Спокойная уверенность в себе в сочетании с уважением [к другим] и благонравием вызывает доверие и расположение; напротив, дерзость, не склонная, по-видимому, уважать других, вызывает ненависть и недоброжелательство.
Цивилизованный человек без всякой религии гораздо более опасен.
Смех разбирает нас сильнее всего тогда, когда нужно сохранять серьезность. Смеются всего сильнее над тем, кто имеет серьезный вид.
Мужская сила выражается не в том, чтобы заставлять себя выносить несправедливости других, когда есть возможность их устранить, а в том, чтобы переносить тяжелый гнет необходимости, а также претерпевать все уроки жизни (Lernbungen) как жертву ради свободы или ради того, что мне вообще дорого.
С характером прекрасного хорошо согласуется искусство казаться.
Познание бога или умозрительно и, как таковое, недостоверно и подвержено опасным заблуждениям, или морально – через веру, и это познание не мыслит в боге никаких других свойств, кроме тех, которые преследуют моральную цель. Эта вера и естественна, и сверхъестественна.
Не может быть не прекрасным искусство придавать приятную видимость вещам, в отношении которых простота природы всегда одинакова. Женский пол в значительной мере обладает этим искусством, что и составляет все наше счастье. Благодаря этому обманутый супруг счастлив, влюбленный или собеседник видит ангельские добродетели…
Чванство глупо, потому что тот, кто ставит других настолько высоко, что думает, будто их мнение о нем может придать ему большой вес, в то же время настолько их презирает, что по сравнению с собой считает их ничтожествами.
Учение христианской религии и силы для его осуществления сверхъестественны.
Терпеть наглость – добродетель монахов.
Искренность украшает себя благородством, она нравится даже тогда, когда она неуклюжа, но мягкосердечна, как у женщины.
Если признать, что мужчина и женщина составляют одно моральное целое, им не следует приписывать одинаковые свойства, а женщине нужно приписывать такие свойства, которых нет у мужчины. Женщины обладают ощущением прекрасного не в такой мере, как мужчины, но у них больше тщеславия.
В домашней жизни меланхолик скуп, сангвиник – плохой хозяин, холерик корыстолюбив, но склонен к роскоши. Щедрость меланхолика – великодушие, щедрость холерика – хвастовство, щедрость сангвиника – легкомыслие.
Меланхолик ревнив, холерик властолюбив, сангвиник распутен.
Сангвиник устремляется туда, куда его не просят; холерик не идет туда, куда его приглашают без соблюдения правил приличия; меланхолик заботится о том, чтобы его вообще не приглашали. В обществе меланхолик тих и наблюдателен; сангвиник говорит все, что ему вздумается; холерик делает замечания и дает разъяснения.
Все неумеренные увеселения имеют лихорадочный характер, и за радостной восторженностью следует смертельная усталость и тупое чувство. Сердце изнашивается, и чувство становится грубым.
Человеку присущи свои склонности, и благодаря своей свободе он обладает природной волей, дабы следовать ей в своих поступках и направлять ее. Нет ничего ужаснее, когда действия одного человека должны подчиняться воле другого.
Древние были ближе к природе; нас от природы отделяет много мелочного, всякого рода излишества и рабская испорченность. Наше столетие есть век прекрасных мелочей, безделушек или возвышенных химер.
Мужчина по своей склонности будет удовлетворять свои потребности только по собственному усмотрению, а свои удовольствия – также и по усмотрению женщины, а ее он сделает своей потребностью.
Человек может быть доволен или потому, что он испытывает много приятного, или потому, что не дает развиться в себе множеству склонностей и таким образом ограничивается удовлетворением немногих потребностей.
Никакое отвращение не может быть более естественным, чем отвращение человека к рабству. Поэтому-то и ребенок плачет и раздражается, когда ему приходится делать то, чего хотят другие, если они не постарались сделать это для него приятным.
Не следует действовать по отношению к человеку из повиновения, когда то же самое можно сделать из внутреннего побуждения.
Мужчина не может испытывать удовольствия от жизни без женщины, а женщина не может удовлетворять свои потребности помимо мужчины.
Женщина будет искать удовольствия по собственному вкусу, удовлетворение потребностей же она предоставит мужчине.
Испытывать удовольствие от того, что не составляет потребности, т. е. от того, без чего можно обойтись, приятно; если же приятное рассматривается как потребность, то это уже алчность.
Логический эгоизм; умение стать на свою точку зрения
Обычные обязанности не нуждаются в качестве стимула в надежде на загробную жизнь; но большая самоотверженность и самоотречение, несомненно, обладают внутренней красотой.
Человек естественной простоты имеет мало искушений стать порочным. Только избыток благ порождает сильный соблазн, и уважение к моральному чувству и голосу рассудка вряд ли может удержать, когда уже сильно пристрастились к излишествам.
Женщина оскорбляется грубостью или сильно огорчается в тех случаях, когда помочь может не [чувство] ответственности, а только угрозы. Она пользуется [тогда] своим трогательным оружием – слезами, грустным негодованием и жалобами; тем не менее, она скорее перетерпит зло, чем уступит несправедливости.
Естественным путем мы не можем быть святыми, этим мы обязаны наследственному греху; но мы, несомненно, можем быть морально добрыми.
Мужчина возмущается тем, что можно быть столь дерзким, чтобы его оскорбить; он отвечает насилием на насилие, устрашает и заставляет обидчика почувствовать последствия несправедливости.
Как нельзя сказать, что природа привила нам непосредственную склонность к скаредности, так нельзя сказать, что она дала нам непосредственное стремление к чести. Обе [эти склонности] развиваются, и обе они полезны при всеобщей роскоши.
Порок может мало-помалу развиться до такой степени, что начнет внушать отвращение.
Священное писание больше действует на совершенствование сверхъестественных сил, хорошее моральное воспитание действует больше тогда, когда все должно происходить согласно порядку природы.
Различие сословий людей служит причиной того, что подобно тому как для того, чтобы представить себе скудный корм рабочей лошади, никто не ставит себя на ее место, так и для того, чтобы понять нищету, не ставят себя в положение нищего.
Никакое наказание не может быть непосредственным основанием для морально добрых поступков, но, несомненно, может быть сильным противовесом соблазну зла, дабы не получилось перевеса над непосредственным ощущением морального. Не существует никакой непосредственной склонности к морально дурным поступкам, но, несомненно, существует непосредственная склонность к добрым поступкам.
Все удовольствия и страдания бывают или физическими, или духовными (idealisch).
Благочестие есть средство дополнения моральной ценности святостью.
Следует строго различать человека с хорошими задатками от человека благовоспитанного. Первому нет надобности обуздывать извращенные склонности, ибо склонности у него хороши по природе.
Следует отличать стыд от стыдливости. Стыд есть раскрытие тайны вследствие естественного движения крови; стыдливость есть средство скрыть тайну из тщеславия, а также при половом влечении.
Несравненно более опасно находиться в войне со свободными и корыстолюбивыми людьми, чем с поданными монарха.
Во всеобщей любви к людям есть что-то возвышенное и благородное, но она химера. До тех пор пока человек сам так сильно зависит от вещей, он будет безучастен к счастью других.
Каждый трус – лжец, но не наоборот.
То, что делает слабым, порождает ложь.
Устраняйте только внешнее зло, а природа уже примет наилучшее направление.
Благоговение не имеет никакой цены, ежели оно не вызвано духом божьим; в этом случае оно есть созерцание; в других случаях оно весьма располагает к самообману.
Требуется очень много искусства, чтобы предохранить детей от лжи. Действительно, так как им предстоит очень многое сделать и они слишком слабы, чтобы отвечать отказом и сносить наказание, то у них гораздо больше побуждений ко лжи, чем у взрослых.
Всякое благоговение, поскольку оно естественно, имеет только ту пользу, что оно есть следствие доброй нравственности.
Человек естественной простоты очень рано обретает чувство справедливости, но очень поздно или вообще не обретает понятия справедливости.