В составе 44-й армии высаживались стрелковые дивизии: 157-я, 236-я, 276-я, 336-я, 404-я грузинская, 390-я армянская, 320-я, 156-я, 9-я горнострелковая, 72-я кавалерийская.
Кроме них шли на высадку 876-й артиллерийский полк, 477-й гаубичный артполк, 2-й минно-торпедный полк, 24-й танковый полк, 19-й гвардейский минометный полк, 76-й отдельный полк связи.
На боевые корабли и транспорты были посажены и погружены:
23.000 бойцов и командиров с вооружением и техникой;
отдельный зенитный дивизион;
133 орудия и миномета;
334 автомашины и транспорта;
1.550 лошадей;
1.000 тонн боеприпасов;
200 тонн продовольствия и фуража;
другие военные грузы, по усмотрению командования Феодосийской десантной операции.
Воздушное прикрытие осуществляли 285-й авиационный полк, 27-й истребительный полк, части сил 64-й бомбардировочной авиа-бригады, части сил 25-й истребительной авиадивизии, части сил 62-й истребительной авиабригады.
К трем часам ночи 29 декабря 1941 года корабли десанта, не встретив сопротивления противника, преодолели бушующее море, незаметно подошли к Феодосийскому заливу и начали сосредотачиваться, как и было предусмотрено планом операции, южнее Феодосии, у выступающего в море скалистого мыса Ильи.
Берег был мрачно темен и таинственно молчал.
Ни огонька, ни звука, только монотонный шум волн. Феодосийский маяк не горел, лишь его темный силуэт просматривался на скале на фоне сине-серого неба как поднятый вверх указательный палец, который словно предупреждал десантников об опасности.
Что их ждет там, на крымской земле? Какие уловки приготовили немцы? Не заманивают ли в западню?
На ледяном, пронизывающем до костей ветру стыли сигнальщики и наблюдатели, напряженно всматривались в берег. Они — глаза и уши каждого боевого корабля. Молодая луна, словно испугавшись грозных событий, которые вот-вот начнут разворачиваться в Феодосийском заливе, пряталась за тучи и торопливо катилась к горизонту, стремясь поскорее нырнуть в море. Видимость, и без того плохая, ухудшалась с каждой минутой. Наплывал зарождавшийся в море предрассветный туман…
Молчание берега тревожило и беспокоило. Не верилось, что немцы ничего не знают, ни о чем не догадываются и ничего не подозревают.
Капитан 1 ранга Николай Ефремович Басистый нервно прохаживался по капитанской рубке крейсера «Красный Кавказ», изредка поднимая руку и поглядывая на светящийся в темноте циферблат ручных часов. Стрелки двигались, приближая время «X», а доклада ни от разведчиков, ни от гидрологов пока еще не поступало, хотя они уже должны были высадиться из подводных лодок. Басистый снова поднял бинокль и стал всматриваться в темный молчаливый берег.
Вся ответственность за исход десантной операции взвалена на его плечи. Только он один сейчас может принять решение — отменить высадку или произнести решающие слова приказа, после чего вся армада кораблей придет в движение, загремят орудийные залпы, в сполохах огня и грохоте разрывов тысячи людей ринутся вперед — на таинственно настороженный берег, навстречу смерти или бессмертию…
Лишь сейчас, накануне начала событий, он осознал и ощутил тяжелый груз личной ответственности.
А месяц назад все было иначе… Никакой тревоги, никакого беспокойства. Даже наоборот, если говорить честно. Было приятно и радостно осознавать, что именно ему, заместителю командующего эскадрой, а не какому-либо другому командиру доверено командовать такой ответственной и небывалой морской операцией.
На строго секретном совещании в штабе Новороссийской военно-морской базы присутствовал узкий круг командиров и комиссаров боевых кораблей. Сама обстановка совещания, на котором запрещалось что-либо записывать, была необычной, чувствовалась торжественность момента, ожидание чего-то нового, выходящего за рамки обычных флотских дел. Первые же слова начальника штаба Черноморского флота контр-адмирала Елисеева подтвердили эти предположения.
— Ставка утвердила наш план и сроки проведения крупной десантной операции…
Басистый, как и другие командиры, слушал, затаив дыхание. План штурма Феодосии, высадка десанта непосредственно в порту, поражали воображение своим размахом, дерзостью и смелостью…
— Командовать отрядом кораблей и высадкой десанта в целом, — начальник штаба сделал короткую паузу и произнес: — Военный совет Черноморского флота поручает капитану первого ранга Николаю Ефремовичу Басистому!
Военный совет поручил, и он же будет спрашивать, — награждать или наказывать… Жизнь кораблей и судьбы тысяч людей сплелись в один узел, и этот узел сейчас в его руках.
За спиной послышались уверенные шаги. Басистый не повернулся, продолжая разглядывать темный берег.
— Товарищ капитан первого ранга, поступило сведение от радистов!
По голосу он узнал Гущина, командира флагманского крейсера «Красный Кавказ».
— Слушаю.
— Радисты зафиксировали сигналы нашего радиомаяка!
Это была первая приятная новость. В короткой фразе спрессована огромная информация, зафиксирован напряженный труд, героические усилия отважных подводников, скрытно доставивших отряд к вражескому берегу, и группы смельчаков, которые в штормовую погоду на надувной резиновой лодке, рискуя разбиться о прибрежные скалы, успешно высадились и установили где-то в расщелине скалы такой нужный радиомаяк. Маленькая, но очень важная деталь, подтверждающая, что план операции выполняется, что сделан первый шаг к успешному осуществлению высадки на занятую врагом крымскую землю.
— Значит, успели, — произнес Басистый, взглянув на часы. — Молодцы!
— Впереди зажегся голубой фонарь, — радостным тоном сказал стоявший рядом капитан 1 ранга Андреев, назначенный командовать огнем артиллерийской поддержки десанта.
— Где?
— Впереди, слева, под вершиной скалы, — уточнил Гущин.
— Теперь вижу, — подтвердил Басистый.
На гранитной скале, уступом выступавшей в залив у самого порта и носившей название Корабль-Камень, яркой голубой звездочкой, торопливо мигая, работал спецфонарь, световые сигналы которого были видны только с моря. Его установили гидрографы, которые высадились с другой подводной лодки и на шлюпке добрались до скалы. Укрепив световой маячок, они поднялись выше по скале и неожиданно напоролись на немецкий блиндаж. В короткой схватке все моряки погибли, а голубой маячок, невидимый с берега, слал и слал свои световые сигналы.
— Еще один маячок! — сообщил Гущин. — Далеко справа, еле-еле заметный.
— Вижу, — сказал Андреев, не опуская бинокля.
— Это на севере, у поселка Каранель, — уточнил Басистый.
Световые маячки крепко помогли. По ним корабли быстро уточнили свое место расположения, и армада, медленно разворачиваясь, взяла курс на Феодосию.
«Была не была!.. Сто бед один ответ. Отступать поздно!» — подумал Басистый и, опустив бинокль, отдал долгожданный приказ:
— Передать всем! Отряду перестроиться в боевой орден!
Торопливо заработали светофоры. Крейсеры и эскадренные миноносцы легли на боевой курс, не меняя строя. Сторожевые катера и морские охотники дружным косяком отделились от армады, отвернули влево и пошли к берегу. Находясь в тени скал и отвесных гор, они скрытно подходили к Феодосийскому порту, выходили на стартовую позицию перед решающим броском, ожидая условного сигнала о прорыве в гавань.
Армада кораблей, скрытая темнотой, все ближе и ближе подходила к Феодосии.
Басистый через увеличительные стекла морского бинокля просматривал далекий берег. Там было тихо, темно и спокойно. Это благодушное мирное спокойствие вызывало у него недоверие и усиливало тревогу. Никак не укладывалось в голове, что немецкое командование ничего не знает и не готовится встретить их убийственным огнем.
Береговая охрана немцев изредка, через определенные промежутки времени, запускала ракеты. Они огненной струей взлетали ввысь, ярко вспыхивали, повиснув в небе, освещали штормовое море, а потом медленно опускались и исчезали в пенистых волнах… Больше ничего, никакого движения, никакого намека на опасность.
— Пора начинать артиллерийскую подготовку, — сказал Андреев, но в его голосе звучало не утверждение, а вопрос, обращенный к командиру отряда.
— Повременим, — сказал Басистый. — Подойдем ближе.
— Мы уже достаточно близко!
Басистый сдержал себя, чтобы не ответить резкостью. Не хватало еще поссориться накануне начала операции! «Нервы шалят не только у меня одного», — подумал он.
— А нужна ли она? — вставил свое слово Гущин, имея в виду артиллерийскую подготовку.
— Как это нужна ли подготовка?! — уже в повышенных тонах произнес Андреев. — Может быть, вы думаете, что нас ждут на берегу с распростертыми объятиями?
— В том-то и дело, что не ждут! — Гущин сделал упор на два последних слова. — Мы подошли скрытно. И по всему видно, что немцы нас действительно не ждут.
— Вы уверены в этом? — ехидно спросил Андреев. — Можете дать гарантию?
— А зачем терять момент внезапности? — в свою очередь ответил вопросом на вопрос Гущин.
— Может быть, ваша подпись стоит под планом операции, товарищ капитан второго ранга? — строго произнес Андреев, не скрывая раздражения.
Гущина откровенно удивляло, что в разговор не вмешивается Басистый. Его молчание озадачивало. Решалась судьба начала десантной операции. По всему было видно, что у них появился еще один дополнительный козырь, умножающий эффект нежданной атаки порта. Подарок судьбы! Внезапность! Редкий счастливый случай! Взять порт с ходу и овладеть городом с малыми потерями. Зачем же терять такую благоприятную возможность? Гущин надеялся, что Басистый его непременно поддержит. И сказал:
— Мое мнение, если хотите его знать, — артподготовка не нужна! Мы не знаем расположения огневых точек врага и будем палить, как говорится, на авось, по площадям, — и добавил уверенно и твердо: — Зачем же устраивать немцам громкую побудку? Чтобы они поскорее заняли оборонительные рубежи и встретили десантников огнем?