Парень, размахивая руками, что-то рассказывал. Иногда его рассказ прерывался дружным смехом. Когда Владимир подошел, он прервал свой рассказ и все, выжидая, притихли.
— Вы вроде нашего непосредственного начальника будете? — спросил парень в веснушках.
— Вроде, — в тон ему ответил бригадир.
То ли потому, что Касьянов находился под впечатлением своих невеселых дум, то ли по каким другим причинам, Касьянову почему-то не понравился вопрос. Но парень, не замечая этого, выступил вперед и, вскинув руку к рыжей шевелюре, весело представился:
— Анатолий Маликов. Шатен, неудачного цвета.
Раздался взрыв смеха.
— Откуда прибыли, товарищ шатен?
— Из тракторного завода в тракторную бригаду, — так же весело ответил Маликов, — до этого строил трактора, теперь буду их ломать.
Его лицо, с чуть вздернутым широковатым носом и со смеющимися глазами, показалось Касьянову простоватым.
— Ну что же, будем знакомы. Владимир Касьянов.
Успев со всеми перезнакомиться, Маликов хватал за руки трактористов и поочередно подводил их к бригадиру, сопровождая шутками.
— Вот вам Тихон Болотов, философ. Все время молчит и что-то соображает. — Маликов приложил палец ко лбу.
— А вот Виталий Забурин, сын собственных родителей, которых в глаза не видел.
Перед Касьяновым стоял молодой паренек в форме ремесленника.
— До училища — воспитанник детдома, — пояснил он слова Маликова.
— А какое кончали училище? — спросил его Касьянов.
— Училище механизации сельского хозяйства, — ответил смущаясь Виталий и, покраснев, словно извиняясь, добавил:
— Но еще самостоятельно на тракторе не работал.
«Вот еще с кем придется повозиться», — подумал Касьянов, но вслух, ободряюще потрепав Виталия по плечу, сказал:
— Ничего, не горюй. Не все сразу учеными родятся.
Маликов уже подводил к бригадиру двух шутливо упирающихся девушек. Девушки, подталкиваемые в спины парнем, остановились напротив Владимира. На одной из них была надета серая шапочка, из-под которой торчала копна светло-соломенных, видно только что завитых, волос. Ее серые в крапинку глаза искрились веселым задором. Другая была в зеленом платье из легкой шерсти, плотно облегающем ее стройную фигуру. Черные волосы заплетены в две тугие косы и повязаны газовой, под цвет платья, косынкой. Все это шло к ее смуглому лицу, с черными, без зрачков глазами.
Первой представилась девушка в серой шапочке. Она подала Касьянову свою сильную, с засученными до локтей рукавами руку и, тряхнув своими светло-соломенными кудряшками, отрапортовала:
— Аня Строкова. Учетчицей у вас буду.
— Очень приятно. Владимир Касьянов.
Вторая назвалась Лизой Слепневой.
— А вы кем назначены?
Владимиру почему-то вначале показалось, что именно она будет учетчицей.
— Как кем? — удивленно спросила девушка. — Раз есть бригадир и учетчица, остаются трактористы. Я приехала работать трактористом. — Голос у нее был грудной, низковатый.
Касьянову вдруг стало жаль эту девушку. «Такая она сейчас изящная и нежная, а что станет с ней после того, как поработает на тракторе и натерпится трудностей? Видимо, окончила где-нибудь при заводе курсы трактористов и еще не представляет себе, что это за работа».
— Работали когда-нибудь на тракторе?
— Да, работала. На практике в МТС.
— А где учились?
— В сельскохозяйственном техникуме.
— Почему же вы идете на трактор? — спросил удивленный Касьянов, забыв, что час назад он сам отказывался от руководящей должности.
— По личным соображениям, — твердо ответила Лиза и, немного погодя, добавила: — А я считала вас гораздо лучше, товарищ Касьянов, а вы так людей не понимаете.
Касьянов удивился еще больше.
— Почему вы меня считали лучше и откуда меня знаете?
— Я вас по газете знаю. У меня отец тоже машинист. Поэтому я по семейной традиции интересуюсь жизнью железнодорожников. В газете про вас писали. Я вас сразу узнала по тому снимку, где вы около своего паровоза были сфотографированы.
Все с интересом прислушивались к их разговору: оказывается, про их бригадира в газетах писали! Касьянов в свою очередь проговорил:
— Интересное знакомство. Но откуда вы все-таки взяли, что я недоверчивый к людям?
— А я внимательно все время за вами наблюдала и заметила, что вы не очень довольны составом своей бригады, — смело ответила Лиза, что не шло к ее застенчивому лицу.
«А она уже не такая безобидная, какой кажется на первый взгляд, — думал Касьянов, — а на трактор пошла тоже, видимо, как и я, чтобы потруднее работу найти».
И Касьянов улыбнулся той открытой располагающей к себе улыбкой, которую хорошо знали его товарищи по депо. От этой его улыбки всем стало легче. Не такой их бригадир «сухарь», как показалось им. Ведь что и говорить, впереди предстоят большие трудности и много будет зависеть от того, каким будет бригадир, их старший товарищ и непосредственный руководитель.
Бригада была укомплектована, получены и закреплены за трактористами тракторы, и молодые новоселы повели наступление на целину. Они начали дело, которое потом должно войти в историю самых славных страниц нашей Родины.
Зачернели первые борозды отвоеванной у ковыльной степи пашни. Первые борозды миллионов гектаров площадей, которые еще предстоит отвоевать.
Постепенно работа все больше затягивала Владимира. Он стал, как сказала Лиза Слепнева, общительным и веселым. Но прежняя неуемная жизнерадостность так и не приходила. Впрочем, от отсутствия этой дремлющей в нем черты характера, не страдал его авторитет перед товарищами.
Трактористы слушались его, хотя он никогда не повышал голоса, считались с его дельными советами.
Место для полевого стана бригады было выбрано на нераспаханной поляне, рядом с широкой ямой, служащей ранее ближайшим селениям карьером для добычи белой глины.
Яма имела с одной стороны пологий въезд, и это навело трактористов на мысль приспособить ее для жилья. Из двух, сложенных вместе палаток изготовили крышу, нарыли ступени, и «общежитие», с чисто беленными самой природой стенами, было готово.
От общего «зала» девушки отделились простынями, и вход в женскую половину был строго запрещен. Однажды Тихон Болотов задумал поинтересоваться бытом своих соседок. Он поднял одну из простыней и направился к ним. Но Аня Строкова загородила ему дорогу. Гневно сверкая своими серыми глазами, она закричала:
— Этого еще не хватало! Не терлись вы тут своими спинами!
— Дайте я к вам хотя в щелочку погляжу, как вы живете, — проговорил опешивший Тихон.
— Ну, в щелочку можно, — неожиданно уступила Аня. После этого больше уже никто не осмеливался повторять «агрессивных» попыток.
По белому полу «общего зала», служившего одновременно в жаркую и ненастную погоду столовой, девушки расстелили половики из старых мешков. И если кто в присутствии беспокойных хозяек ступал мимо половика, получал от них такой нагоняй, что после этого ходил, поднимая ноги, как на параде. Больше всего доставалось неповоротливому Тихону от Ани Строковой.
— Ты долго будешь порядок нарушать, увалень ты эдакий! — кричала она, подступая к нему, — сколько раз тебя предупреждать?
Парень, делая испуганное лицо, отшучивался:
— Ну, разошлась, как теща в ненастную погоду.
— Она к тебе, Тиша, неравнодушна, — смеялся Маликов, — извести тебя хочет, чтобы никакой другой не достался.
Всех удивляла безропотная покорность Тихона перед Аней. Бывало, подойдет она к нему и без всякого предупреждения прикажет:
— Снимай сейчас же рубаху, видишь, пуговица еле держится!
Тот, сморщив лицо, как бы говоря: «Что ж с тобой сделаешь, все равно ведь не отвяжешься», без разговора подчинялся.
Вся бригада жила одной дружной семьей. Анатолий Маликов сразу вырвался вперед всей бригады, а к началу посевной он уже не имел себе равных во всем совхозе. Владимир не представлял себе бригаду без Анатолия, без его баяна, без его искрящегося веселья, которое, как огонь на сухую солому, передавалось другим.
Лиза Слепнева особо не выделялась среди других своей работой, но не было ни одной смены, чтобы она вспахала меньше нормы. И сама она была все время одинакова: не поддавалась ни бурному веселью, ни тяжелой задумчивости, даже загар не приставал к ее смуглому лицу. Казалось, что на нее не действовали ни силы природы, ни окружающие.
Шло время, ковыльная степь отступила далеко от бывшего глиняного карьера. От полевого стана с высокого косогора, насколько хватал глаз, теперь бархатисто чернела пашня. Отшумело горячее время посевной кампании, и молодые новоселы вместе со своими стальными конями снова вступили в трудное единоборство с целиной. Затрамбованная дождями, и теперь засохшая целина отчаянно сопротивлялась. Все труднее и труднее было тракторам. Они тянули за собой плуги, напрягая все силы, жалобно ревя моторами, работающими на полные обороты. Быстро изнашивались и срабатывались части тракторов. Особенно быстро стирались подшипники. Их не успевали заплавлять и растачивать. В середине лета к молодым новоселам нагрянула беда: в совхозном складе иссяк запас баббита марки Б-83.
Руководство совхоза до получения баббита по дополнительным заявкам, чтобы сохранить тракторы для уборочной, вынуждено было приостановить на время поднятие целины. Но они немного опоздали. Почти треть тракторов уже заглушила моторы, так как нечем было наплавлять подшипники.
Владимир согнал все тракторы к стану, и потянулись долгие дни ожидания. Он часами стоял около вагончика, опираясь локтем о его колесо, и смотрел в степь. Пшеничное поле уже начало покрываться желтыми пятнами, и это усиливало тревогу. Его тяготила беспомощность перед создавшимся положением. Он чувствовал здесь и частицу своей вины. Ведь мог же он, зная, что при такой необычно напряженной работе тракторов быстрее изнашиваются подшипники, поставить этот вопрос раньше! Для чего учили его в техникуме?