— Ничего, скоро мы вас выпустим! — пообещал милиционер. — Скорее всего, сигнал был ложный.
— Вы меня очень обрадовали, — проворчала Надежда.
— Хотите, я вам кофе принесу? — предложил парень.
— Нет, спасибо, обстановка как-то не располагает!
Милиционер скрылся.
«Что это я на него так взъелась? — запоздало устыдилась Надежда Николаевна; — Приятный парень, вежливый, хотел скрасить мое одиночество.. В конце концов, он не виноват в том, что со мной случилось…»
Из ее сумочки раздалась жизнерадостная песенка кота Леопольда. Надежда схватила мобильник. Почему-то она подумала, что звонит ее новая знакомая. Вера Зайцева, но в следующую секунду сообразила, что не давала Вере номер своего мобильника, потому что не помнила его наизусть. Пришлось дать домашний. Надежда тут же почувствовала беспокойство. Где сейчас Вера? А самое главное — где чемодан? Веру-то она найдет через музей, из-под земли достанет, при условии, конечно, что с ней ничего не случилось. Но ведь за чем-то хотел ее похитить тот самый знойный мужчина, который следил за Куликом? Вообще-то нетрудно догадаться, что им всем нужен чемодан. И Надежда конечно сваляла огромного дурака, когда оставила Веру без присмотра. Оправданием ей может служить только внезапная дыра на колготках. Какая женщина не растеряется от подобной неприятности? И Надежда не исключение.
— Это я, — сообщил мужской голос в трубке, и тут же уточнил, чтобы предотвратить дальнейшие расспросы, — Валентин!
— Ах, Валентин! Что-то нам с вами удивительно не везет, никак не удается встретиться! На этот раз на нашем пути встал международный терроризм. Боюсь, следующий раз нам помешает землетрясение или извержение вулкана.
Валентин немного помолчал, переваривая ее фразу, и спросил:
— Вы где?
— В туалете, — чистосердечно призналась Надежда.
— И что вы там делаете? Ой, то есть конечно извините, я кажется опять сказал глупость…
— Вы не поверите, Валентин, — Надежда усмехнулась, — я здесь жду окончания поисковых мероприятий! По крайней мере, так мне сказал какой-то важный милицейский чин…
— И долго это продлится?
— А вот как раз этого я не знаю! Давайте, Валентин, не будем слишком затягивать нашу беседу, а то у меня деньги на счету скоро кончатся.
Лучше скажите, где вы.
— В телефонной кабинке на площади перед вокзалом.
— Валентин, идите в «Макдоналдс», он прямо напротив вокзала, и ждите меня там, я надеюсь, что меня скоро выпустят!
Она отключилась и предалась невеселым размышлениям. Допустим, раньше или позже ее отсюда выпустят, и она даже встретится с Куликом. Но чемодана-то у нее больше нет! Чемодан у Веры, а куда она подевалась в суматохе, совершенно непонятно…
Дверь скрипнула, и снова показался рыжий милиционер.
— Можете выходить, — разрешил он. — Все закончилось! А кофе я вам все-таки принес…
Надежда взяла у него пластиковый стаканчик с остывшей малоаппетитной бурдой и благодарно улыбнулась парню: в конце концов, он сделал для нее все что мог.
Пробившись сквозь толпу озабоченных пассажиров, которых впустили в здание вокзала. Надежда Николаевна вырвалась на площадь и, перейдя Загородный проспект, вошла в «Макдоналдс». Помещение закусочной было заполнено людьми, пережидавшими «поисковые мероприятия». Впрочем, Кулик был виден от самых дверей. Он метался, как дикий зверь в клетке, и смотрел то на часы, то на дверь. Увидев Надежду, бросился навстречу и первым делом воскликнул:
— Где чемодан?
— Видите ли, — ответила Надежда, потупившись, — он был у моей знакомой, и тут началась паника, мы разминулись.., так что, честно говоря, я не могу сейчас ответить на ваш вопрос.
Кулик переменился в лице.
— Может быть, вы наконец скажете, что находится в этом чемодане? — спросила Надежда Николаевна, чтобы перейти от обороны к наступлению.
— Деньги! — выпалил Кулик и тут же завертел головой, чтобы убедиться, что его никто не слышит.
— Деньги? — удивленно переспросила Надежда. — Однако!
— Меня попросила отвезти его.., одна женщина.. — выговорив это, Кулик мучительно покраснел. — Сначала она не сказала мне, что было в чемодане.., только потом, когда уже случились.., все эти неприятности…
— Ничего себе! — Надежда Николаевна переваривала услышанное. — Честно говоря, на месте этой.., одной женщины я не доверила бы вам не только чемодан с деньгами, но даже переносную клетку с хомяком!
— С хомяком? — удивленно переспросил Кулик. — С каким еще хомяком?
— С ангорским, — ответила Надежда. — Впрочем, с самым обыкновенным я бы вам тоже не доверила…
— Зря вы так, — обиженным голосом произнес Кулик, — конечно, я поступал не самым умным образом, но вначале я просто не знал, что в чемоданчике что-то ценное. Она… Лариса… убедила меня, что там лежат ее письма.., любовные письма, и она не хочет, чтобы эти письма попали на глаза ее мужу…
— Господи! — Надежда закатила глаза к потолку. — Любовные письма! Прямо девятнадцатый век! Кто сейчас пишет любовные письма?
— Да, я согласен, — Кулик потупился. — Я свалял дурака.., но теперь я прозрел, и хочу возвратить деньги их владельцу, иначе я сам окажусь соучастником преступления…
— Это правильно, — Надежда огляделась, — только сначала давайте что-нибудь съедим, раз уж мы оказались в «Макдоналдсе». А то у меня от всей этой нервотрепки и от «поисковых мероприятий» безумно разыгрался аппетит.
Вера благополучно доехала на метро до своей остановки и пошла пешком, крепко сжимая ручки тяжелого пакета.
Чтобы срезать дорогу к своему дому, она свернула в соседний двор. Здесь, на детской площадке, царило какое-то странное оживление. Несколько бодрых пенсионеров окружили деревянный домик и, явно боясь подойти к нему, обменивались раздраженными репликами.
— Безобразие! — восклицала рослая тетка с высокой прической, какие лет двадцать назад носили депутаты райсовета. — Надо срочно санитарную службу вызывать! Это ведь неизвестно, какую он заразу разносит!
— Точно, — льстиво поддерживала ее мелкая суетливая старушонка. — Точно, Серафима Сергеевна! Усыпить его надо непременно! Тута дети гуляют, а он не иначе бешеный!
Вера шла мимо возбужденной толпы. Неожиданно какая-то сила заставила ее остановиться и спросить у довольно тихой женщины средних лет, державшейся в сторонке:
— Что здесь такое происходит?
— Да вот собака в домик забилась и не выходит. Второй день уже.
Вера протиснулась между галдящими зеваками. Она сама не понимала, для чего это делает, ее тянула к домику странная сила.
— Ты куда это прешься? — недовольно рявкнул краснорожий мужик лет пятидесяти.
— Посмотреть, — Вера брезгливо поморщилась, потому что от мужика тянуло застарелым перегаром.
— Че тебе тут — кино, что ли? — заорал было мужик, но прочая публика посторонилась, и Вера заглянула в домик.
Первое, что она увидела, были глаза. Огромные темные глаза, полные страдания, смертной муки. Эти глаза посмотрели прямо в Верину душу, и девушка почувствовала такой укол сострадания, что ее сердце пропустило один удар. Она вгляделась в темноту и рассмотрела пса целиком. Большой, какой-то несуразный, явно непородистый, он был покрыт свалявшейся черной шерстью, явно пропитанной кровью. Одну лапу держал в стороне, как бы на отлете, видно было, что она сломана или перебита и причиняет псу невыносимую боль.
— Что с ним такое? — взволнованно спросила Вера, выпрямившись.
— Бультерьер из шестого подъезда лапу прокусил, — охотно пояснила та же женщина, с которой Вера разговаривала, — второй день здесь лежит., вот народ и разошелся…
— Он же в ошейнике, — Вера оглядывалась вокруг, ища в соседях хоть каплю сострадания к измученному животному. — Он же не бездомный!
— Верно, не бездомный! — возмущенно подхватила собеседница. — Из соседнего двора. Но хозяева как увидели, что у него с лапой, так и ушли, зачем, говорят, с уродом возиться…
— Усыпить его, и дело с концом! — выкрикнула за спиной у Веры суетливая старуха. — Мало ли, какую он заразу разносит!
Вера посмотрела на активную бабку таким взглядом, что та испуганно отскочила.
— Не трогайте собаку! — выкрикнула девушка. — Я сейчас вернусь!
— Ишь, раскомандовалась! — бросила ей вслед бабка. — Да кто ты такая, чтобы тут распоряжаться! Вот Серафима Сергеевна сейчас вызовет санитарную машину, и усыпят этого урода…
Вера ее не слушала. Она бегом влетела в подъезд, поднялась в свою квартиру, бросила на пол под вешалку пакет с кейсом, накинула старую куртку и помчалась обратно. Но вернулась с лестничной площадки, вытащила из секретера все деньги, что были у нее в наличии, и сунула в кошелек.
«Только бы они ничего с ним не сделали за это время!» — билась тревожная мысль у нее в голове.
К счастью, на детской площадке все было по-прежнему. Озабоченные пенсионеры не решались сделать какой-нибудь решительный шаг и только топтались вокруг домика, подбадривая друг друга. Работающий народ еще не вернулся, пенсионеров останавливал такой факт, что за вызов санитарной машины и за усыпление собаки с них могут взять деньги. Платить из своего кармана никому не хотелось.
Вера подошла к домику, опустилась на колени и заползла внутрь. Пес, увидев ее, тихо заскулил.
— Ну, потерпи немножко! — проговорила Вера и взялась за ошейник.
Глаза испуганно сверкнули, пасть приоткрылась, показав крупные желтоватые клыки, раздалось угрожающее рычание.
— Вот порвет он ее, будет знать, как лезть не в свое дело! — послушался снаружи голос противной старухи.
— Не бойся, дурачок, — Вера ласково почесала пса за ушами, — я же хочу тебе помочь!
Кажется, он понял ее, во всяком случае, захлопнул пасть и перестал рычать. Вера приподняла пса и с трудом вытащила его из домика. Он был тяжелый, да к тому же очень неудобно обвис на руках у Веры. Кроме того, от него неприятно пахло — грязной шерстью, болезнью и страданием. Вера понесла его через двор, сопровождаемая неприязненными взглядами соседей.