Приникнув к видоискателю, он увидел, как рыба поворачивается к нему. На этот раз она двигалась быстро, энергично работая хвостом, открывая и закрывая пасть, словно ей не хватало воздуха. Хупер поднял правую руку, чтобы настроить резкость, и мысленно напомнил себе изменить фокус еще раз, когда рыба повернет. Но она не повернула. Дрожь прошла по всему ее телу, и в следующий момент она врезалась головой в клетку, просунув нос между прутьями и раздвигая их.
Хупера отбросило назад, камера выпала из рук, а загубник выскользнул изо рта. Рыба же повернулась на бок и, работая своим могучим хвостом, стала протискиваться еще дальше в клетку. Ихтиолог раскинул руки в поисках загубника, но найти его не смог. Воздуха не хватало, и он уже начал задыхаться.
– Она атакует! – крикнул Броуди и, схватив одну из веревок, попытался подтянуть клетку.
– Да будь ты проклята, дрянь! – выругался Квинт.
– Бросьте ее! Бросьте!
– Не могу! Мне нужно выманить ее на поверхность! Выходи, сука!
Акула выскользнула из клетки и, резко свернув вправо, пошла на круг.
Хупер пошарил за головой, отыскал трубку регулятора и, проведя по ней пальцами, наткнулся на загубник. Сунув его в рот, он второпях забыл продуть трубку, вдохнул воду и закашлялся. Прочистив, наконец, мундштук, Хупер сделал глоток спасительного воздуха и лишь тогда увидел раздвинутые прутья и просунувшуюся в них акулью голову. Он вскинул руки и ухватился за люк.
Рыба снова бросилась на клетку, еще больше раздвигая прутья и с каждым ударом хвоста протискиваясь все дальше. Прижавшись к задней стенке, Хупер видел перед собой тянущуюся к нему оскаленную пасть. В какой-то момент он вспомнил о своем оружии и попытался опустить правую руку и поднять его. Акула рванулась вперед, и ихтиолог с отчаянием и ужасом понял, что в этот раз она достанет его.
Челюсти сомкнулись на туловище, и Хупер ощутил невыносимое давление, как будто внутренности попали в тиски. Он ударил кулаком в черный глаз, и акула сжала сильнее. Последним, что видел ихтиолог перед смертью, был бездонный глаз, взирающий на него сквозь кровавую завесу.
– Она схватила его! – крикнул Броуди. – Сделайте что-нибудь!
– Поздно. Он мертв.
– Откуда вы знаете? Мы еще можем его спасти.
– Он мертв.
Не выпуская из пасти Хупера, акула подалась назад и опустилась на несколько футов, пережевывая и глотая внутренности жертвы. В какой-то момент она содрогнулась и, работая хвостом, устремилась вместе с добычей вверх.
– Поднимается! – крикнул Броуди.
– Берите винтовку! – Квинт отвел руку для броска.
Вместе с фонтаном брызг рыбина вырвалась из воды в пятнадцати футах от лодки. В зубах она держала тело ихтиолога: голова и руки свешивались из пасти с одной стороны, ноги безжизненно болтались с другой.
В какой-то момент, когда акула взмыла в воздух, Броуди показалось, что он видит за стеклом маски мертвые, остекленевшие глаза Хупера. Застыв на мгновение в этом триумфальном прыжке, чудовище как будто демонстрировало людям свое презрение и бросало смертельный вызов.
Броуди схватил винтовку. Квинт бросил гарпун. Цель была рядом – огромное бледное брюхо, расстояние – вполне подходящее для успешного броска. Но в тот момент, когда рыбак решился, акула пошла вниз, и гарпун пролетел чуть выше. Еще секунду или две ее голова с безжизненным телом Хупера в пасти оставалась над водой.
– Стреляйте! – крикнул Квинт. – Ради бога, стреляйте!
Броуди выстрелил, не целясь. Две первые пули попали в воду перед акульей мордой, третья, к ужасу полицейского, угодила Хуперу в шею.
– Дайте мне! – Квинт выхватил у Броуди винтовку, вскинул к плечу и выстрелил дважды. Но и здесь он опоздал – глядя на людей пустыми глазами, акула соскользнула под воду, и пули не причинили ей ни малейшего вреда.
Тишина. Легкий ветерок. Никакой акулы как будто и не было. И даже клетка казалась целой и невредимой. Все, как раньше, словно ничего и не случилось. Разница только в том, что Хупера не стало.
– Что будем делать? – спросил в отчаянии Броуди. – Что мы теперь будем делать? У нас ничего не осталось. Можно остаться, можно вернуться – все равно.
– Вернемся, – сказал Квинт. – Пока.
– Пока? Вы о чем? Мы ничего не можем сделать. Она нам не по силам. Это что-то противоестественное.
– Смиритесь с поражением?
– Да, мы разбиты. Остается только ждать, пока бог, природа или что там еще не решит, что с нас довольно. Человек здесь бессилен.
– Только не я, – возразил Квинт. – Я убью эту тварь.
– Не уверен, что смогу достать денег после сегодняшнего.
– Оставьте их себе. Дело уже не в деньгах.
– Что вы хотите этим сказать? – Броуди посмотрел на Квинта. Рыбак стоял на корме, глядя туда, где только что была голова акулы, как будто ждал, что она вот-вот появится снова с изуродованным телом несчастного ихтиолога в пасти. Он жаждал еще одной схватки.
– Я намерен убить эту рыбу. Если хотите, можете пойти со мной. Не хотите, оставайтесь дома. Но я намерен ее убить.
Броуди посмотрел ему в глаза. Темные и бездонные, они напомнили ему глаза рыбы.
– Я пойду с вами. Ничего другого мне не остается.
– Не остается, – согласился Квинт и, вынув из ножен нож, протянул его Броуди. – Держите. Перережьте веревки, и будем уходить отсюда.
Сойдя с катера на пристани, Броуди сразу же направился к своей машине. В конце причала стояла телефонная будка. Он остановился, вспомнив, что собирался позвонить Дейзи Уикер, но подавил в себе этот импульс и повернул к машине. А зачем? Если что-то и было, теперь все кончилось.
Тем не менее по пути к Эмити он не раз и не два задумывался о том, как встретила Эллен известие о гибели Хупера, которое передали ей из Береговой охраны. Квинт связался с ними по радио, и Броуди попросил дежурного позвонить ему домой и сообщить Эллен, что, по крайней мере, с ним все в порядке.
К его возвращению Эллен уже выплакалась. Слезы были горькие, злые, и она не столько горевала по Хуперу, сколько печалилась из-за еще одной бессмысленной, напрасной смерти. Куда сильнее ее опечалила драма Ларри Вона, близкого и дорогого друга. Хупер был «любовником» в самом мелком значении этого слова. Эллен не любила, а использовала его и, даже будучи благодарной за то, что он дал ей, не чувствовала перед ним никаких обязательств. Конечно, ее огорчила его смерть, как огорчила бы, например, и смерть его брата, Дэвида. В ее понимании они оба уже стали реликтами далекого прошлого.
Услышав, как Броуди подъехал к дому, Эллен открыла заднюю дверь. Боже, он выглядит как побитый, подумала она, глядя, как муж идет к дому. Покрасневшие, ввалившиеся глаза, поникшие плечи… Она встретила его у двери, поцеловала и сказала:
– Похоже, тебе не помешает выпить.
– Это можно. – Броуди прошел в гостиную и устало опустился в кресло.
– Что будешь?
– Все равно. Лишь бы покрепче.
Эллен вышла в кухню, налила в стакан равные порции водки и апельсинового сока и отнесла мужу. Потом села на подлокотник кресла, погладила Броуди по голове и с улыбкой сказала:
– У тебя тут лысинка. Так давно ее трогала, что и забыла, что она есть.
– Удивительно, что там вообще что-то осталось. Господи, чувствую себя полным стариком.
– Еще бы. Ну, теперь-то все кончено.
– Если бы так, – вздохнул Броуди. – Как бы мне этого хотелось.
– Что ты хочешь этим сказать? Все кончено, ведь так? Ты ничего больше сделать не можешь.
– Мы выходим в море завтра утром. В шесть часов.
– Шутишь.
– К сожалению, нет.
– Но почему? – ошеломленно спросила Эллен. – Что еще вы можете сделать?
– Мы поймаем акулу. И убьем ее.
– Ты в это веришь?
– Не знаю. Но Квинт верит. Верит свято.
– Ну, так пусть идет один. Не мешай ему погибнуть.
– Не могу.
– Почему?
– Это моя работа.
– Это не твоя работа! – сердито крикнула она, чувствуя, как за глазами набухают слезы.
Броуди на секунду задумался.
– Ты права, не моя.
– Тогда почему ты идешь в море?
– Вряд ли я смогу объяснить тебе это. Думаю, я и сам не знаю.
– Уж не пытаешься ли ты что-то доказать?
– Может быть. Не знаю. Раньше со мной такого не бывало. После гибели Хупера я был готов сдаться.
– Что же заставило тебя передумать?
– Наверно, это сделал Квинт.
– Неужели ты позволяешь ему решать, что ты должен делать?
– Нет. Ничего такого он мне не сказал. Просто есть чувство… Не знаю, как тебе объяснить. Сдаться – это не ответ. Сдаться – это ничего не закончить.
– Почему так важно закончить?
– Есть несколько причин. Квинт считает, что если не убьет акулу, то все, во что он верит, ошибка. Все не так.
– А ты?
Броуди попытался улыбнуться.
– Я всего лишь коп, который облажался.
– Не надо так шутить со мной! – воскликнула Эллен, и слезы покатились по щекам. – А как же я? Дети? Хочешь умереть?
– Конечно же, нет! Господи, о чем ты. Просто…
– Ты винишь себя. Считаешь, что ответственность лежит на тебе.
– Ответственность за что?
– За того мальчика. За старика. Ты думаешь, что если убьешь акулу, то этим все поправишь. Ты хочешь отомстить.
Броуди вздохнул.
– Может быть, и так. Я чувствую… нет, я уверен, что город оживет, только если мы убьем эту тварь.
– И ради этого ты готов сам пойти на смерть.
– Не говори глупости! Я вовсе не хочу умирать. Я не хочу даже выходить в море на этой чертовой лодке. Думаешь, мне там нравится? Да меня тошнит от страха.
– Тогда почему? – умоляющим тоном спросила Эллен. – Неужели ты не можешь подумать о других?
Такое предположение – фактически обвинение в себялюбии – ошеломило его. Броуди и в голову не приходило, что он ведет себя эгоистично, заботясь только об искуплении собственной вины.
– Я люблю тебя. Ты сама знаешь… несмотря ни на что.
– Конечно, любишь, – горько вздохнула Эллен. – Конечно.