— Мэдисон?
Осторожное прикосновение Джоша к моему плечу сделало все еще хуже и я всхлипнула не глядя на него.
— Прости, — сказала я, сидя и утирая глаза. — Я не плачу, — заявила я, пытаясь убедить хотя бы саму себя, потому что не могла убедить его. — Все потому, что больше ничего не получается правильно.
Слабо улыбаясь Джош сел рядом.
— Все будет хорошо, — сказал он, найдя и сжав мою руку.
— Да не потому я плачу! — сказала я опустив лицо и слезы продолжали течь несмотря на то, что я из все сил старалась остановить их. — В смысле, Тамми важна, но…
Я не могла этого произнести. Это прозвучало бы слишком жалко по сравнению с проблемами Тамми, на которую охотился темный жнец. Один из моих темных жнецов.
— Тогда почему? — спросил Джош и я посмотрела на свою руку в его. Он держал ее, словно стараясь защитить и это было тяжело.
— Я… я нашла мое тело, — прошептала я, глядя на наши руки, сплетенные поверх соприкоснувшихся коленей. — Когда была в полицейском участке. Я почти добралась до него, почти полностью проникла в него, чтобы снова сделать своим, но пришел Барнабас и я его потеряла.
— Твое тело? — спросил Джон, засияв. — Мэдисон, это потрясающе! — воскликнул он и понизил голос: — Но почему ты расстроилась? Если ты нашла его один раз, то сможешь отыскать снова. Ты опять будешь совсем живой! Это же здорово!
— Это не здорово, — мрачно ответила я. — Никого больше это не порадовало. Они все хотят, чтобы я оставалась темным хранителем времени. А я не знаю почему! Я не так уж в этом хороша. Барнабас думает, будто я смогу изменить ход вещей, но раньше он был светлым жнецом. Накита думает, что это трата времени. А теперь серафимы злы на меня. Они считают, что я или не воспринимаю все всерьез или просто не понимаю, чем рискую.
Удрученная, я снова вытерла глаза и громко шмыгнула носом.
— Я рад, — сказал Джош, поддавшись вперед.
После этого я позволила себе всхлипнуть, кивнула головой и высвободила руку, чтобы вытереть себе лицо.
— Я устала от всего этого, — сказала я несколько громче, чем собиралась. — Я устала врать своему отцу. Устала бороться за то, чтобы меня понимали. Устала не спать и не есть. Я просто хочу прийти домой и быть нормальной!
Я посмотрела на него все еще мокрыми от слез глазами и увидела симпатию, но не понимание.
— Но…, - начал он и я встряхнула головой останавливая его.
— Накита в депрессии потому что я могу уйти и забыть о ней. Барнабас разочарован, потому что сейчас я дала ему что-то, во что он смог поверить после тысяч лет, когда он слишком боялся попытаться. Я уже начала понимать как все это работает, но каким-то образом это знание сделало все только хуже, а не легче. Я изменила ауру Тамми сегодня, — поделилась я не почувствовав при этом никакой радости. — И я остановила время. Я остановила время, Джош! И даже это мне безразлично.
— Конечно, нет, — сказал он, и я затрясла головой; по крайней мере, у меня получилось перестать реветь.
— Только в первый раз, — объяснила я, — в первый раз я почувствовала себя так, как будто что-то изменилось, но серафимы не дали мне шанса. Я могла бы делать эти штуки хранителя времени, если бы они только позволили мне их делать!
Внезапно я поняла, насколько близко мы оказались друг к другу. Он снова держал меня за руку и его колени, там, где они упирались в мои, были теплыми. Он слушал меня, и я едва не заплакала снова.
— Я скучаю по ужинам вместе с моим папой, — прошептала я. — Я скучаю по тому времени, когда просыпалась утром, смотрела на солнечные зайчики на стене и гадала на что будет похож сегодняшний день.
Я моргнула, слеза сорвалась и упала. Джош вытер ее и его рука, когда он снова взял мою, была влажной.
— Я скучаю по тому, чтобы быть нормальной, — выдохнула я, чувствуя себя опустошенной и думая о Поле, восходящем светлом хранителе времени. Конечно, неприглядным фактором было иметь Рона в качестве учителя, но у него был учитель, и жизнь, и, возможно, подружка, которая не знала, что однажды Пол станет гребаным хранителем времени, командующим ангелами. Он мог притвориться, что он такой же, как все вокруг.
— Большинство хранителей времени проживают свою жизнь, целую жизнь, прежде чем состариться и умереть, когда они уже могут отстраниться от всего и это нормально. А я все это пропустила.
Ладно, может я и переборщила с драматической сценкой, но Джош был единственным человеком которому я могла рассказать это и кто мог понять.
— Ты ничего не пропустишь, — сказал он и, прежде чем я поняла, что делает, он наклонился ко мне и поцеловал.
Во мне вспыхнула искра. Мои руки сжали его и я подвинула голову, чтобы наши губы соприкоснулись теснее. Мои глаза были закрыты, и я подвинулась — чуть-чуть — чувствуя пространство между нами. Электрический разряд пронзил меня до кончиков пальцев, когда я притянула Джоша ближе.
Неудобно было сидеть в такой позе, но в первый раз за день я чувствовала что-то кроме замешательства и отчаяния. Я не хотела, чтобы поцелуй заканчивался, но Джош медленно отстранился. Вернулись воспоминания о том, что такое сердцебиение и я открыла глаза. Я чувствовала себя запыхавшейся, чего, конечно, не могло быть. Джош улыбался, его глаза встретились с моими и замерли, заставив меня вновь почувствовать тепло.
— Ты хочешь свое тело, так? — спросил он так, как будто не он сам только что заставил снова почувствовать себя живой каждую часть меня. Я кивнула и он добавил: — Тогда иди, забери его.
Я встревоженно отпрянула назад.
— Ты в смысле, что я должна вернуть амулет? — спросила я чувствуя как во мне поднимается тревога. — Просто так отказаться от того, чтобы быть темным хранителем времени?
— Нет, вовсе нет, — он потянулся, и наши колени разъединились. — Но у Рона есть его тело, верно? Он живой и он при этом светлый хранитель. Так и что за беда? Хочешь тело. Идешь, берешь тело. Быть живой еще не означает сдаться, разве нет?
— Нет, — осторожно сказала я, вспоминая свой разговор с серафимом он греческом острове, когда я приняла эту должность. Тогда я спросила, могу ли взять амулет до тех пор пока не найду свое тело, а затем вернуть; и серафим сказал, что могу, если это то, что я хочу выбрать. И если сейчас я решу выбрать и то, и другое, как на это посмотрят?
Джон наклонился и удивил меня еще одним поцелуем, легким, почти дразнящим, взяв мои пальцы в свои.
— Просто иди и возьми его. А потом уже посмотрим, чем все обернется.
Я посмотрела на прихожую, думая об отце.
— Сейчас?
Джош встал, с улыбкой наблюдая за моим сопротивлением.
— Почему бы и нет? Если бы это был я, то заставил бы Барнабаса остановиться, чтобы забрать тело сразу, в первый раз, как его увидел. Они живут вечно, Мэдисон. Что они в этом понимают? Иди забери свое тело и я сделаю тебе сэндвич. Мы сможем поесть и быть нормальными. И когда мы уладим все с нормальностью, мы призовем Барнабаса и ты сможешь вернуться к спасению мира. Боже, Мэдисон, даже у супергероев есть настоящие жизни.
Это было именно то, чего я хотела, о чем я думала весь день и я уселась на стол, не в состоянии остановить биение моего фальшивого сердца. Он заставил все звучать так просто. Я этого хотела. В противоречие со всем, что все остальные думали, что я должна делать, потому что вернуть мое тело было глупейшей вещью из всех.
— Я собираюсь это сделать, — сказала я и его улыбка стала шире.
— Я знал, что ты так захочешь.
Он легонько ткнул меня в плечо. Это было не так мило как поцелуй, но я улыбнулась ему в ответ. Сделать что-то, что я чувствовала будет правильным, просто для разнообразия. А проклятые небеса, если они не захотят, чтобы все шло по-моему, тогда я просто верну амулет и пошли они все к чертям.
Воодушевление переполняло меня с головы до пят, почти такое же сильное, как во время поцелуя. Я бы чувствовала себя более удобно в кресле, чем сидя на уголке стола спиной ко входу в прихожую.
— Здесь, — удивился Джош. — Что если зайдет твой отец?
Он обеспокоенно передвинул поднос позади кофейника и я вытянула руку, надеясь, что он присядет рядом со мной.
— Я хочу, чтобы ты был со мной, когда я это сделаю, — сказала я болтая ногами под столом. — Ты в моей комнате после полуночи? Не выйдет. С тем же успехом можно попробовать моего папу завести корову. Крыша снаружи — тоже. Рон может все еще ошиваться где-то там.
— Хорошо, но мы могли бы пойти куда-нибудь еще, — сказал он, скрестив руки на груди и глядя на темную улицу за окном.
— Барнабас будет здесь через час, — нетерпеливо возразила я. — Сейчас уже все закрыто. Все будет нормально, Джош. В первый раз, когда я это делала, я была в полицейском участке. Кроме того, что ты думаешь должно произойти? Я проскользну в мое тело и всё готово!
Он скорчил гримасу и я протянула ему руку, ладонью вверх.
— Поцелуй на удачу? — спросила я, вновь чувствуя тепло внутри.
Я не могла дождаться, когда верну назад свое настоящее тело. Все, что я чувствовала с Джошем, проходило через фильтр амулета, а я хотела снова быть собой.
Джон усмехнулся, опустил руки и преодолел те несколько шагов, что нас разделяли.
— Поцелуй на удачу, — сказал он, одной рукой взял мою, ладонью другой оперся на стол между нами. Бросив последний взгляд на пустую прихожую из которой мог появиться мой отец, он наклонился над столом, наклонил голову и наши губы встретились.
Я вдохнула его, представляя, что могу чувствовать его ауру, проходящую сквозь меня. Мои глаза были закрыты и я наклонилась вперед, наши губы двигались друг напротив друга, а память подсказала сердцу сделать удар. «Хочу снова быть живой», подумала я, когда наши пальцы сплелись и все ушло.
Когда мы отодвинулись, его глаза открылись, и он снова стрельнул взглядом в сторону прихожей, перед тем как посмотреть на меня.
— Ты точно уверена? — спросил он, ставя стул лицом к дверному проему и усаживаясь.
Мое сердце продолжало биться, я пожала плечами, облизнула губы, пытаясь запечатлеть его в памяти.