— Куда? А ну назад!
Миша приподнялся и схватил ее за подмышку.
— Можно начать новый день без грубости и насилия? — ответила Жанна, возвращаясь.
— Сколько времени?
Он подтащил ее к себе.
— Семь десять.
— Угу… — Он прикрыл глаза, словно досматривая сон. — Полвосьмого встаю, еду домой…
— Позавтракаешь? Я сейчас чайник поставлю.
Жанна снова двинулась вылезти из постели.
— Лежать! Я дома поем. Понял?
— Понял.
— Раз понял, давай, пока я досыпаю, делай, как я тебя учил. У тебя пятнадцать минут.
Не открывая глаз, Миша повернулся на спину.
— Ну? А то я встану, и пойдем в кухню, на столик…
— Не стыдно? На сто-о-лик… — спросила Жанна, поднимаясь.
— Не, — помотал он головой. — Клево было.
«Сонный-то он сонный, но его большой друг, похоже, никогда не спит».
Миша, блаженно улыбаясь, закинул руки за голову и прислушивался к тому, что с ним делала Жанна.
— Чего ты остановилась?
— Любуюсь, какой ты красивый.
Хорош он в этой мнимой беспомощности был до невероятия.
— Работай, девочка, мне сейчас напрягаться нельзя.
И Жанна старательно выполнила все, что от нее требовалось. На самом пике удовольствия, когда с Мишиного лица сползла, сменившись на лихорадочно-возбужденную, расслабленная гримаска, запетюкал будильник. Но вдвоем они все-таки сумели довести дело до победного конца.
Миша, тяжело дыша, приподнялся, одной рукой обнял Жанну, другой схватил мобильник и нажал на кнопку.
— Какая бестактность! — прошептала Жанна Мише на ухо, обнимая его за шею.
— Главное, в норматив уложились.
— Я все хорошо сделала?
— Ты просто чудо… А вообще, действительно, откуда ты взялась?
Он отстранился, чтобы посмотреть на нее.
— Сбежала из гарема Навуходоносора Великого, второе тысячелетие до нашей эры. Не позволите ли мне с вас слезть?
— Не, так и будешь сидеть.
— Работа, сэр!
— Ладно, ступай, — сказал он, ослабляя объятия и падая на спину.
Жанна, прикрыв ему веки ладошками, чтоб он не увидел ее в непристойном положении, встала с тахты и убежала ванную. Когда она вернулась в комнату, Миша уже был одет и причесывался перед зеркалом.
— А ты сейчас в своей спортшколе не преподаешь?
— Не-а. Каникулы же. А у тебя когда отпуск?
— Через месяц.
— Какие планы?
— Хотела на раскопки поехать в Согдиану…
— Куда?! — повернулся он к ней.
— Средняя Азия. Но это сложно. Если не получится, поеду в Египет.
— Извращенные у тебя фантазии.
— Ну уж кому бы об этом рассуждать…
Он блаженно улыбнулся, явно вспоминая, что опять все вышло так, как он хотел, и не стал возражать.
Так прошли две недели до юбилея фирмы. Миша ночевал у Жанны почти каждую ночь, по выходным они ездили куда-нибудь за город. Розы, пока те не окончательно завяли, отвезли отцу на дачу — Жаннина мачеха обещала вырастить из черенков кусты.
— А батька твой в каком роде войск служил? — спросил Миша, когда они возвращались вечером в Москву.
— В самом тихом.
— А, — рассмеялся он, — вот ты в кого какая тихушница.
— Наверное. А твой отец где? Что-то ты все «мама» да «мама».
— Он умер рано, — помрачнел Миша.
— Извини. Он ведь тоже спортсменом был?
— Он меня и тренировать начал.
— И как он был… в смысле темперамента?
— Он-то? Да я рядом с ним сосунок! Мама как-то обмолвилась, когда я сам по девочкам ударять начал… Он вообще ни одной юбки не пропускал.
— И как твоя мама к этому относилась?
— Терпела, как еще. У меня ж еще два брата старших. Куда денешься. Хотя он семью обеспечивал от и до.
— И ты к нему за мать не в претензии? — не могла не спросить Жанна.
— Жалко ее, конечно, но она сама говорит, что ни о чем не жалеет. Да и не могу я родителей судить.
Конечно, о Жанниных книгах по истории бронзового века было забыто. Она утешала себя тем, что Миша тоже занят ею, а не учебой и спортом.
Подошло время юбилея. Праздновали его в шикарном загородном клубе вечером в пятницу. Миша, сняв на жаре пиджак, с многозначительным видом прохаживался перед входом, Жанна порхала тут же, встречая иностранцев.
— Вы поорганизованнее, девушка, посерьезней, — заметил он, когда Жанна подставила щечку веселому пожилому итальянцу.
— Уй, зараза, — в шутку огрызнулась она. — Чья бы корова мычала. Ты мне посигналь, когда Ершов на подходе будет. Я бальное платье надену.
— Уже можно. Раздеться помочь?
Жанна увернулась от щипка и пошла переодеваться.
Платье она сшила нежно-зеленое, без бретелей и с пышным кринолином из органзы, украсив его там и сям искусственными цветами. Сидеть ей надо было за директорским столом и быть при иностранных гостях.
Появился одетый в серебристую бабочку Ершов, озабоченный и потный.
— Так, Жаннусь… Ой, да меня ж с тобой рядом никто не заметит!
— Может, и лучше? — рассмеялась Жанна. — Тяпнем за юбилей, и в пляс!
— А сколько репетировали?
Гости расселись за столики, профессиональный ведущий объявил их, Жанна с Ершовым с разных сторон вышли к микрофонам. Зал дружно ухнул, и Жанна знала, что это по поводу ее вида.
Они четко отговорили тест, он — по-русски, она — по-английски, получили долю благодарных — за краткость — аплодисментов, и за дело взялись нанятые за безумные деньги профи от веселья.
Праздник шел своим чередом, все ждали выступления популярной молодой звездуньи, выходившей на сцену в кожаных трусах с целью демонстрации невиданной длины ног. Ее голосовые связки были куда более скромных размеров, но это мало кого интересовало.
Слегка устав от первоначального взрыва веселья, Жанна спряталась рядом со сценой, обмахиваясь файлом с переводом директорской речи.
— Опять тихушничаем? — услыхала она над ухом, почувствовав знакомые руки на талии, а губы на шее. — Улетно выглядишь… Пойдем потанцуем.
У него блестели глаза, разрумянилось обычно равномерно смуглое лицо.
— Любишь ты банкеты, как я погляжу.
— А что, это не грех. Где б ты свои наряды показывала?
Танец закончился, Миша отвел ее к директорскому столу.
— Миша, я хочу тебя представить нашим зарубежным гостям, — сказал шеф.
Жанна лихо перевела Мишины титулы и ответные восторги иностранцев. Она перехватила болезненно-грустный взгляд Дины-Дианы, одетой в длинное черное платье, со скромным бриллиантовым колье на шее. Наконец объявили выступление звездуньи в трусах, хотя на этот раз она была в коротеньком запашном платье.
— Во, такое себе сшей, — шепнул ей на ухо Миша. — Очень сближает такой покрой.
Звездушка отплясала три песни, потом через кулисы ее привели к гостям выпить. Роста она оказалась очень высокого, да еще на гигантских каблуках, но Жанна заметила, что звезде давно пора подсветлить корни волос. Жанну отозвали что-то перевести, и она не успела разглядеть покрой певицыного наряда. Потом, воспользовавшись тем, что иностранцы закусывали, Жанна поговорила с Катей, с изумлением поковырявшей пальчиком цветы на ее юбке.
Вернувшись, Жанна застала небольшое замешательство. Небанкетно одетый типчик пытал обитателей административного блока, куда делась артистка. Они катастрофически опаздывали на следующую площадку, и типчик был в гневе.
— Начальника охраны найдите, он наверняка знает, — говорил кому-то Ершов в мобильник. — Не могла ж она сама уехать!
Жанна почувствовала, как через ее сердце, как волна через парапет, прокатилась свинцово-тяжелая тревога. Скандал, разрастаясь, переместился за кулисы, откуда раздались крики и грохот, перекрывавший даже музыку. На шум обернулся кое-кто из сидевших за ближайшими столиками.
Ершов, тихонько матюгнувшись, пошел разбираться. Диана проследила за ним взглядом, но осталась на месте. Через некоторое время Паша вернулся, всклокоченный, насколько было возможно при его лысоватости.
— Чего там? — холодно осведомилась первая леди.
— Да Мишка Дареев в своем репертуаре…
Жанна чуть отошла и отвернулась, чтобы никто не видел ее лица, но решила, если удастся, дослушать.
— Все эту звездунью ищут, а она в гримерке с ним трахается, ну, продюсер и выбил дверь. Эта шмара в крик, а у Мишки, понятно, разговор короткий, застегнул ширинку — и в челюсть… Уволю, блин, мерзавца… Нашел где сексоваться!
— Ну, ты там в организационном плане все разрулил? — таким же бесцветным тоном спросила Диана.
— На сегодня да, уехали они, а в понедельник отдельная разборка будет. По потолку размажу гада…
— Не стоит он этого, успокойся. Не надо давление себе нагонять, — сказала Диана, и что они говорили дальше, Жанна не слышала.
«Нет, он неизлечим… Господи, что ж с лицом-то делается?» — в отчаянии думала Жанна, чувствуя, как ее сияющая, праздничная мина неумолимо сворачивается в страдальческий комочек.
«Секс мимолетный, демоверсия. Число инсталляций — одна».
Ей пришлось невероятным усилием взять себя в руки. На сцене своим чередом шла программа, теперь блистали остроумием представители отделов. Жанна чуть отвлеклась, хохоча вместе со всеми. Потом на место дорогостоящих звезд вышла штатная клубная певичка, бестелесное существо с длинными осветленными волосами. Тут, по ассоциации, Жанна вспомнила о произошедшем.
«Насколько об этом безобразии уже известно нашим?» — подумала, но как-то отстраненно, с удивлением обнаружив себя весело щебечущей по-итальянски с тем стареньким, богатеньким буратино.
День клонился к вечеру, праздник — к завершению. Первыми стали разъезжаться иностранцы, и, сказавшись Паше, Жанна, прямо в бальном платье, укатила со шведами в Москву. Мишу она так и не видела.
Он не позвонил ни в этот вечер, ни в воскресенье. Жанна, которой надо было что-то решать с отпуском, пошла в ближайшее бюро и купила тур в Египет, с недельным отдыхом на Красном море.
Об окончании — теперь уж точно — своего романа с чемпионом как-то не думала. А она и не рассчитывала на слишком длительные отношения! Однако в понедельник Жанна ехала на работу, чувствуя, как болезненно ноет под диафрагмой, и вовсе не от голода, а от дурных предчувствий.