизору, что видел в кино.
Равхат Галимханович дал газ, и машина стремительно понеслась в Булатово — к стригалям. Вскоре послышалось постукивание небольшого движка. Под навесом шла электрострижка овец.
Стригали снимали словно мягкие, пышные шубы с тонкорунных овец. Наше внимание привлек высокий, смуглолицый мужчина. С его стола то и дело соскакивали чистенькие, опрятные овцы. А молодой паренек-весовщик не успевал относить шерсть.
— Это Адит Надаргулов, — шепчет нам Равхат Галимханович, — наш знатный стригаль.
Смотрим внимательно. Проходит ровно пять минут, и из умелых рук Адита выскользнула овечка, а к ногам опустилась ее мягкая, легкая шубка.
— Можно одеть, — кивнув на руно, сказал Адит и вновь приступил к работе.
Равхат Галимханович с гордостью посмотрел на Адита и сказал:
— Большой шаг у нашего Адита. Раньше самый лучший стригаль за день пять ярочек стриг, а Адиту дай сорок. Вот какой у него шаг. В восемь раз больше старого.
И снова легенда вплетается в золотую нить нашего сегодня: рассказал ее Кирамет Беткулов, агроном Булатовского отделения, поехавший с нами к дояркам. Легенда, рожденная уже в начале XX века, об Анбае Уразбаеве и Беткулове Гайнулле — тоже о борцах за народное дело.
И нет в Булатове человека, который бы в своих песнях не спел о том, как Беткулова царские сатрапы заковали в цепи и в Миасс отправили. Со всей округи сбежались люди, чтобы спасти Гайнуллу, но крепка была охрана. Начал прощаться Гайнулла с Уралом и народом. Он не заговорил, а запел, и так вольно и широко неслась его песня, что дальше в легенде говорится: уже отошедший с заключенными поезд — вдруг остановился.
Песня, вольная, широкая, об удали и горе народном, остановила поезд.
Слушая Кирамета, мы не заметили, как подъехали к лужайке, окруженной курейками стройных березок и покрытой сплошным белым ковром цветущей земляники. Две механические передвижные установки, смонтированные на лужайке, говорили о том, что здесь место дойки.
И верно, вскоре подрулил автобус, и стайка веселых девушек высыпала из него на траву.
До начала дойки, пока еще не пришел табун, было свободное время, и мы познакомились с доярками. Девушки горячо интересовались книгами наших поэтов и писателей.
Рассказали много о себе, о своей дружной семье доярок и больше всего о той, которая цементирует этот коллектив, о лучшей доярке области Потапкиной Татьяне Антоновне. Это ее творческий огонек доброй рабочей чести и большого мастерства пламенеет в степях Зауралья. Это он, как огонек маяка, ведет вперед тружениц села.
Огонек всегда манит, зовет к себе. Мы никак не могли миновать этот степной огонек.
НА НОВЫЙ УЧАСТОК.
И вот мы у Татьяны Антоновны. Веселенький домик на четыре окна. Половину его занимает Татьяна Антоновна с сыном. В доме «стерильная чистота», как выразился наш шофер Саша, большой любитель медицинских терминов. Телевизор, радиола. Этажерка книг. Все говорит о большом достатке хозяйки.
Приветливая, веселая, остроумная в разговоре, Татьяна Антоновна так и сыпала пословицами и поговорками. Скупо рассказала о себе.
На Урал она приехала в сорок первом году. Молочная ферма колхоза «Красный партизан» стала первой ее школой. Долго приглядывалась к дояркам и поняла, — поняла разумом и сердцем, — у тех доярок, у которых всегда хорошее настроение и добрые руки, животное без обмана дает молока — много его дает. И воспитать в себе вот эти качества стало для нее главной целью.
В народе говорят, у каждой женщины бывает своя весна. Пришла она и к молодой доярке. Таня вышла замуж. Жить бы в дружбе и достатке с таким же скромным и трудолюбивым трактористом. Но недолговечным оказалось их счастье. Не вернулся с фронта молодой тракторист. Осталась Таня одна с ребенком.
— Тяжела была утрата. Трудно было пережать личное горе. А тут еще в колхозе недостатки. Унылая была жизнь, — говорит Татьяна Антоновна. — В пятьдесят седьмом году, когда наш колхоз слился с совхозом, честное слово, боялись. Думали хуже будет… Но растерянность постепенно прошла…
И Татьяна Антоновна рассказывала и рассказывала о том, как много сыграл в жизни села XX съезд партии, как выросли люди в совхозе, как богата стала жизнь.
— На работу на автобусе ездим, пешком не ходим, — объясняла она. — А самое дорогое для меня время года — осень. Да и, пожалуй, для всех сельских жителей так. Самое хорошее настроение, когда хлеб с полей убирают. Вам трудно представить, какое у нас тогда оживление. На полях комбайны гудят. По дорогам машины идут с зерном. Все кипит, словно кругом праздник, да и в природе — красота. Ну, а если дожди пойдут, сапоги есть. Обуешься и ходишь сухой ногой.
— Вы знаете, — сказала она на прощание, — старики говорят: «Где трудился, там второй раз родился». Это относится к нашему совхозу. Кого, кого у нас нет. Русские, украинцы, татары, башкиры, а живем все, как одна семья. Если раньше пахарь за свою полоску земли болел, то теперь каждый, кто трудится у нас, в совхозе, за все болеет, как за свое. — Немного помолчав, добавила: — В нашу жизнь, а стало быть, и в мою — новая весна пришла. Все у нас теперь большими цифрами исчисляется. Земля — тысячами га. Скот — тысячами голов. Механизация — тысячами агрегатов.
Электричество — тысячами киловатт. Прежде в год по одной избенке едва перекатывали, а сейчас только на одной центральной усадьбе два сорокаквартирных дома строим. А сколько домов строится в девяти отделениях! Не вдруг сосчитаешь. Да и люди теперь изменились, по государственному научились решать производственные вопросы.
Увлеченно говорила Татьяна Антоновна. Мы слушали ее и наблюдали за ее руками, которыми она перебирала концы нежной голубой косынки, так хорошо идущей к ее загорелому лицу и голубым глазам в полумраке комнаты. Тепло и свет земли исходит от этих загорелых рук.
Позднее, в парткоме, Равхат Галимханович Гафуров нас познакомил с ее производственными показателями.
За 1963 год она надоила 3556 килограммов молока. В 1964 году за пять месяцев при плане 1200 надаивает 1534 килограмма. Причем в этом году она передала молодым дояркам своих уже раздоенных ею коров-рекордсменок, а себе взяла первотелок.
Татьяна Антоновна награждена путевкой на ВДНХ и была участницей съезда тружеников села Сибири и Урала. На совещаниях Чебаркульского производственного управления она не раз делилась своим опытом.
В Уйском совхозе трудится три поколения. Из парткома к юным труженикам нас повел секретарь совхозного комитета комсомола Саша Буторин.
У ворот школьной ограды нас встретил пожилой человек.
— Аскаров Михаил Сергеевич, заведующий учебной частью, — представился он. — Чем могу служить?
Мы тут же сказали о цели своего прихода и попросили рассказать о работе производственной бригады школьников. Он пригласил нас в школьный сад; сказал, что именно там начинала формироваться производственная ученическая бригада.