– А няня? – удивилась Юля. – Почему ты не гуляешь с няней?
Судя по тому, как была одета Ася, ее родители были людьми очень обеспеченными.
– Няньки у нас не держатся, – вздохнула Ася. – Их Брат почему-то не любит. Рычит, лает, одной даже платье порвал. Пришлось новое покупать. Мама говорит, что он просто ревнует. Думает, дурачок, что если нянька заявилась, то в нем надобность отпадет. Только зря. Брат меня уже два раза спасал. Один раз, когда я маленькая чуть кастрюлю с кипящим борщом на себя не перевернула. Так он меня в последний момент от плиты оттащил. А во второй раз, когда на улице ко мне хулиганы пристали. Он их всех разогнал. И одного даже покусал. Его потом в больницу отвезли. И родители решили, что раз Брат так обо мне беспокоится, то пусть я лучше с ним гуляю, чем с нянькой, которая может отвлечься на болтовню со знакомой и упустить меня из вида.
В это время Брат, словно поняв, что начали говорить о нем, быстро встал и всем своим видом продемонстрировал желание гулять, даже потянул Асю за собой вниз по лестнице. Поводок туго натянулся, и Ася поспешила вниз за своим приятелем, охранником и другом.
– А гувернантка ко мне ходит! Она меня читать учит и считать. Только я умею и без нее, – прокричала откуда-то снизу Ася. – И учитель английского языка тоже ко мне ходит. А еще папа меня рисовать возит. По вечерам. Он у меня хороший. И дома бывает чаще, чем мама. Мама вообще все свое время на телевидении проводит.
Голос ее становился все тише и тише, пока внизу наконец не хлопнула входная дверь. Юля посмотрела на дверь Вовиной квартиры, потом перевела глаза на дверь Асиной квартиры. Вспомнила слова о бабушке и позвонила. Какое-то время не было слышно ни звука. Потом послышался старушечий голос.
– Аська, снова что-то забыла? – сердилась старуха. – Ты безголовая, а я безногая. Не звони ты, слышу я! Сейчас доковыляю.
И действительно через пару минут замки в двери заскрежетали, и Юля увидела упитанную бабку с палкой.
– Ой! – удивилась та. – А я думала, это моя внучка трезвонит. У нее вечно пожар. Мне за ней и не угнаться.
– Я ее встретила, – пояснила Юля. – Очень милая девочка. Сказала, что вы знали бабку Веру – тетку Вовы.
– Покойницу-то? – переспросила у Юли старуха. – Знала. А кем же вы ей приходитесь?
Врать о том, что она несуществующая троюродная племянница бабки Веры, Юлька не решилась. Но оказалось, зря. Старуха с палкой сама пришла ей на выручку и сказала:
– Должно быть, ты Дмитрия или Ивана дочь. Они в семье самые младшие из мальчишек были. Потом только мать Вовки родилась. Последняя.
– Да, да, – закивала головой Юля. – Моего папу Иваном звали. Только он нас с матерью бросил, еще когда мне и годика не было. И мебель всю переколошматил, когда уходил. И шубу ее забрал, которую сам же и подарил. Потом вернул, но изрезанную на клочочки. И с тех пор больше не появлялся. Мать со злости даже фамилию мне свою дала. Я от своего отца про его родню ничего почти не слышала. Да и мама никогда не рассказывает. Только вот недавно я от нее узнала, что у меня тут в городе родственница живет. И то мама случайно обмолвилась. Видно, от отца столько горя хлебнула, что и про его родню ничего слышать не желала.
– Очень на то похоже, – скорбно сжав губы, произнесла старуха.
– Вы мне расскажете про моих родственников? – просительно произнесла Юлька. – Мне интересно, а из мамы слова не вытянешь. Она моего отца прямо возненавидела.
– В Веркиной семье все мужики нрав имели сумасшедший, – сказала бабка, посмотрев на дверь, за которой раньше жила ее соседка. – Все словно безумные были. Особенно когда напьются. И ведь что странно, род у них словно в два рукава пошел: дочки в Веркину мать удались, все скупые да жадные, а сыновья – в Веркиного отца. Все шальные, без головы, а когда пьяные – просто жуть. Верка мне рассказывала, как отец, напившись, шашку из ножен выхватывал, бабы все вон из избы с криками бежали, а он лавку шашкой порубит, пар из себя выпустит и снова вопит: «Водки мне!» Ну бабы ему белой поставят, он ее напьется и спать завалится. Тогда уж они обратно в избу потихоньку пробираются.
– Шашкой? – удивилась Юлька.
– А что тут такого? – переспросила старуха. – Не знала? Веркин отец из донских казаков был. И дед тоже. Говорю же, все буйные. Оружие опять же всегда под рукой. Правда, после революции его расстреляли, потому что советскую власть не признавал. А семья стала совсем бедствовать. С Дона они уехали, но на новом месте матери с целым выводком детей тоже судьба не улыбнулась. Так что Верка от такой жизни, едва выросла, в город подалась. А тут ей этот ее генерал и подвернулся. Он уже в возрасте был. Вера ему и приглянулась. Он свою жену оставил, вроде как изменяла она ему, а Веру приручил. Говорил, что она ему девкой досталась, он из нее что угодно вылепить сумеет. Да только иначе получилось. Верка хоть и не изменяла своему мужу, а нрав у нее покруче генеральского был. Опять же отцовская и дедовская кровь сказывалась. Так что генерал у нее под каблуком ходил, ноги ей целовал и подарками задаривал.
– А вы его видели? – спросила Юля.
– Да нет, откуда? – пожала плечами старуха. – Мы в этот дом уже поздней переехали. Так что генерала я только на фотографиях и видела. Но Вера мне про него много рассказывала. Да она вообще всем любила про него рассказать. Вроде как и сама значительней становилась. Не знаю, как остальные, а я всегда с интересом слушала Верины рассказы. Ее послушать, так генерал тот просто без ума от нее был. Руки ей целовал, в ногах валялся, умоляя за него замуж выйти. Но думается мне, что не совсем все так было, как Вера рассказывала.
– Почему? – удивилась Юля.
Старуха окинула ее цепким взглядом. Но, видимо, девушка показалась ей достаточно приличной, чтобы пустить ее в дом. К тому же внучка с Братом должны были скоро вернуться, так что старуха почти ничем не рисковала. Обрадованная перспективой посплетничать, старуха резво проковыляла на кухню, с палкой она обращалась вполне ловко, включила электрический чайник «Тефаль» и поставила на стол несколько блюдечек с печеньем, конфетами и даже нарезанными ломтиками розоватыми кусочками ветчины.
– Меня Анна Степановна зовут, – представилась Юльке старуха. – Ты кушай, не стесняйся. У моего зятя денег полно. Что-что, а зарабатывать он умеет. Да и не жадный вовсе. Меня вот, старуху, к себе в дом согласился взять. А у меня характер тоже не мед. Но я уж стараюсь его не злить – когда смолчу, когда и вовсе к себе уйду. Вижу, если зять домой поздно пришел, значит, устал после работы, ему поесть – и в постель. Слушать кого-то у него сил уже нет. А у меня только и радости осталось на старости лет, что вкусно покушать да язычок почесать. А с кем тут? Вот Вера была, так мы с ней болтали. Напьемся чаю и давай вспоминать былое. А теперь Вера умерла, так и вовсе не с кем стало душу отвести. Анастасия еще маленькая. А дочка почище зятя на работе занята. Он бывает уже дома, а она еще только звонит, мол, грейте ужин, еду.
– Так что там с вашей соседкой-то случилось? – дождавшись, когда Анне Степановне потребуется перевести дух и глотнуть чаю, спросила Юля. – Почему вы считаете, что генерал вовсе не так любил Веру, как она пыталась представить?
– А потому что в конечном счете все деньги решают, – бесхитростно произнесла Анна Степановна. – Приданое, как в мое время говорили. А если муж жену за красоту одну взял, так тут добра от него особо не жди. Всю жизнь будет жене место ее указывать да куском хлеба попрекать. Мол, помни мою доброту, из нищеты тебя вытащил. Бывает, конечно, что мужья добрые попадаются. Слышала я про таких, но лично не встречала. А жизнь долгую прожила. Ты уж можешь мне поверить.
– А что же с вашей соседкой? – прервала ее излияния Юлька.
– У Веры-то? – подняла на Юльку старуха выцветшие глаза. – У нее денег совсем не было. Верка, когда в Питер прибыла, у нее всего и было, что на ней. И куда податься? Либо в няньки, либо полы мыть. Домработницам, если они еще и готовить умели, и постирать, платили больше. Вот Верка и пошла в услужение. И красота ее в этом деле никакой пользы не приносила. Один вред. Только на хорошее место устроится, как мужское население к ней подкатываться начинает. То сынок хозяйский, а то и сам хозяин. Хозяйка и турнет сразу симпатичную девчонку.
– А как же Вера на генерала вышла?
– Тут такое дело получилось, – хлебнув чаю, многозначительно произнесла бабка. – Генерал Платов вроде развелся как раз в то время. Ну, пока он после ухода жены скорбел, Верка его и приголубила. А генерал, даром что генерал, сам из простого люда происходил. Его то, что новая жена у него из деревни и пишет с ошибками, не смущало. Его первая жена вроде бы из дворян была, так он от нее натерпелся. Только не знаю, кто там от кого терпел. Потому что нрав у генерала тот еще был. Хорошо, что помер рано… Вообще тебе скажу, я почти семь десятков на земле прожила и знаю: с любым мужиком жить не сладко. Такое порой вытворяют!
– А генерал-то что вытворял?
– Я генерала Платова лично не знала, – честно повторила Анна Степановна. – Но как-то раз Верка сболтнула, что у генерала был сын от первого брака.
– Сын? – насторожилась Юлька. – Наследник?
– Вроде так, – кивнула Анна Степановна. – Только сын генерала после развода родителей тоже куда-то исчез. Он военный был. А какая у военных жизнь? Все по гарнизонам. Так вот, генерал этого сына не любил. Добился, чтобы того служить на границу отправили. Там парень и сгинул.
– И Вера единственной наследницей стала?
– Других детей у генерала не было. А с Верой у них дети не получались. То ли генерал уже стар был, то ли еще чего. Только не было у них детей.
– Зачем же генерал женился, если был так слаб, что уже и детей-то иметь не мог? – удивилась Юля.
– Да нет, в постели-то он был могуч, – хихикнула Анна Степановна. – Верка мне рассказывала, что, бывало, после его ласк дня два нормально ходить не могла. Да ладно! Дело-то уже прошлое. Ладно уж, скажу тебе… Мне Верка как-то раз сболтнула, что еще до того, как замуж за генерала выйти, вытравила она ребенка. И неудачно. Видно, с тех пор и не могла иметь детей. Так что после смерти генерала она сестру младшую к себе жить выписала. Потом-то у той ребенок родился. Вовка. Так сначала втроем и жили. Только Верка особенного участия в воспитании племянника не принимала. Но и гнать не гнала. А потом уж мать Вовки квартиру как-то получила. Только крохотную. Туда с сыном и съехала.