– Батюшка, – еле слышно прошелестела баба Маша, – я помирать пришла. Исповедуй и причасти…
– Ты чего это, Мария? – строго спросил батюшка. – По расписанию помираешь?
Подожди, вот завтра утречком служить стану, тогда и поисповедую, и причащу. Так что до завтра жди! У меня переночуешь.
– Я этой ночью умру. Причасти.
– Да с чего ты помирать-то решила?
– Сказали… – туманно ответила баба Маша.
Отец Иннокентий заглянул ей в глаза и ему отчего-то сделалось очень страшно. Больше он ничего спрашивать не стал. Вдвоем с Петром затащили бабушку в церковь. Усадили на лавочку. Старый псаломщик неожиданно прытко притащил откуда-то кружку с горячим чаем, но баба Маша чай пить не стала. Молча прилегла на лавочку… Отец Иннокентий сходил в алтарь, облачился, и присел с ней рядышком.
Под утро Мария Валентиновна Привалова, исповедавшись и причастившись, умерла. Отец Иннокентий отпел новопреставленную… Похоронили ее на самом краю прохоровского кладбища…
Так не стало Снегиревки.
***
Жучка и Котейку Сашка отнес певчей Насте. Она взяла на руки сразу обоих и четко, раздельно, сказала:
– Не волнуйся, Саш. Я присмотрю. Все хорошо с ними будет.
Впрочем, Котейка был котом уже совсем старым, и вскоре отправился вслед за бабой Машей… Да и Жучок, особенно остро переживавший смерть любимого хозяина, тоже ненадолго задержался…
***
А Сашка теперь не пропускал ни одной службы. И неустанно писал записочки об упокоении рабов Божиих Симеона и Марии. Батюшка сначала терпел, потом стал выговаривать, потом откровенно ругался и орал на Сашку:
– Прекрати мне в записках Семена писать! Никто не знает, крещеный он, или нет, да и в церкви ни разу не появлялся! И семья его от отпевания отказалась! Чтоб не видел этого больше! Понял?
Сашка всматривался в кричащего батюшку, словно не понимал, чего от него хотят…
И упорно продолжал писать…
А батюшка, столь же упорно, продолжал пропускать имя Семена, читая записки…
***
Однажды, уже отслужив Литургию, отец Иннокентий собирался домой – в свою келейку, которая была прямо во дворе церкви. Но отчего-то замешкался… Стоял в алтаре, и сам не понимал, чего ждет и почему не уходит…
А потом вдруг увидел свет, а в свете – Ангела. Ангел был красивый. Он сказал:
– За раба Божиего Симеона молись. Он крещеный. Отпой его. И рабу Божию Марию не забывай.
И все. Ни света, ни Ангела. А батюшка упал на колени, прижался головой к престолу и заплакал:
– Господи, так неужели все правда? И ангелы есть? Значит, и Ты, Господи, есть? А я ведь не верил… не верил… двадцать лет служил… кому, Господи? В игрушки играл… Когда же я веру-то потерял? Да и была ли?… Боже, помилуй мя, грешного… Неужели же все правда?
***
…Сашка сидел между могилками деда Семена и бабы Маши (как-то так устроилось, что и на кладбище они оказались соседями). Он теперь часто сюда приходил. О чем думал – неизвестно…
Однажды его нашла здесь мать. Зачерпнула снег, слепила снежок, крепко пообжимала его, так что снежок превратился в камушек, и запустила в спину сына. Да так ловко, что попала ровно между лопаток. Сашка вздрогнул, оглянулся. Мать тут же заорала:
– Сидит, гадина! Скотина стоит некормленая, а он сидит тут с мертвяками! Идиот тупой!
Сашке стало стыдно перед умершими… Он встал и, без обычной своей робкой улыбки, двинулся в сторону матери. Та даже испугалась немножко, он же всегда улыбается, дурак блаженный, а тут вдруг…
Но Сашка просто обошел мать, провалившись в сугроб чуть не по пояс, вылез, вернулся на тропинку и зашагал домой. Скотина некормленая, а в чем она провинилась?
***
Изменившийся до неузнаваемости отец Иннокентий никому не стал рассказывать про Ангела. Клиру объяснил, что нашлось старое свидетельство о крещении и деда Семена надо отпеть.
Рассказал только Сашке. Сашка внимательно смотрел в лицо батюшке. Читать по губам мешали густые усы и борода. Но каждое слово Сашка слышал в голове, словно ему кто-то пересказывал то, что говорил священник.
Отец Иннокентий закончил свой рассказ, и спросил Сашку – как думаешь, что в этих стариках было такого, что Господь Ангела Своего послал ради них?
Сашка встал (разговаривали они в церкви), вышел на улицу, в солнечный январский день с высоким прозрачным небом, и большими буквами написал на снегу:
СМИРЕНИЕ
ЛЮБОВЬ
Развернулся и ушел…
Больше его в Прохорове не видели. То ли в странники подался, то ли в монастырь… Бог его знает, этого Сашку…
***
Снегиревка зарастала лесом, к небу тянулись молодые елочки и березки. Только на заросшей, уже почти не различимой, тропинке, между домиками двух последних жителей Снегиревки, выросли три стройные, крепенькие рябинки… Словно чья-то заботливая рука специально высадила их здесь… На память…
***
Моя молитва как огарочек свечи,
пустая лампадка без масла.
Тихонько в Небо
– Господи, прости!
Прошу, чтоб в сердце
Искорка не гасла.
Мы все спешим , бежим куда-то…
И вновь и вновь сбиваемся с пути…
Ты, милосердный Боже,
нас помилуй и прости…
Спаси и сохрани родных, друзей,
врагов…
Знакомых, незнакомых…
Утешь скорбящих,
Сохрани здоровых.
И, если можно, исцели больных…
А я… полна грехов…
Они съедают, раздирают душу…
Но злые страсти
Мой огарочек свечи
За разом раз напрасно тушат…
Ведь я добуду масла,
Встану у икон…
Пока еще есть силы…
Господи, прости!
Спаси и сохрани…
Помилуй…