– Ты же видел Родерика, – сказал Ричард. – У него конфликт с отцом, и он собирается уехать учиться. За тридевять земель, заковыристая школа, или колледж, и вот их диплом ему до зарезу хочется повесить на стенку. Отнесемся с уважением, думаю, это из-за его семейных ссор. Так вот, он предлагает взять тебя с собой в этот колледж и обещает за тобой присматривать.
– Невероятно! Я буду студентом? Замечательно! А где это?
– Шотландия, у них это на севере. Родерик говорит – очень красивое здание, целый замок. Ехать туда на поезде, это он тебе сам объяснит, из Лондона.
– А как называется?
– Точно не помню, какой-то кабан или бородавочник, связано с местной легендой. Вариант действительно неплохой, школа старинная, элитная, и ты автоматически попадаешь в элиту, но, Лу, у них там нет аристократии, у тебя не будет никакого звания, даже баронского… Что же мы творим…
– У меня будет семья?
– Да, древний род, куча всяких тетушек, дядюшек, кузенов и прочей дребедени. В деньгах недостатка не будет, мы с Родериком позаботимся.
– Я не об этом. А мать, отец?
– Да, разумеется, но тут тебе тоже не повезло. У них там какая-то война, и твои приемные родители угодили в переплет и слегка подвинулись рассудком. Родерик, впрочем, обещает устроить так, что ты сможешь с ними общаться – в каком-то там измерении – черт разберет, но вроде он знает способ. Сейчас во главе семьи стоит бабка – дико властная и вздорная старуха, ты от нее натерпишься… Ты должен ее бояться, Лу.
– Я царствовал в правление Ричарда Глостерского, – безучастно ответил Эдуард. – И остался жив. Мне нечего бояться на свете.
Ричард только вздохнул:
– В любом случае перепалок на твою долю хватит. Лу, куда тебя черти несут?
Король лишь небрежно махнул рукой:
– А дальше?
– Закончишь школу, Родерик возьмет тебя к себе ландшафтным дизайнером, потом станешь преподавать в этом же колледже, у тебя будет дом, выезд, деньги, жена, дети… все не так уж плохо.
– Я женюсь?!
– Да, но на простой девушке, даже не дворянке! И до конца дней учить ботанике бессмысленных оболтусов! Лу, ты король, опомнись, пока не поздно!
– Дядя, ты ничего не понимаешь! Это прекрасно! Как меня будут звать?
– Невилл.
Эдуард поднял глаза к потолку и зажмурился.
– Очень хорошее имя.
Дворецкий подбежал буквально в последнюю минуту:
– Ваше величество, Мистер Батлер бьется об стенку! Он словно обезумел. Мы боимся, он повредит себе!
Лу в отчаянии посмотрел на дядю.
– Я с ним попрощался, все ему объяснил… Что же делать?
Ричард пожал плечами, потом махнул рукой:
– Бери с собой своего крокодила. Я слышал, там разрешают.
Эдуард говорил тихо, но слышно его было прекрасно – и зал, с трудом вместивший обе палаты парламента, и две сверх всяких пределов забитые народом галереи – точно в приступе, все даже боялись дышать, потому что происходило небывалое.
– Я ухожу по доброй воле. Меня никто не принуждает и не заставляет. Я просто не хочу быть королем. Я никогда не хотел.
Тут Эдуард обернулся к Ричарду.
– Дядя, надо сказать – «я отрекаюсь»?
– Ну, скажи, на всякий случай.
– Я отрекаюсь! – не без озорства и удовольствия крикнул Лу. – Я уже все подписал. Выберите другого. Я знаю, кто это будет. И вы тоже знаете. Я это одобряю.
– А если его не выберем? – взвился кто-то из рядов оппозиции.
Эдуард вопросительно, но с откуда-то наконец взявшимся королевским достоинством обернулся к Ричарду.
– Сэр Роберт Грин, – пояснил Ричард. – Смутьян и горлопан, но не опасен.
Эдуард кивнул.
– У вас на плечах одна голова, сэр Роберт, – сказал он. – У остальных, как я вижу, тоже. Так что лучше выберите.
Парламент завыл и загрохотал. На верхней галерее что-то угрожающе затрещало.
И вот уже, рассекая апрельские ветра своими башнями и шпилями, наплывает резное изобилие Вестминстерского аббатства, вновь Лондон затопляют волны разноголосого колокольного звона, вновь гомонящие толпы, и Ричард, на сей раз без доспехов, в бархате и мехах, без единого украшения, но во всегдашней вязаной походной шапке идет по улице, за ним, как повелось, Бербериец, а за Берберийцем, на роскошных конях в роскошных сбруях – лорды, пэры, военачальники, епископы, вся городская и приехавшая черт-те из каких уголков знать, разряженная в пух и прах. Опять звучит колеблющий внутренности бас: «Пейте, уроды, сегодня можно, только без поножовщины, амнистии не будет»; «Слезь оттуда, болван, расшибешься»; «Мэгги, чертова кукла, видеть не могу твою пасть, приходи, вставлю зубы за казенный счет. Есть родня у этой карги? Приведите ее, только вдвоем, третьего уже повешу».
И дикий вопль мальчишки с конька крыши:
– Губастый, чего столько тянул?!
Часто, чтобы развеяться или успокоиться в горькую минуту печали или просто злости, его величество Ричард III отправлялся на строительство своего любимого детища – Хэмингтонского комплекса среди уступов левобережных Райвенгейтских скал. В первом, Библиотечном корпусе и подвалах шла отделка, но само помещение Королевской библиотеки уже было закончено, работала вентиляция, кондиционеры, увлажнение, и основная коллекция перевезена. Миновав тройное оцепление, Ричард поднялся на верхний этаж, в вечернем сумраке прошелся вдоль книжных стен и подошел к окну. Далеко внизу было видно, как огороженный участок того, что станет набережной, строители терзают тем, что станет основой будущего Тауэр-Бриджа. На полированном мраморе подоконника лежал по какой-то причине не пригодившийся мастеру угловой переходник и вывалившееся из него латунное уплотнительное колечко для металлопластиковой трубы. Машинально покрутив его в пальцах, Ричард сказал: «Брак», потом подошел к столу, включил зеленую лампу и сел.
Настроение у него было отвратительное, хуже не придумаешь. Глупости и мерзости творятся, все летит к черту. Один малолетний романтик с разбитым сердцем и тягой к суициду сбежал от несчастной любви в студенты. Ему под пару, тоже романтическая принцесса и тоже в расстройстве чувств, подалась в монастырь – замаливать чужие грехи. Кто ее просил? И кто будет дело делать? В итоге сценарий разваливается, и вообще невозможно понять, действует прежняя схема или уже приказала долго жить, и самое время, вслед за Эдуардом, открыть пошире окно и ухнуть головой вниз, благо высота здесь побольше, чем в Рочестере. Единственный человек, способный внести ясность, Родерик, и тот – видимо, за компанию – соскочил с зарубки и отправился утирать нос бесноватому папаше волшебным дипломом – до Рождества уж точно не объявится. С цепи все сорвались. А французы? А испанцы? А мозголомы из СиАй? Ваши раскаяния и депрессии прикажете против них выставить? Чистоплюи хреновы. Может быть, уже и вправду все. Может, крышка всем планам. Что ж, он не Бог всемогущий. Что-то упустил. Недоглядел.
– Вот ты где. А я тебя ищу.
Ее светлость герцогиня Норфолкская появилась в джинсах, в туфельках на устрашающих шпильках и мохнатом свитере.
– Как я тебе? А что ты такой букой?
Не вставая, он привлек ее к себе и обнял, зарывшись носом в пахнувшую духами мягкую шерсть свитера.
– Неважные дела, киска. Что-то ни черта у нас не выходит.
– Что-нибудь с Гарри?
– Нет. Врачи говорят, что физически он вполне здоров.
– А, так это твоя драгоценная. Отбыла-таки наконец в монастырь. Только ее там и не хватало. А вот послушай-ка.
И Урсула, наклоняясь к самому его уху, тихонько пропела, демонстрируя наличие недурных слуха и голоса, а также вполне узнаваемо копируя манеру оргинала:
Now, Alice is gone, but I’m still here,
And you know, I’ve been waiting twenty four years…
Ричард невольно улыбнулся, потом вздохнул и посадил ее к себе на колени.
– Все бы ничего, Ула, но, боюсь, мы вывалились из сценария. Куда нас теперь черт занесет, никому не ведомо.
– А ты наплюй на сценарий. Ты же говорил, что это возможно. Ты великий король. Сделай все по-своему. Создай прецедент. У тебя получится. У тебя уже все получается. И кстати, ты теперь снова завидный жених. Как думаешь, у меня есть шанс?
Ричард снова невесело засмеялся.
– Ула, ты же знаешь мою жизнь. Впрочем, теперь, если все погибло, и я свободный человек, то могу располагать собой, как мне в голову придет. Не гони лошадей, разумеется, я женюсь на тебе, дай только разобраться со всей этой дьявольщиной.
Он повернулся вместе с ней и креслом и взял со стола давешнее компрессионное кольцо.
– Дай-ка руку… о, почти впору. Прости, ничего другого у меня сейчас нет. Во всех смыслах этого слова.
– А мне другого и не надо, – ответила Урсула. – Знаешь, я не так уж и рвусь стать королевой. Я рвусь стать твоей женой. Но даже если и это не получится, я прошу тебя об одном – не гони меня. Как бы все ни сложилось, я хочу быть рядом, вот и все. Хотя, не буду врать, думаю, королева из меня получилась бы неплохая. Я гораздо красивее, чем твоя лепеха, – ужас, как она выглядела последнее время, я тоже из Шотландии – правда, никогда там не была, кроме того, я единственная женщина в Англии, которая разбирается в хоккее – между прочим, «Листья» играют в субботу, – и, в конце концов, я тоже сестра Бэклерхорста.
– Что за ерунда, – насторожился Ричард. – Какая ты ему сестра?
– Ну как же. У нас с ним общая бабка – Эйлси Дэррисдир.
Ричард почувствовал, как по спине у него пробежали ледяные коготки.
– Погоди. В роду Стюартов семь ветвей, две английские…
– Да при чем тут Стюарты! Мою бабушку, Эйлси, когда она была еще совсем девчонкой, выдали за Дугласа, великого героя, он был старше ее на сорок лет, и она родила ему Рыжую Гитри, будущую мамашу твоего приятеля Шелла. Потом Дуглас умер, и бабушкина родня перевезла ее в Англию, в Беруик, потому что дугласовская родня – это что-то. В Шотландию она так больше и не вернулась. В Беруике она встретила Брюса Кэмпбелла, он принялся утешать ее, и доутешал до того, что она вышла за него замуж. Так родилась моя мама, Дэйвин Кэролайн, первая красавица южных графств. У нее была туча ухажеров, но она всем отказывала, и, наверное, так бы зачахла в Беруике, но тут Алан Стюарт прослышал про дедушкину коллекцию и приехал на нее посмотреть. Там вышла сложная история, всех подробностей даже мне не рассказывали, но итог перед тобой. Можешь его поцеловать. Папа и мама дико любили друг друга. Да что с тобой?