– Я слушаю тебя, Роберт.
– Потом эта дурацкая история. Конечно, мне обидно за отца, но я-то знаю, что ему будет лучше, и понимаю, что на самом деле вы ни в чем не виноваты, просто вас так воспитали… На свой лад вы очень достойный и честный человек. Я знаю, вы были у отца, он по-прежнему вас уважает, и я тоже… Теперь у нас нет причин таиться друг от друга и враждовать, и сказать не могу, как я этому рад.
«Рад он. А меня только что вышиб со службы лучший друг».
– Мне приятно это слышать, Роберт. Я всегда считал, что мы друзья.
Роберт поспешно закивал.
– Вы знаете, я разговаривал с представителем Гильдии. Они готовы пойти для вас на серьезные уступки по процедуре вступления – это довольно долгий процесс, поверьте.
«Ага. Акт приемки. Пари держу, что в этой Гильдии бедлам еще похуже, чем у нас».
– Чувствую влияние Родерика.
– Да, вы же знакомы! – возликовал Роберт. – Анна говорит, да я и сам вижу, у вас блистательные способности! Я ужас сколько бился с нашим порталом! Там очень сложный каскад, а вы… так легко…
– Кстати, как ты ладишь со своей несостоявшейся мачехой?
Роберт засмеялся:
– Страшно мне нравится в вас отсутствие всякого снисхождения… Мы прекрасно ладим, она очень хорошо ко мне относится.
– Такой вопрос, Роберт… сам понимаешь, мне тут пока многое в диковинку… Вы с королем Ричардом не боитесь военной экспансии со стороны Земли? Там могут довольно вульгарно истолковать открывшиеся возможности.
Роберт даже удивился:
– Вовсе нет. Для чего нас менять, на кого? Не на кого, да и какой смысл? В крайнем случае Гильдия просто откроет порталы на Земле, там их множество, и уверяю вас, очень скоро вашему правительству станет не до английских разборок. Нет, нет. Мы сделали вашему кабинету крайне выгодное предложение, и ни у кого не поднимется рука на курицу, которая несет золотые яйца.
«Порталы на Земле, вот оно что… Да, государственное мышление у парня».
– Наверное… А скажи, сам-то ты зачем пошел в Проводники?
Тут глаза Роберта затуманились и загорелись одновременно. Он ждал этого вопроса, понял Дин.
– Ну, выбора у меня особенного не было, а главное, здесь, на Перекрестках, я встретил свою любовь.
– Вот это да. Ты уже говорил об этом – можешь рассказать поподробнее?
В такие минуты, мелькнуло у Диноэла в голове, он делается невероятно похож на отца. Сразу вспоминаешь, откуда у него эти глубоко посаженные серые глаза и широкий нос.
– Да, да, сэр Дэниел. Как странно, больше всего я хотел поделиться этим именно с вами. Не с отцом, не со сверстником, а с вами. Не знаю почему.
– Я польщен. Но кто же это?
– Ее величество королева Елизавета. Вы не поверите, сэр Диноэл, я влюблялся в нее дважды. Мне было всего шесть или семь лет, когда его величество Ричард взял меня с собой в систему Енота, и там я впервые увидел ее. Совершенный ребенок тогда, я был поражен, она была прекрасна, как волшебная фея из сказки или сновидения, которая пришла к малышу… я очень долго не мог потом прийти в себя. Такое остается в душе навсегда. Потом… Потом мы встретились снова, уже в другой системе, мне было уже тринадцать, а ей там, наверное, двадцать пять, у нее были такие тонкие руки, бледно-рыжие волосы, а глаза… у меня не хватает слов… И я влюбился уже по-настоящему, как мужчина. У нас, в Лондоне, ее высочеству сейчас девять лет, но я уже вижу в ней все это, она уже божественно хороша. Ах, сэр Дэниел, вы меня не понимаете, вам меня не понять. Вы человек выдающихся способностей, необычайной смелости и ума, но любовь для вас – это плотская, животная страсть. А любовь – это целый мир, и Елизавета для меня – целый мир… Прогнозы очень хорошие, все шансы на моей стороне, но даже если ничего не выйдет, это чувство на всю мою жизнь – вероятно, вам это трудно себе представить, но мне никогда не будут нужны другие женщины.
– Однако, Роберт, прости, не истолкуй мои слова неправильно, но ты метишь в короли.
– Нет. Мне этого не нужно. Я согласен быть Верховным Канцлером. Лишь бы она была рядом, и я мог ей служить. У ее высочества нет Дара. Только я наследник Алурского портала. Это юмор в вашем стиле, сэр Дэниел – Корнуоллы сменяют Плантагенетов.
«У Скифа такого Дара тоже нет, – подумал Дин. – Стало быть, в скором времени наш профессор Контактных наук примется искать себе личного Проводника, да не простого, а невидимого-неслышимого, которого не отследишь, не вычислишь – очень это в его стиле, да и положение обязывает. Всех ли одаренных Плантагенетов ты, мальчик, сосчитал?»
– Что ж, Роберт, звучит хорошо, – сказал он. – От души желаю тебе счастья.
– Вы ничего не спрашиваете о своей судьбе, – заметил Роберт.
– Да, не спрашиваю.
– Правильно, я ничего о ней не знаю. Надеюсь, мы встретимся еще не раз.
– Ладно, думаю, это неплохой заключительный аккорд. Я, наверное, пойду, ты знаешь – меня ждет дальний путь.
– Желаю вам удачи, сэр Дэниел. Простите, что называю вас так, но я уже привык.
– Ничего страшного. Да, передай Володе, что я забрал его полбутылки виски из дрезины – он поймет, а я все компенсирую. Да, сколько такая дрезина стоит?
– О чем вы, сэр Дэниел. Для вас эти расходы за счет казны.
– Спасибо, Роберт.
Запустив мотор и завалившись на дощатую палубу своего межпространственного корабля, Диноэл отхлебнул из горлышка уворованной у хорошего человека бутылки и почувствовал, что неудержимо проваливается в сон. «Не проспать бы свою станцию».
«Не проспишь, я тебя разбужу», – ответил «клинт».
«Ну да, стрельнешь в самое ухо».
«Дрыхни, дрыхни. Ты Проводник или кто?»
За время Диноэловых путешествий Мэриэтт тоже было суждено пережить немалые чудеса, и причем такие, которые не просто изменили, а прямо-таки переломили ее судьбу. Не стану здесь рассуждать о сознании и подсознании, напомню лишь, что порой даже самый умный человек не подозревает, какие в нем скрыты таланты, какие фобии, и что же на самом деле управляет его поступками. И вдруг включается механизм, который, к его удивлению, меняет, как казалось, вполне сложившуюся жизнь так, как ему и не снилось. Любовь настигла Мэриэтт на чрезвычайно стабильном участке ее карьеры, когда положение и мировоззрение казались ей неколебимыми, а пришедшая страсть лишь разнообразила и добавляла новых тонов к устоявшейся колее, теории же, которыми был поглощен Дин, при всей их любопытности, и вовсе проходили где-то на заднем плане. Она видела перед собой могучего героя, уверенного в себе человека, а вот в его концепции особо не вдумывалась – то есть вдумывалась, но чувства были важнее.
К его заданию собрать данные о странных персонажах Челтенхэма она отнеслась легко – годы, проведенные в Лондоне, успех, известность, авторитет изрядно добавили ей самоуверенности. Однако результаты изысканий потрясли ее, и, хотя рассказать Дину о возникших подозрениях Мэриэтт не решилась, пережитый шок воскресил в ней страхи, о которых, как казалось, она давно забыла.
Первое, что ее насторожило, – допуск в архивы пришлось запрашивать и ждать; дедушка был на переговорах в Реймсе и помочь не мог. Разрешение, вместе со связкой ключей, она, разумеется, получила, но это были первые двери в Хэмингтоне, которые не распахнулись перед ней сами собой. Ничего особенного, но неприятным холодком потянуло.
Черный зуб датчика, к которому требовалось приложить палец, пропустил ее в Зону одного из хэмингтонских корпусов, где она никогда не бывала и где, кроме нее, не оказалось ни одной живой души. Окон не было, Мэриэтт зажгла свет, тьма улетела в концы все тех же сводчатых коридоров, и открылось, что вдоль стен этих коридоров тянется бесконечная вереница несгораемых шкафов с нечастыми дверными проемами между ними. Ключи от шкафов у Мэриэтт были, а вот от дверей – нет, она специально, не удержавшись, подергала одну из ручек – бесполезно. Тишина стояла такая, что Мэриэтт то и дело мерещился неясный шум в ушах, а звон ее каблучков раздавался, как гром обвала в горах. Вновь стало зябко и неуютно, но она была девушкой не робкого десятка и, вооружась заранее припасенными стулом и тележкой, взялась за дело.
Самое трудное оказалось самым легким. Правда, электронного каталога не существовало, приходилось выдвигать длиннющие деревянные ящики с бумажными карточками, но архаичная алфавитная система работала безупречно, и довольно скоро все данные исследований по Диноэлову списку были у Мэриэтт в руках. Бегло пролистав первую папку, она поняла и то, о чем спрашивал Дин, и то, что нашла, за чем пожаловала в эти пустынные чертоги. Но дальнейшие поиски привели ее в необъяснимый и вселяющий тревогу тупик.
Переворачивая страницы, Мэриэтт испытывала полную растерянность. Нигде и никогда она не сталкивалась ни с чем подобным, даже не слышала ни о таких методах эксперимента, ни о таком оборудовании, ни просто о таком подходе. Несмотря на то что – и тут Мэриэтт ничуть не соврала Диноэлу – эти проблемы не были ее специальностью, она, как и всякий нейрокибернетик, как киберфизиолог, работающий в области создания искусственного интеллекта, прекрасно знала все ныне известные способы фиксации активности нейронов и нейронных популяций. Поэтому, собственно, Мэриэтт и была так шокирована. Что это за белковый резонанс? Что это за бредовые цифры молекулярных профилей? Кто, каким путем, и главное, зачем ухитрился посчитать все возникающие где-то молекулы нейромедиаторов и рассортировать их по категориям? И что это за категории?
Дедушка Ричард об этих вещах ни разу словом не обмолвился. К Мэриэтт пришло чувство, знакомое лишь немногим, избранным исследователям: что она перешагнула некую запретную черту и теперь пребывает на территории Неведомого. Чувство это Мэриэтт совсем не понравилось, но она была настоящим ученым. Быстро сориентировавшись все по тем же указателям, она отыскала одну из собственных тем – моделирование и трансформация аксона. И тут у нее, как в старинном романсе, упали руки, и она не поверила собственным глазам.