— Мне как-то все равно. — При этих словах Эллен почувствовала, что краснеет.
— Ладно, однако не мешает проверить свои финансы. — Хупер полез в задний карман за бумажником.
— Не надо. Я угощаю.
— Глупости.
— Нет, в самом деле. Я же пригласила вас на обед.
Она встревожилась. Ей и не приходило в голову, что Хупер может настаивать на оплате. Эллен не хотела его огорчать, заставив потратиться. А с Другой стороны, не желала надоедать своей опекой, задеть мужское самолюбие.
— Знаю, — сказал он. — Но считайте, что это я вас пригласил.
Стремился ли он добиться каких-то преимуществ для себя? Она не могла сказать. Если да, она готова была согласиться на его предложение, ну а если он всего-навсего старался быть вежливым…
— Очень мило с вашей стороны, — сказала она, — но…
— Я серьезно. Пожалуйста.
Она опустила глаза, играя единственной оставшейся на тарелке креветкой.
— Ну…
— Благодарю за заботу, — сказал Хупер, — но это ни к чему. Дэвид никогда не рассказывал о нашем дедушке?
— Нет, насколько я помню. А что?
— Старика Мэта не очень-то любили, он слыл сущим бандитом. Если бы он жил сейчас, я бы, вероятно, возглавил отряд и охотился за его «скальпом». Но он умер, и поэтому мне пришлось беспокоиться лишь о том, сохранить ли кучу денег, которую я унаследовал, или раздать их. Проблема не из трудных. По-моему, я сумею потратить эти деньги не хуже любого другого.
— Дэвид тоже богат?
— Да. Одно вызывает у меня недоумение. У него достаточно денег, чтобы содержать себя и сколько угодно жен до самой смерти. Тогда почему он прельстился такой пустышкой, как его вторая жена? Только потому, что у нее больше денег, чем у него? Не понимаю. Правда, говорят, деньги тянутся к деньгам.
— Чем занимался ваш дедушка?
— Железными дорогами и рудниками. Легально, так сказать. По существу же он был миллионер-грабитель. Одно время ему принадлежала большая часть Денвера. Он владел целым кварталом «красных фонарей».
— По-видимому, прибыльное дельце.
— Не такое прибыльное, как вам кажется, — рассмеялся Хупер. — Насколько мне известно, он предпочитал взимать плату натурой.
«Довольно ясный намек, — подумала Эллен. — Что же мне ответить?»
— Об этом, должно быть, мечтает каждая школьница, — игриво вставила она.
— О чем?
— Ну… о том, чтобы побыть своего рода проституткой. Спать со множеством мужчин.
— Вы об этом тоже мечтали?
Эллен засмеялась, стараясь скрыть краску, проступившую на лице.
— Точно не помню, — сказала она, — но, по-моему, мы все о чем-то мечтаем.
Хупер улыбнулся, откинулся на спинку стула и подозвал официантку.
— Принесите нам бутылку охлажденного «шабли», пожалуйста, — произнес он.
Что-то изменилось, подумала Эллен. Интересно, откликнулся ли он на ее призыв, как животное откликается на запах самки? Как бы то ни было, он перешел в наступление. Ей хотелось только постараться не расхолаживать его.
Принесли горячее, а спустя минуту — вино. Гребешки, заказанные Хупером, оказались величиной с зефир.
— Камбала, — произнес он, когда официантка удалилась. — Так я и знал.
— Как вы угадали? — спросила Эллен и тут же пожалела, что задала этот вопрос. Ей не хотелось, чтобы разговор перешел в другое русло.
— Во-первых, куски слишком крупные. И края очень уж ровные. Явно резали на машинке.
— Вы можете от этого блюда отказаться.
В глубине души Эллен надеялась, что Мэтью не станет ругаться с официанткой и портить им настроение.
— Могу, — согласился Хупер и улыбнулся Эллен. — Но сейчас не хочу. — Он налил Эллен бокал вина, затем наполнил свой и произнес тост. — За мечты, — сказал он. — Расскажите мне, о чем вы мечтаете. — Глаза у Хупера были ясные, прозрачно-голубые, губы приоткрыты в улыбке.
Эллен рассмеялась:
— Это вам будет неинтересно. Всего-навсего о заурядных пустячках.
— Не может быть, — возразил Хупер. — Все-таки расскажите.
Он просил, не настаивая, но Эллен чувствовала, что игру, которую она затеяла, нужно продолжать.
— Знаете, — сказала она. По животу разлилось тепло, а шея вспыхнула огнем. — Я мечтаю о всяких невинных шалостях. Они рассмеялись, и когда смех утих, Эллен с жаром добавила:
— Давайте пофантазируем.
— Хорошо. С чего начнем?
— Что бы вы стали делать со мной, если бы мы… вы понимаете?
— Очень интересный вопрос, — с наигранной серьезностью сказал Хупер. — Однако прежде чем говорить «что», надо решить «где». Я полагаю, мой гостиничный номер всегда в нашем распоряжении.
— Чересчур опасно. В «Гербе Абеляра» меня знают все. Да и вообще в Эмити мы бы слишком рисковали.
— Может, у вас?
— Боже упаси, нет. Допустим, кто-нибудь из ребят вернется домой. И потом…
— Понимаю.
Нельзя осквернять супружеское ложе. Хорошо, где же тогда?
— По дороге отсюда в Монток должны быть мотели. А лучше где-нибудь возле Ориент-Пойнта.
— Вполне логично. Но даже если нет мотелей, всегда есть машина.
— Среди белого дня? У вас и вправду необузданная фантазия.
— Вообразить можно все что угодно… Мы постараемся найти мотель, — сказал Хупер, — где номера расположены в отдельных домиках или хотя бы отгорожены друг от друга толстыми стенами.
— Зачем?
— Для звуконепроницаемости. Стены в мотелях тонкие, как бумагами нам вовсе ни к чему беспокоиться о том, что в соседней комнате какой-нибудь продавец обуви потешается, приложив ухо к стене и подслушивая нас.
— Ну, а если мы не найдем такой мотель?
— Найдем, — заверил Хупер. — Я же сказал: вообразить можно все что угодно.
«Почему он все время повторяет эту фразу? — подумала Эллен. — Вряд ли он просто мелет языком и фантазирует, не желая, чтобы все это стало явью». Она подыскивала вопрос, чтобы продолжить разговор.
— Под какой фамилией мы запишемся?
— Ах да. Забыл. Не могу представить себе, чтобы в наши дни кто-нибудь относился к этому серьезно. И тем не менее вы правы: фамилию придумать надо; вдруг мы нарвемся на старомодного хозяина гостиницы. Что вы скажете о мистере и миссис Эл Кинси. Мы могли бы сообщить, что находимся в длительной научно-исследовательской командировке.
— И добавить, что пришлем копию нашего доклада с автографами.
— Да еще с посвящением!
Оба рассмеялись.
— Ну, а после того, как нас запишут? — продолжала Эллен. — Мы подъедем к нашему номеру, осмотримся, проверим, не поселился ли кто в соседних комнатах, в случае, если нам не дадут отдельный домик, а затем войдем.
Официантка направилась к их столику, поэтому они откинулись на спинки стульев и перестали болтать.
— Чего-нибудь еще?
— Нет, — сказал Хупер. — Счет, пожалуйста.
Эллен думала, что официантка вернется к стойке, чтобы заполнить счет, но девушка продолжала стоять у их столика, что-то быстро записывая.
Эллен пододвинулась на край сиденья и встала.
— Извините. Хочу попудрить нос перед уходом.
— Всегда одно и то же, — сказал Хупер улыбаясь.
— В самом деле? — спросила официантка, пропуская Эллен. — Подумать только, что женитьба делает с человеком. Не хотела бы я, чтобы кто-нибудь так изучил мои привычки.
Эллен приехала домой около половины пятого. Она поднялась наверх в ванную и пустила воду. Сняла с себя одежду и запихнула в корзину, перемешав с другим грязным бельем. Потом подошла к зеркалу и тщательно осмотрела шею, лицо. Никаких следов.
Приняв ванну, она попудрилась, почистила зубы и прополоскала рот зубным эликсиром. Прошла в спальню, надела чистые трусики и ночную рубашку, откинула одеяло и забралась в постель. Она закрыла глаза в надежде, что сразу заснет.
Но долго не могла прогнать воспоминаний, которые теснились в голове. Первое любовное свидание продолжало волновать, не давало покоя.
Наконец усталость взяла верх, и она уснула.
Казалось, ее тут же разбудил чей-то голос:
— Эй, послушай, ты здорова?
Она открыла глаза и увидела Броди, видевшего на краю постели.
Эллен зевнула.
— Который час?
— Почти шесть.
— О-о. Я должна была забрать Шона. Филлис Сантос, наверное, рвет и мечет.
— Я привез его, — сказал Броди. — Подумал, что так будет лучше, поскольку не мог тебе дозвониться.
— Ты мне звонил?
— Несколько раз. Около двух звонил в больницу. Там сказали, что ты, по-видимому, уехала домой.
— Верно. Уехала. Я ужасно себя чувствовала. Пилюли от щитовидки не помогали. Поэтому и отправилась домой.
— Потом я звонил сюда.
— Боже мой, наверное, что-то случилось.
— Да нет, ничего особенного. Если хочешь знать, я решил извиниться за то, что был груб с тобой вчера вечером.
Эллен на мгновение почувствовала угрызения совести.
— Очень мило с твоей стороны, но не беспокойся. Я уже забыла об этом.
Броди помолчал, ожидая, что она еще скажет, но Эллен не произнесла ни слова, и тогда он задал вопрос:
— Ну и где же ты была?
— Я ведь сказала тебе: здесь! — слова прозвучали более резко, чем ей хотелось. — Приехала домой и легла в постель, где ты меня нашел.
— И ты не слышала, как звонил телефон? Он ведь тут, рядом. — Броди указал на тумбочку с другой стороны кровати.
— Нет, я… — Она хотела ответить, что отключила телефон, но вовремя вспомнила, что этот телефон как раз нельзя отключить. — Я приняла снотворное, даже вопли грешников в аду не могли бы меня разбудить.
Броди покачал головой:
— Я выброшу эти проклятые таблетки в туалет. Ты становишься наркоманкой. — Он встал и прошел в ванную.
— Хупер не звонил? — крикнул оттуда Броди.
Эллен подумала с минуту, что ему ответить, потом сказала:
— Звонил сегодня утром, благодарил за ужин. А что?
— Я пытался поймать его. Приблизительно в полдень и несколько раз днем. В гостинице ответили, что не знают, где он. Когда он звонил?
— Сразу после того, как ты ушел на работу.
— Он не говорил, что собирается делать?
— Сказал… он сказал, что, наверное, будет работать на судне, так кажется. Право, точно не помню.