Впрочем, академику после испытаний на льдине пришлось долго лечиться. Увы, на опасные экспедиции Шмидту больше не хватало здоровья. Он ведь только в народных сказах был богатырем, а в жизни частенько хворал. Он мечтал поруководить первой в мире дрейфующей полярной станцией, но был вынужден уступить эту роль Ивану Папанину. Правда, Шмидт, вместе с многочисленной свитой, высадился на льдине в районе Северного полюса, выступил там с яркой речью, но вскоре вернулся на материк, а «дрейфовать в далеком море» осталась» папанинская четверка. Шмидт за организацию этого дрейфа получил звание Героя Советского Союза. Но, несмотря на высокую награду, тосковал по путешествиям…
Высокий взлет Шмидта оказался недолгим. Станция Северный полюс-1 прославила Папанина, простецкого парня, который вскоре и сменил бородатого математика на посту главы Севморпути.
Ходили слухи, что академика ждёт опала, а, может быть, и нечто более грозное. Недоброжелателей у него хватало. И все-таки они не решились поднять руку на всенародного любимца, на живого символа арктических побед Советского Союза. Шмидт на несколько лет стал вице-президентом академии наук – и не номинальным, а самым, что ни на есть деятельным. Но потом, из-за обострившегося туберкулеза, он отошел от управленческой работы. Но не от науки!
В годы Великой Отечественной Шмидт выдвинул новую космогоническую гипотезу о появлении Земли и планет Солнечной системы. От льдов его потянуло к небу. Академик считал, что эти тела никогда сформировались из твёрдых, холодных частиц вещества. С ним вместе работала группа преданных соратников. К 60-ти годам здоровье его было разрушено напрочь. Академик всё чаще болел месяцами жил в санаториях, но работал увлечённо. Кстати, ко шмидтовской теории происхождения планет вполне серьезно относятся и в XXI веке. А век великому жизнелюбу выпал недолгий – 64 года.
В наше время любимое слово академика Шмидта – Севморпуть – снова частенько звучит с высоких трибун. Россия вроде бы возвращается в Арктику – с атомным ледокольным флотом, с новыми проектами, смелыми – в стиле Шмидта. И его опыт снова необходим исследователям и морякам. Тем, кого мы называем шмидтовским словом «полярник». Но «чистых побед» без советской власти почему-то не случается. Но мы забежали вперед.
Почти 90 лет назад, 13 апреля 1934 года, завершилась операция по спасению челюскинцев. Полярные летчики совершили невозможное, приоткрыв для своих современников фантастическую реальность будущего. Именно для них было учреждено самое почетное звание страны – Герой Советского Союза.
Наверное, не было в нашей истории более громкой эпопеи, чем дрейф и спасение челюскинцев. Несколько недель вся страна жила от новости до новости, репродукторов. Как там лагерь Шмидта? Удалось ли лётчикам снова вывезти на большую землю полярников?
Северный морской путь – это и экономическая, и военная необходимость. Но еще в начале 1930-х многие не воспринимали его всерьёз. Ледовитый океан считался практически непроходимым. Да и небо Арктики, по большому счету, оставалось непокоренным.
Неутомимый начальник Главсевморпути Отто Шмидт взялся доказать, что современная техника может преодолеть суровый нрав Северного Ледовитого океана, и 2 августа 1933 года ледокольный пароход «Челюскин» отправился из Мурманска во Владивосток. Экспедицию возглавил сам Шмидт. В 20-х числах сентября в Чукотском море «Челюскин» зажало льдами. Почти пять месяцев пароход дрейфовал – и оказался в Беринговом проливе. При экипаже состоял летчик Михаил Бабушкин: на борту находился небольшой самолет Ш-2, на котором он совершал разведывательные полеты, направляя корабль.
Но справиться со стихией не удалось. 13 февраля в 15 часов 30 минут в 155 милях от мыса Северного и в 144 милях от мыса Уэллен «Челюскин» затонул, раздавленный сжатием льдов. Пока пароход опускался в пасть океана – шмидтовцы на редкость организованно перенесли на лед давно заготовленный аварийный запас продовольствия, палатки, спальные мешки, а главное – самолет и радиоприборы. Во время аварии погиб один человек – завхоз Борис Могилевич, лучший охотник из всех участников экспедиции. Когда на дрейфующий пароход пробрался белый медведь – он метким выстрелом убил его. Погиб он по несчастной случайности: упал в воду и был придавлен бревном.
Остальные 104 участника экспедиции, включая детей, оказались на дрейфующей льдине. Радист Эрнст Кренкель отправил радиограмму в ближайший посёлок Уэллен, из которой большая земля узнала о том, что произошло во льдах. В те времена Позывной Кренкеля – RAEM – в те дни прославился на весь мир.
Шмидт на льдине проявил себя во всей красе, оказался настоящим лидером. Челюскинцы не только выживали. Они выпускали стенгазету с характерным названием «Не сдадимся!», сочиняли песни, рисовали карикатуры, устраивали митинги… Шмидт вдохновенно читал соратникам лекции по философии, диамату, математике.
А на большой земле их уже считали смертниками. Вспоминалась гибель трех предреволюционных русских полярных экспедиций, трагедии английской экспедиции Франклина и американской Грейси и многих других…
Но в правительстве нашлись и оптимисты. Столоначальники проявили оперативность: правительственную комиссию по оказанию помощи челюскинцам создали уже 14 февраля. В газетных отчетах звучали громкие имена Иосифа Сталина, Валериана Куйбышева… Большая ответственность легла на плечи испытанного полярника Георгия Алексеевича Ушакова. Его назначили уполномоченным правительственной комиссии по спасению. Ушаков и разработал стратегию операции.
На спасение челюскинцев были брошены корабли – «Красин», «Сталинград» и «Смоленск». Взялись за дело и летчики. Формировались авиаотряды из числа полярных и дальневосточных «сталинских соколов». Два знаменитых летчика – Леваневский и Слепнев – направились в США, чтобы там закупить самолёты для поисков шмидтовцев. По замыслу правительства, нужно было использовать все возможности – и отечественной, и заморской авиатехники. Слепые арктические поисковые полёты докажут преимущества советских самолетов.
Февраль и март в Арктике – самое трудное время. Метель, никакой видимости, даже расчистка посадочной полосы – задача подчас непосильная.
Первым в поисковый рейс отправился экипаж лётчика Анатолия Ляпидевского. 29 полетов на своем АНТ-4 они совершили безрезультатно. Летчики до боли вглядывались в горизонт – и не видели ни лагеря, ни иных признаков жизни в ледяной пустыне… Но 5 марта, в 40-градусный мороз, Ляпидевский не только обнаружил лагерь, но и благополучно сел на крохотном участке ровного льда, который расчистили для самолета челюскинцы. Для них это был день фантастического счастья. Завидев в небе самолёт, они – почти приговорённые к смерти – поверили в своё спасение. Шмидтовцы обнимали и качали летчиков. Ляпидевскому с трудом удалось вместить в салоне АНТа десятерых женщин и двух маленьких девочек, одна из которых – Карина Васильева – родилась на борту «Челюскина» и имя своё получила в честь Карского моря. Не зря Кренкель прозвал молодцеватого Ляпидевского «дамским летчиком». Через два часа перегруженный пассажирами самолет безукоризненно приземлился на базе в Уэлене.
Страна ликовала. Но после этого летчики еще долго не могли снова найти лагерь Шмидта: не позволяла погода, а иногда подводила техника. Второй раз добраться до челюскинцев удалось лишь 7 апреля. И тут небо просветлело, а дело заспорилось. Молоков на своем двухместном самолёте Р-5 умудрялся вывозить по 6 человек, приспособив для пассажиров парашютные ящики. Именно Молоков – дядя Вася, как называли его в полярной лагере – вывез на большую землю 39 челюскинцев, больше всех. Николай Каманин – самый молодой и энергичный из летчиков – на своем поликарповском Р-5 за девять удачных полётов вывез из ледового плена 35 человек. Водопьянову за три «ездки» удалось вывести 10 полярников. Маврикий Слепнев вывез 6 человек, включая страдавшего туберкулезом легких Отто Шмидта, которого, по распоряжению Совнаркома, пришлось отправить в госпиталь на Аляску. Двоих вывез на своем «Юнкерсе» Иван Доронин.
Бабушкин и бортмеханик Георгий Валавин 2 апреля самостоятельно прилетели со льдины в Ванкарем. Когда они подлетали к аэродрому – полярники, которые готовились к встрече героев, с ужасом увидели, что одна из лыж самолёта висит, чуть ли не болтается. «Однако в самый последний момент, когда машина потеряла скорость, лыжа выправилась, и самолет легко скользнул на ванкаремский аэродром». Эта бабушкинская машина, прошедшая весь путь с челюскинцами, латаная-перелатаная после многих поломок, в огне не сгорела, в воде не утонула, об лед не расшиблась.
13 апреля 1934 года Водопьянов, Каманин и Молоков в последний раз прилетели в ледовый лагерь. Они доставили на материк последних челюскинцев: заместителя Шмидта Алексея Боброва, радистов Кренкеля и Серафима Иванова, боцмана Анатолия Загорского, моториста Александра Погосова и капитана Владимира Воронина, который, по традиции, последним покинул палаточный лагерь. В последнем рейсе со льдины забрали и 8 собак, помогавших челюскинцам все дни дрейфа. Ледовый лагерь опустел навсегда, чтобы раствориться в Северном океане.
Результат превзошёл самые оптимистические прогнозы: спасли всех. Не погиб никто – ни из лётчиков, ни из участников экспедиции. Это поразительно и в наше время, в век повсеместного интернета и мощных самолетов, в век, когда, кажется, изучен каждый миллиметр карты мира.
Чтобы до конца понять значение подвига полярных лётчиков, нужно представить себе ситуацию 1934 года. Тогда еще не было ни атомных ледоколов, ни мощных самолётов, ни надежных средств связи. Летчики, одетые с головы до ног в оленьи меха, оставляли только прорези для глаз – и все-таки высмотрели в снежном мареве лагерь Шмидта.
«В бою под Ванкаремом мы победили!», – рапортовал Ушаков. Он имел право на патетику. Трудно даже вообразить более эффектную бескровную победу. Стрёкот авиационных моторов в 1930-е звучал как райская музыка будущего – и нашим соотечественникам удалось её подхватить.