— Не понимаю вас, Борис Николаевич. Я, кажется, ничем от других не отличился. Может быть, побольше других сплю сейчас…
В динамике послышался смех. Это была стрела, пущенная в адрес руководства.
Потом, начиная раздражаться от нетерпения, Касьянов еще раз спросил:
— Я все-таки прошу объяснить.
— Шефы к нам приехали. Твои товарищи из депо.
Касьянов вдруг почувствовал, что у него что-то сжалось внутри и начало подниматься вверх, поднимая вместе с собой со стула и его самого. Он был уверен, что вместе с шефами приехала Тоня. Она не могла не приехать.
— Где же они сейчас, Борис Николаевич?! — уже не сдерживая радости, закричал Касьянов.
— Встречай угощением. К тебе поехали.
Касьянов бросил трубку и кинулся к двери. Но вспомнив, что разговор еще не окончен, вернулся. В репродукторе был слышен голос Зайцева:
— Касьянов… Касьянов… Что молчишь?
Касьянов взял микрофон и торопливо ответил:
— Слушаю.
— Я самого главного тебе не сказал. Твои товарищи привезли баббит Б-83. Тут его на весь совхоз хватит, а сказали, что все это тебе. Сколько ни просил половину совхозному складу отпустить, — и слушать не хотят. Сгрузили ящики и часового поставили. Никого не подпускают.
Как только Зайцев кончил, в репродукторе зашумели сразу все бригадиры. Каждый просил удружить несколько слитков. Вспоминали «старую дружбу», хотя Касьянов виделся с ними только на совещаниях. Когда шум утих, он проговорил в микрофон.
— Борис Николаевич? Отдаю весь баббит в ваше распоряжение.
— Спасибо. Я знал, что ты другого не скажешь. А теперь я позову сюда часового. Ты ему сам скажи. А то он мне не верит.
ПЕРВЫЕ ДОМА.
Через несколько минут Владимир услышал радостный голос своего друга Сени Черкашина:
— Здорово, Володя! Как поживаешь?
— Так вот кто, оказывается, грозный часовой! — закричал удивленный Касьянов. — Семен! Что же ты ко мне сюда не поехал?
— По жребию досталось ящики караулить. Никто не хотел оставаться.
У Владимира от радостного возбуждения застряли в горле слова.
— Ладно, Володя, не буду тебя сейчас задерживать. Увидимся, тогда обо всем поговорим. Они обещали тебя сюда привезти, — сказал Черкашин и многозначительно добавил: — Встречай у себя там дорогого гостя.
На этом и закончилась перекличка.
Когда Касьянов вышел из вагончика, его лицо осветилось такой открытой радостью, что она была замечена всеми. Трактористы удивленно переглянулись: таким они не видели еще своего бригадира.
— Ты что-то именинником сегодня выглядишь, — сказал Маликов, откладывая в сторону газету. — Давай, порадуй и нас.
Владимир не заставил себя просить вторично.
— Товарищи, к нам едут шефы! Они привезли нам баббит!
Радость бригадира, подхваченная всеми трактористами, слилась в одну общую радость.
— Ребята, что же мы сидим? — первой опомнилась Строкова, — надо же приготовиться к встрече.
Трактористы вскочили со своих мест, но как-то сразу, вспомнив, что готовиться-то здесь, в степи, собственно говоря, нечего и нечем, застыли в смущенном недоумении.
— Эх, был бы поблизости гастроном, — вздохнул Тихон, — мы бы нашли чем встретить гостей.
Кто-то закричал:
— Едут!
Все заспешили навстречу показавшейся из-за пшеницы машине.
Когда машина остановилась, ее сразу окружили, — так что не стало видно приехавших. Владимир подходил к машине не торопясь, словно разжигал в себе остроту встречи с Тоней. Тоня сама, пробив толпу, вышла к нему навстречу. Увидев Касьянова, она остановилась. Серьезный и тихий приближался к ней Владимир. Но когда осталось несколько шагов, Тоня с тихим стоном бросилась навстречу и упала к нему на руки. Они никого не видели вокруг себя.
Владимир спросил:
— Ну, как ты надумала сюда приехать? И как же тебя Зверев отпустил?
Тоня смотрела на Владимира глазами, полными слез, в которых отражались зайчики солнца. Она даже не пыталась их вытирать.
— Зверев сам и организовал эту шефскую поездку. Какой, Володя, он хороший человек!
Перед отъездом сюда у Владимира сложилось другое мнение о Звереве, но сейчас он был готов верить любому слову Тони.
— Знаешь, Володя, как все это получилось? Вызвал меня Зверев к себе по служебным обязанностям, беседуем с ним, а потом он, как бы между прочим, спрашивает: «А когда ты думаешь к Касьянову ехать?» А сам свои хитрющие глаза прищуривает.
Я сказала, что между нами все кончено, что Касьянов мне всего одно письмо прислал, и то деловое. Он не поверил. Тогда я подала ему твое письмо.
«Вот что, товарищ Зобова, — сказал он, прочитав письмо, — позовите, пожалуйста, главного инженера».
Когда мы зашли с главным инженером, Зверев сказал ему:
«Ты, Семен Данилович, прошлый раз говорил, куда с нашего склада баббит Б-83 девать, а на целинных землях из-за его недостатка трактора стоят. Вот прочитай, что оттуда наш Касьянов пишет».
Семен Данилович прочитал и вскочил со стула:
«Давай сейчас парторга позовем. Пусть свяжется с райкомом и пошлем баббит на целину. Ведь он у нас несколько лет в складе валяется, тогда его вместо олова для лужения выдавали».
Ну и заварилась каша. А мне Зверев предложил брать расчет и ехать к тебе совсем.
— Ну, а ты как? Согласилась? — торопливо спросил Владимир.
Тоня лукаво улыбнулась.
— Я уже здешний житель. Могу представиться. Мастер механических мастерских совхоза «Степной».
Владимир обнял Тоню. Немного погодя, она сказала:
— А тогда, Володя, у нас как-то непонятно получилось. Я ведь до этого сама хотела предложить тебе ехать на целинные земли, да побоялась, что ты обидишься. Ведь ты на машиниста готовился.
Касьянов вздохнул, вспоминая пережитое.
— Просто тогда мы еще плохо знали друг друга.
Гости и хозяева оживленно разговаривали, радостно улыбались.
Сверху палило августовское солнце, а где-то над головой, прямо напротив солнца, заливался невидимый жаворонок.
В. ПролеткинПОД СТЕПНЫМ СОЛНЦЕМ
Много интересного поведал мне Саша Плугатырь, бывший секретарь целинного Адамовского райкома комсомола, а ныне партийный работник. Сойдемся вместе, разговоров полна хата. За ними и самовар незаметно осушим, Сашина жена поставит другой…
О целине, о своих товарищах по работе он всегда рассказывает живо, с юморком, пересыпая речь украинскими словечками.
Вот что в этот раз он рассказал:
Заходит как-то по весне до нас в райком паренек. Льняные волосы, глаза, як пишут в стихах, цвета волжской волны. «Хочу целину поднимать!» — браво этак заявляет. Откровенно говоря, мы подумали, что рисуется парень. А вин заладил: «Все равно остаюсь, меня сюда давно тянуло». Посмотрели мы на него внимательно, узнали, кто он и откуда. Оказывается, отслужил действительную, демобилизовался, перезимовал в Куйбышеве — и айда к нам.
— Опоздал, говорим. Целины уже нет. Поработать в совхозе — будь миленький! Всегда пожалуйста, работа имеется.
Леонид прижился в хозяйстве «Адамовский», быстро стал своим целинником. Работал неплохо, не гнушался никаким трудом. Скоро избрали его секретарем комсомольской организации. В общем, парень хоть куда. Совхозные невесты так и стреляют в него глазами.
И вдруг получает наш Леонид телеграмму. Всего четыре слова: «Еду совхоз встречай Вера». «Вот тебе, бабуся, и Юрьев день!» — думаем мы. Парень все время выдавал себя за холостого — и такая телеграмма.
Друзья Леонида приступили к нему:
— Ну и тип ты, Ленька! Где-то жинка тебя шукает, а ты нас байками кормишь…
— Да вы что — с ума посходили? Яка така жинка?
— А Вера?
— Знать ее не знаю.
Ему верили и не верили.
Но это еще не все. К вечеру в совхозной конторе затрещал телефон. Сначала далекая Нина, а потом далекая Маша срочно требовали к трубке Леонида: «Встречай, едем!»
Для девушек все стало ясно: Ленька — сердцеед… Да еще какой!
Но Ленька не сдавался. Поехал на станцию встречать своих «жен». Как уж он их там встречал — неизвестно, а возвратился хлопец домой ясным солнышком. И прямо к директору совхоза. А за ним пять девчат с чемоданами.
— Принимайте, товарищ директор, пополнение! Из Куйбышева, землячки. Вера, Нина, Маша. Работать у нас хотят. Добровольцы!
Бывают же истории! Оказывается, Леонид Бадьянов написал письмо в куйбышевскую молодежную газету «Волжский комсомолец». Рассказал о своем целинном житье-бытье, товарищах по труду, не забыл упомянуть про ясные зори, бескрайние степи, веселую целинную работушку…
И друзья откликнулись. Хорошие, чудесные друзья. Наш «многоженец» девушками был прощен…
Собирала жена мужа на целину. Положила в чемодан белье, рабочую куртку, выходной костюм. Не забыла о куске мыла, зубной щетке и стопке книг. Про себя подумала: «Дай-ка незаметно положу пару теплого белья! На целине пригодится…»
Пока возилась у шифоньера, муж набил чемодан до отказа.
— Чем же ты его заполнил? — полюбопытствовала она. — Вроде не тяжелый, а пустого места нет.
— Коробочки всякие, — послышался осторожный ответ.
Все стало ясно. Муж был страстным любителем-цветоводом и, конечно же, задумал взять с собой семена цветов. И куда? На необжитую целину, в засушливую степь?
Супруга пожала плечами:
— Да там крыши над головой не будет, а ты повезешь свою забаву — цветы. Шестнадцать видов! Кому они нужны?
Это было в середине пятидесятых годов. В нагрудном кармане мужа лежала комсомольская путевка. Бывший летчик-штурмовик решил стать хлеборобом.
С тех пор прошло шесть лет. Пройдите сейчас по центральной усадьбе совхоза имени XIX партсъезда — всюду на подоконниках новых домов целинников горшки с цветами. Цветут они по-разному. Гордо подняла розовую шапку-голову гортензия. Склонила набок красные сережки фуксия. Чутко прислушиваются к окружающему разноцветные колокольчики тюльпанов… Тут и роза чайная, и фикус широколистный, и гирлянды домашние. Разные виды цветов, различна у них окраска. Но пришли они из одного дома — парторга совхоза Федора Митрофановича Козлова.