Бородатый мужчина с портрета смотрел на Георгия весьма неодобрительно. "Его можно было понять, учитывая то, чем занимался незваный посетитель. В кабинете было полутемно, что делало лицо на портрете особенно мрачным.
Включать верхний свет Георгий не хотел, раздергивать шторы тоже опасался и обыскивал кабинет директрисы при свете яркого электрического фонарика.
Первым делом он выдвинул один за другим ящики письменного стола. Здесь он не нашел ничего интересного, кроме нового детектива известной писательницы Мымриной и банки растворимого кофе. Кофе был очень плохой. Все остальное место в ящиках занимали бесчисленные отчеты, справки и планы работы музея за прошедшие годы.
Следующим на очереди был большой несгораемый шкаф, выкрашенный унылой темно-зеленой масляной краской. В кабинете директора школы стоял точно такой же.
Замок несгораемого шкафа скрепкой открыть не удалось, и Георгию пришлось вооружиться связкой универсальных отмычек. Справившись с замком, он распахнул тяжелую железную дверь.
Чемоданчика здесь тоже не было. На железных полках лежали, опять-таки, документы, видимо, более важные, чем в столе — какие-то накладные, платежки, финансовые отчеты и бухгалтерские балансы. Еще здесь находилась небольшая сумма денег — определив на глазок их количество, Георгий презрительно скривился — и банка растворимого кофе, на этот раз несколько получше. Должно быть, кофе из стола предназначался для рядовых посетителей, а кофе из шкафа — для самой Анны Ивановны и высокого начальства.
Георгий разочарованно захлопнул железную дверь и продолжил ознакомление с кабинетом.
Кроме уже обследованных стола и сейфа, здесь имелось несколько стеллажей с книгами — русская классика, издания самого Панаева, литературная энциклопедия и большое количество разнообразных словарей и справочников. Георгий на всякий случай вытащил несколько томов с полки и убедился, что позади книг слишком мало свободного места, чтобы там можно было спрятать довольно большой кейс. На всякий случай он снял со стены портрет мрачного бородача — часто за картинами прячут сейфы. Хотя, конечно, трудно было рассчитывать найти такой потайной сейф в кабинете директрисы маленького заштатного музея. Конечно, за картиной ничего не оказалось, только прямоугольное пятно на обоях, показавшее, как давно портрет висит на этом месте, и как давно в кабинете не делали ремонт.
Привстав на цыпочки, Георгий поднял портрет, чтобы повесить его на прежнее место, как вдруг у него за спиной раздался резкий, изумленный возглас:
— А что это вы тут делаете?
Георгий обернулся, быстро натянув на лицо непринужденную улыбку. Возле двери стояла небольшая седоватая тетка удивительно запущенного вида, на взгляд Георгия, настоящая музейная крыса. Маленькие крысиные глазки горели праведным возмущением, на щеках полыхали пятна нервного румянца.
— Что вы тут делаете? — повторила крыса. И вообще, кто вы такой?
— Портрет покривился, — с несколько натянутой улыбкой сообщил Георгий и продемонстрировал тетке изображение угрюмого бородача, я хочу его повесить поаккуратнее…
— А как вообще вы попали в кабинет Анны Ивановны? — сурово осведомилась женщина и сделала шаг вперед. При этом ее острый взгляд остановился на несгораемом шкафе. Георгий посмотрел в том же направлении и увидел, что дверца шкафа закрыта неплотно.
— Милиция, — удивительно тихо проговорила крыса.
Георгий прижал палец к губам, призывая музейную даму к молчанию, и с размаху опустил на ее голову портрет прогрессивного русского литератора девятнадцатого века. Дама тихо охнула и без чувств свалилась на потертый вишневый ковер.
Злоумышленник недовольно огляделся. Дольше оставаться в кабинете было небезопасно, за одной музейной крысой могли явиться другие, причем сразу несколько, а это усложнило бы ситуацию. Самое же главное — Георгий был убежден, что осмотрел директорский кабинет достаточно тщательно. Кейса здесь не было.
Георгий еще раз обвел взглядом полутемный директорский кабинет. Он вспомнил старую английскую поговорку: трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно, если ее там нет.
Кейса здесь действительно нет, он осмотрел кабинет очень тщательно…
Неожиданно в его памяти всплыла случайно услышанная фраза, которую произнесла сотрудница музея:
«Анна Ивановна уехала в больницу.., у нее, кажется, кто-то умер…»
Георгий охнул и схватился за голову. Картина происшедшего предстала перед ним, как на ладони!
Идиот Феликс убил в больнице совершенно не того человека. Человека, не имеющего к их делу никакого отношения. Это они уже выяснили. Мало того — он взял совсем не ту записку! Он взял у мертвеца записку с координатами его родственницы, с которой нужно было связаться в случае ухудшения состояния больного или возникновения каких-то других проблем. Эта родственница — Анна Ивановна Укропова, директор музея Панаева. Так что никакого кейса у нее и не было, они только зря пшеряли время.
Музейная дама, распростертая на полу, застонала и пошевелилась. Георгий выругался и вышел из кабинета Укроповой.
Сбежав по лестнице и покинув здание музея, он огляделся и почти сразу заметил темно-зеленую машину. Быстрым шагом подошел к ней, распахнул дверцу и заглянул внутрь. Феликс сидел внутри в гордом одиночестве.
— А где девица? — самым невинным голосом поинтересовался Георгий. — Надеюсь, не в багажнике?
— Понимаешь, — промямлил Феликс, потирая затылок, — она была не одна…
— Что значит — не одна? — Георгий скрипнул зубами. — Я только что с ней разговаривал, и она как раз была совершенно одна!
— Ну вот, мне тоже так показалось, — к ней подъехал, хотел.., усадить в машину, но в это время на меня налетела какая-то.., женщина средних лет, черт ее знает, откуда она взялась, завизжала кикиморой и огрела меня по голове чем-то тяжелым.., может быть, кастетом.., у меня в глазах потемнело, а когда очухался — этих двоих уже и след простыл!
— Да, Феликс, — Георгий окинул своего напарника изучающим взглядом, — у тебя явно намечается слабость к женщинам, как ты выразился, средних лет. Я бы даже сказал — более чем средних… Вчера — Анна Ивановна Укропова, сегодня — еще одна… Наверное, это возрастное.
Причем, у тебя с ними какие-то извращенные отношения. Тебе что — нравится, когда они тебя бьют? Вчера — чемоданом, сегодня — тоже чем-то тяжелым.., одно хорошо!
Георгий замолчал, и Феликс, поддавшись на эту уловку, спросил:
— Что хорошо?
— То, что они тебя бьют по голове. Тебе этот орган все равно без надобности, он у тебя исключительно для красоты…
Он устроился на переднем сиденье, захлопнул дверцу и распорядился:
— Поехали, здесь нам больше делать нечего!
— Надо понимать, чемодана ты не нашел? мстительно осведомился Феликс, скосив на него глаза.
— За дорогой следи! Чемодана здесь нет и никогда не было! Ты притащил не ту записку.
Укропова не имеет к нашему делу никакого отношения!
— Что же теперь делать?
— У нас осталась только одна зацепка — Кулик! И опять-таки, только одно хорошо!
Феликс на этот раз промолчал, и Георгий, не дождавшись его реплики, сам закончил фразу:
— Хорошо, что Кулик не слишком отличается от тебя по умственным способностям!
Вера медленно шла по улице. Разговор с Филиным оставил у нее какое-то странное впечатление. Казалось, Гера то ли чего-то недоговаривает, то ли пытается казаться не тем, кто он есть. В общем, Вера и раньше, встречаясь со своими одноклассниками, замечала, что они стараются изображать друг перед другом крутых, «надувают щеки». В особенности так вели себя те, кто не успел ничего добиться, устроиться в жизни, создать собственное дело или найти интересную, хорошо оплачиваемую работу. Не имея возможности рассказать о себе что-то интересное, такие ребята делают загадочный вид, окружают себя тайной, чтобы произвести на знакомых впечатление значительности. Сама Вера никогда так не делала — она вовсе не стыдилась своей работы в музее, хотя в глазах некоторых и замечала насмешливые искорки — вот, мол, мышь белая, неудачница.. Но может быть, Гера точно также наводит тень на ясный день? Вера не успела спросить, чем он занимается и что делает возле музея, да откровенно говоря, ей это и не слишком интересно.
Внезапно рядом с ней затормозила большая темно-зеленая машина с тонированными стеклами. Дверца распахнулась, и из машины выскочил высокий, на редкость красивый мужчина с вьющимися черными как смоль волосами. Вера думала, что такие встречаются только на страницах модных журналов. Красавец шагнул к ней и, слегка заикаясь, спросил:
— Д..девушка, не подскажете, как проехать к К..конюшенной п..площади?
— Вы мне? — растерянно переспросила Вера, оглядевшись.
Рядом больше никого не было, да и вообще, улица была совершенно безлюдна, значит, этот ослепительный красавец обращался именно к ней.
— Д..да, — повторил он, и вдруг перестал заикаться:
— К Конюшенной площади как проехать?
Разумеется, Вера прекрасно знала дорогу к Конюшенной, до которой от музея было рукой подать, но от смущения она напрочь забыла это и стала мучительно соображать:
— Значит, сейчас вам надо ехать налево до Миллионной, потом…
Красавец вел себя как-то странно. Он совершенно не слушал Верины объяснения, но медленно, как будто крадучись, обходил ее, так чтобы Вера оказалась между ним и его машиной.
При этом на его лице было такое выражение, какое бывает у заправского кота при виде растерявшейся несовершеннолетней мыши или у трамвайного контролера при виде затаившегося в углу вагона зайца.
— Потом вам надо свернуть направо, — продолжала Вера, растерянно наблюдая за перемещениями брюнета. — Да вы же меня совершенно не слушаете!
— Слушаю, слушаю! — отмахнулся тот и вдруг резко шагнул к девушке.
Надежда Николаевна вышла из музея очень недовольная собой. Встретиться с Верой Зайцевой ей так и не удалось. То есть почти удалось, они буквально столкнулись в коридоре, но Вера умчалась от нее, как будто увидела привидение.