Будучи уже не первый год знакомыми с Петром Николаевичем Власенко, мы с Гамигином знали, что, когда дело заходит об угощении, с хозяином «Оскара Уайльда» проще согласиться, чем спорить. Поэтому мы так и сделали – согласились. Но попросили посадить нас за столик с одиноким посетителем. Если, конечно, тот не станет возражать.
Мужчина, коротавший время в обществе Саломеи, головы Крестителя и на треть пустой кружкой пива, выглядел лет на пятьдесят. Хотя на самом деле ему было на десяток больше. Почти все посетители «Оскара Уайльда» были завсегдатаи, ради удовольствия общения с единомышленниками съезжавшиеся сюда едва ли не со всех концов Москвы. Поэтому и одевались они в соответствии с заданным стилем. Узкие, обтягивающие голени и бедра велюровые брючки, батистовые рубашки светлых тонов с широкими воротниками, кружевными манжетами и плавно обтекающими плечи жабо, разноцветные жилетки, расшитые серебряными и золотыми нитями, бисером и искусственным жемчугом, широкие береты тэм-о-шентер и шляпки-таблетки, украшенные брошками и перьями. На этом пестром фоне наряд человека, за столик к которому мы решили подсесть, выглядел, можно сказать, экзотично. На нем были старые, затертые до дыр джинсы, на бедрах испещренные разноцветными пятнами краски, как будто художник за работой то и дело вытирал о них свою кисть, и такого же вида джинсовая куртка с многочисленными карманами и кармашками, значками и нашивками. Под курткой была надета черная майка со скалящимся черепом и надписью «Хочешь помереть? Спроси меня как!». Отчасти седые, чуть вьющиеся волосы странного чудака, несколько поредевшие возле лба, но все еще густые на затылке, были зачесаны назад и перехвачены тянущейся через лоб широкой плетеной полоской с древними индуистскими символами, истинный смысл которых давно затерялся в глубине веков. Потому и толковали их кому как вздумается. Довершала картину широкая, красивая борода на две ладони и аккуратно расчесанные усы.
Увидев нас с Гамигином, старый хиппи снял разноцветные очки в круглой металлической оправе; одно стекло розовое, другое – зеленое. Взгляд у него был не удивленный, а недоверчивый. Как у закоренелого скептика, увидевшего приведение. То есть недоверие его было обращено, в первую очередь, на себя самого. И именно в себе он искал причину того, что происходило нечто, выходящее за рамки его представления об устройстве мироздания. Быть может, причиной всему легкий насморк? Бессонница? Или калабрийский сыр качоквалла, что он ел на завтрак?
– Кого я вижу, – произнес он негромко, абсолютно невыразительным, лишенным каких-либо интонаций голосом.
Я взглядом указал на свободный стул.
– Разрешите?
– Конечно, – рукой, в которой он держал очки, одинокий любитель пива провел над столом. – А то я уже начал засыхать от скуки.
– Или от недостатка пива?
– И от этого тоже.
– А где вся компания?
– Кто их знает. Может, корова языком слизнула. А может, инопланетяне сбондили. Слыхали, прошлой ночью над Зарядьем тарелка кружила…
Человека в драной джинсовке звали Антошей, и это был хорошо известный в профессиональных кругах хакер. Неугомонный ветеран, все еще не ушедший на пенсию. За молодыми он, понятное дело, угнаться уже не мог, но потусить в их компании любил. Кстати, знакомство с молодыми продолжателями славных хакерских традиций позволяло Антоше элегантно выходить из ситуаций, когда он понимал, что с предложенной работой ему не справиться. «Меня это не интересует, – снисходительно усмехаясь, говорил он заказчику. – Но, если хотите, могу порекомендовать вам пару молодых, перспективных ребятишек, которые, я полагаю, справятся с этой задачкой».
– …А три дня назад в районе Белых Столбов удалось сфотографировать группу летающих стержней…
Инопланетное вторжение, которое уже не за горами, было излюбленной Антошиной темой. О зеленых человечках, ангаре «восемнадцать» и Камышинском полигоне он мог говорить без умолку. Если находил благодатного слушателя.
Зато «Мифоскопом» Антоша не баловался. И сурово порицал тех, кто к этому делу склонность имел.
Антошин отчет о злодеяниях элайнов прервала официантка, принесшая нам с Гамигином по «Дориану».
– Антоша, вы какое пиво пьете? – спросил у старого хакера Гамигин.
Антоша сначала оценивающе посмотрел на свою почти пустую кружку. Затем заглянул в нее. Понюхал. И наконец попробовал на вкус.
– Вообще-то «Мелкопоместное». Но исключительно по причине экономии средств, в коих ныне я испытываю недостаток. Так что, ежели вы угощаете, то я бы предпочел «Адское Пламя».
– Пожалуйста, кувшин «Адского Пламени», – попросил Анс официантку.
– Давай уж сразу два, дорогая, – подкорректировал Антоша. – Чего бегать-то лишний раз.
Сказал, одним глотком допил свое «Мелкопоместное» и вернул официантке пустую кружку.
Я тем временем попробовал «Дориана» и остался весьма доволен. Сочетание кусочков теплой, слегка обжаренной и приправленной острыми специями печени с сочными, сладкими фруктами давало неожиданный и весьма приятный вкусовой эффект.
Вместе с официанткой, принесшей заказанное пиво, явился улыбающийся шеф-повар.
Аавал Семифракийский был совершенно не похож на ангела. Невысокого роста, круглолицый, с седеющими темно-русыми кудрями, выбивающимися из-под белого поварского колпака, и узенькой полоской черных усов, он скорее напоминал радушного, хлебосольного грузина. Особенно хорош был огромный, с широким лезвием поварской нож, что неизменно был заткнут у него за пояс. Я подозревал, что нож этот был чистой бутафорией и никогда не использовался на кухне.
– Дмитрий Алексеевич! Господин Гамигин! Рад! Искренне рад вас видеть!
Самым замечательным было то, что это была не игра на публику. Аавал в самом деле был нам рад. Когда мы впервые с ним встретились, Аавал находился на нелегальном положении. Дав ему работу, Власенко пошел на серьезное нарушение закона. И все потому, что оно того стоило. Аавал был поваром от бога. Я в этом убедился, попробовав его стряпню. После этого я, как гражданин и как гурман, уже не мог допустить, чтобы этот гений ножа и поварешки был депортирован в Рай. Использовав все свои связи, я таки добился того, что в обход всех законов и правил Аавал Семифракийский получил в Московии вид на жительство. Я даже несколько перестарался и заодно выбил для него нагрудный знак «Почетный гражданин Московии». Который сейчас красовался на его кипельно-белом халате.
– Как вам «Дориан», господа?
– Восхитительно! – В моих словах не было ни капли лести. – Никогда еще не ел ничего подобного!
– Что желаете в качестве основного блюда? Рыбу или мясо?
– Рыбу, – сказал я.
– Мясо, – сказал Анс.
– Большой сэндвич с индейкой, ветчиной, беконом, яйцом, майонезом, сыром и листиком пекинского салата, – не забыл отметиться Антоша.
– Могу порекомендовать стерлядь, запеченную с овощами, по-кентервильски и фаршированную телячью грудку а-ля Рэдингс. На закуску – райский сырный пирог «Счастливый Принц».
И я, и Гамигин, не задумываясь, согласились. Если Аавал что-то предлагал, то можно было не сомневаться в том, что это было самое лучшее, вышедшее сегодня из-под его ножа.
– А мой сэндвич как называется? – поинтересовался Антоша.
– Это ваша персональная сборка, – глазом не моргнув, ответил Аавал. – Так что можете называть его, как пожелаете.
На секунду задумавшись, Антоша удовлетворенно кивнул.
– Я буду называть его «Веер леди Уиндермир».
На том и порешили.
– Господа, я неизменно счастлив видеть вас в нашем кафе!
Аавал галантно поклонился.
Мы с Гамигином, привстав со стульев, попытались изобразить ответный поклон, но у нас получилось не так выразительно, не так изящно и не столь изысканно, как у шеф-повара. Что ж, на то он и ангел.
После того как Аавал плавно удалился, а Антоша не торопясь, с чувством и знанием дела разлил пиво по кружкам и быстренько уполовинил ту, что была к нему ближе, пришло время поговорить.
– Так что, Антоша, ти-кодеры в «Оскаре Уайльде» больше не собираются?
Я доел салат и отодвинул пустую тарелку.
– Ну, почему же, заглядывают.
Антоша расслабленно откинулся назад, положил локоть на спинку стула. Свободной рукой он вновь водрузил на нос свои двухцветные очки. Он мне как-то раз объяснял, почему носит такие странные очки. Розовое стекло – это чтобы видеть мир в розовом цвете. Зеленое – ну это и так понятно зачем, чтобы рубли баксами казались.
– Но сегодня их, Дмитрий Алексеевич, не ждите. У них сегодня акция.
– Что за акция? – спросил Гамигин.
– Акция протеста!
Антоша произнес это так, будто правила русской грамматики запрещали ставить рядом со слово «акция» какое либо другое слово, кроме слова «протест».
В моем же представлении слова «протест» и «ти-кодеры» никак не складывались воедино. Я, в принципе, не мог представить себе более аполитичных людей, чем транс-программисты. Любой из них, даже вставив в контакт-порт матрицу с личностью Мартина Лютера Кинга, Джавахарлала Неру или Мао Цзедуна, все равно продолжал рассуждать как ти-кодер. Порой мне казалось, что для ти-кодера слово «политика» означало меньше, чем слово «варкалось» для любого другого человека. Потому что даже ассоциаций никаких не вызывало.
– И против чего же они протестуют?
– Против «Мифоскопа».
– Да ну? – удивился я. – Ти-кодеры, у которых все черепушки в дырках, протестуют против виртуальной игры?
– В том-то и фокус, Дмитрий Алексеевич, что, прозондировав «Мифоскоп», ти-кодеры первыми поняли, что с этой игрой не все в порядке.
Антоша вновь наполнил свою кружку «Адским Пламенем».
– В каком смысле?
– Им что, удалось взломать коды «Мифоскопа»?
Оба вопроса прозвучали почти в унисон.
Антоша будто только этого и ждал. Хитро прищурившись, он посмотрел сначала на меня, затем на демона. И отпил пива из кружки.
– Весь фокус, господа хорошие, в том, что никаких кодов нет. Все, что получает клиент, купив набор «Мифоскопа», это разъем для стандартного котакт-порта, – Антоша пальцем ткнул себя в затылок, – и передающее устройство, работающее в беспроводной сети GIP.