а военных заводах рейха рабы трудились по 18 часов в день. Вермахт использовал все ресурсы науки и репрессивного государственного аппарата. Но судьба всех этих усилий зависела не только от немцев. Великая антигитлеровская коалиция собрала свои силы.
Расшифрованная «Энигма» позволила западным союзникам следить за «Цитаделью» начиная с 15 апреля, когда Гитлер объяснил своим командирам задачу предстоящей операции: «Добиться успеха быстро и тотально» с тем, чтобы перехватить инициативу на все лето. «Победа под Курском должна быть маяком для всего мира». 30 апреля англичане передали имеющиеся у них сведения Москве. Речь шла о детальной характеристике германских войск, собирающихся вокруг курского выступа. Германское командование намерено решить итог войны ударом по Курскому выступу. Гитлер полагал, что двенадцати танковых дивизий для масштабного прорыва фронта будет недостаточно. Начальник штаба сухопутных войск Цайцлер отвечал, что пяти с половиной танковых дивизий оказалось достаточно для возвращения Харькова. Гитлер склонен был объяснять харьковский успех введением в строй «тигров»: «Один батальон «тигров» равняется нормальной танковой дивизии». Успех летнего наступления, полагал Гитлер, будет обеспечен с присоединением к «тиграм» менее тяжелых танков «пантера». Генерал Йодль, помимо прочего, боялся упустить время на Западе.
Рузвельта в это время исключительно интересовали впечатления от встреч в Москве Дж. Дэвиса. Бывший посол тщательно восстановил подробности бесед со Сталиным. Их начало не предвещало ничего хорошего – Сталин не видел особого различия между американской позицией и английской, он полагал, что стоит перед единым западным фронтом. Исходя из этого, Сталин не проявил энтузиазма в отношении сепаратной встречи с Рузвельтом. На предположение Дэвиса о том, что СССР и США, в лице их лидеров, могут найти общий язык, «выиграть и войну и мир», Сталин лаконично ответил: «Я в этом не уверен». Дэвису, по его словам, понадобилось немало времени и усилий, чтобы смягчить напряженность в их беседах. Сталин не принимал североафриканские операции или бомбардировки Германии в качестве эквивалента «второго фронта». Дальнейшее откладывание открытия «второго фронта» поставит Советский Союз летом 1943 года в очень тяжелое положение. Оно (Сталин сделал акцент на этом) повлияет на ведение Советским Союзом войны и на послевоенное устройство мира.
Поздно вечером 4 мая 1943 г. Черчилль отправился в Соединенные Штаты. Из Лондона он поездом выехал в Клайд, где сел на борт лайнера “Куин Мэри”, устремившегося через Атлантику. На борту было примерно 5 тысяч германских военнопленных, поэтому любой из командиров германских подводных лодок должен был дважды подумать, прежде чем торпедировать судно с Черчиллем. На гигантском корабле рядом с каютой Черчилля была создана новая «комната карт», и Черчилль провел здесь много часов, наблюдая за фронтами боевых действий. 6 мая он собрал штабное совещание. Генерал Брук записал речь премьера в своем дневнике: «Нет сомнений, что, если американцы перегруппируются и перенесут центр своих действий на Тихий океан, наша стратегия в Европе поневоле должна быть изменена». У англичан были основания беспокоиться, потому что за последние месяцы значительная доля американских усилий была перенаправлена именно на тихоокеанский театр.
Вечером этого дня вахтенный офицер сообщил Черчиллю, что по полученным сведениям, их курс должна пересечь германская подводная лодка. Черчилль тут же заверил американского посла Гарримана, с которым играл в карты, что он уже организовал установку пулемета в свою спасательную лодку, если придется оставить судно. Гарриман вспоминает о своем диалоге с премьер-министром: «Черчилль: Я не попаду в плен. Лучший способ умереть – борясь с врагом. (Затем, после минутного размышления). Но было бы не очень привлекательно, если бы я оказался в воде, а они пытались бы вытащить меня.
Гарриман: Премьер-министр, меня это очень беспокоит. Вы говорили, что худшее, что может сделать торпеда – в свете имеющихся перегородок – это вывести из работы машинное отделение, и при этом останется еще возможность двигаться со скоростью двадцать узлов в час.
Черчилль: Они могут запустить в нас две ракеты. Вы должны быть со мной в лодке и мы развлечемся».
На борту «Куин Мэри» обсуждались прежде всего три вопроса. Первый: Какой должна быть британская стратегия после очистки от немцев и итальянцев Северной Африки; второй вопрос: Россия; третий: Каков оптимальный подход британской дипломатии к Соединенным Штатам.
На первый вопрос Черчилль отвечал так: «Сицилия рядом». После овладения Северной Африкой следует вывести из войны Италию. Как только Италия капитулирует, турецкое правительство позволит союзникам использовать базы в Турции для бомбардировок румынских нефтяных месторождений в Плоешти. Другим важнейшим результатом выведения Италии из войны будут перемены на Балканах, где антифашистские силы уже приняли на себя удар 25 дивизий стран «оси». Если итальянские силы будут выведены из строя, немцы должны будут либо покинуть Балканы, либо им придется сюда часть войск с русского фронта, чтобы заполнить образуемую итальянцами брешь. Поражение Италии также означало бы высвобождение крупных британских военно-морских сил на Средиземном море. Следующей после нанесения поражения Италии целью для союзников должны была быть «помощь России». Британия и Соединенные Штаты «никогда не должны забывать», что на русском фронте сражается 185 германских дивизий. Главное, утверждал Черчилль, русские не простят нам, «если между августом 1943 г. и мартом 1944 г. мы будем стоять безучастно, в то время как на их фронте ведутся гигантские бои».
Американский фронт британской дипломатии вызывал у Черчилля глубокие раздумья. Черчилль был достаточно проницателен для того, чтобы видеть происходящее в ясном свете: два самых мощных члена коалиции могут при определенных обстоятельствах согласовать свои военные и послевоенные планы без него. Какой должна быть стратегия Лондона? По крайней мере, тактика должна быть изменена. Находившимся вокруг него дипломатам и военным Черчилль посоветовал не выказывать в беседах с американскими партнерами излишней проницательности и эрудиции – это вызывает «естественное противодействие».
Со своей стороны, американцы, ожидая «Куин Мэри», были полны решимости занять более жесткую чем в Касабланке позицию. Англичанам не удастся навязать им своей стратегии, как это было в Северной Африке – так думали в Белом доме и Пентагоне накануне встречи.
Вечером 11 мая премьер заснул в Белом доме. После полудня следующего дня высокий гость спустился в Овальный кабинет президента. Итак, операция «Тор» завершена, начал Черчилль, «рядом находится Сицилия; что будем делать?» Величайшим достижением, продолжал премьер, было бы вывести из войны Италию. После ее поражения можно будет с турецкой территории бомбардировать румынские нефтяные месторождения в Плоешти. Другим результатом поражения Италии явится консолидация на Балканах, «где патриоты разных национальностей сражаются с крупными силами стран «оси». Германия должна будет подтянуть туда крупные силы с русского фронта. Никаким иным путем мы не можем помочь русскому фронту в таком большом масштабе в текущем году». Нейтрализация итальянского флота позволит британским средиземноморским кораблям выйти в Тихий океан для борьбы с Японией.
Вторая цель – помощь русским, которые сдерживают основную массу германских войск. «Мы у них в долгу».
Рузвельт отметил прогресс, имевший место за последний год и, приступая к главному, сказал, что бросать все силы против Италии на текущем этапе – недостаточно масштабно в общих усилиях коалиции. Рузвельт не ушел в околичности и заявил, что необходимо концентрировать войска для десанта через Ла-Манш.
Черчилль мобилизовал свои ораторские способности. Он был трогательно благодарен за исключительное великодушие американцев, пришедших на выручку англичанам в Африке. Он предпочел уйти от конфронтации и сразу же согласился концентрировать войска в Англии для высадки на континенте. Но до этой высадки остается год. Стоит ли проводить его в бездельи, зная, что русские с востока усиливают давление на германскую империю? У союзников превосходные позиции в средиземноморском бассейне и Италия выглядит уязвимой для внешнего давления. Лучшей помощью русским на текущем этапе было бы вывести из войны первого союзника Германии.
Военные чины с обеих сторон руководствовались жесткими наказами своих руководителей, и противоречия выявились вполне отчетливо. Рузвельт видел, что Черчилль уводит его на Балканы встречать наступающую Красную Армию. Он же надеялся согласовать межсоюзнические планы в прямом контакте со Сталиным. Англичане еще раз повторили свои опасения в отношении «преждевременного» форсирования Ла-Манша, они говорили об «океане крови». Американцы во главе с Маршаллом гораздо более жестко чем в Касабланке показали, что решать проблему охраны ближневосточного пути англичан в Индию они не намерены.
В конечно счете был достигнут не очень обязывающий обе стороны компромисс – об этом свидетельствует широко трактуемый характер общего документа. Англичане согласились, что главной задачей западных союзников является «решающее вторжение в цитадель стран оси». Но контрольной датой было названо лишь 1 мая 1944 г. После этого англичане с большой охотой пообещали увеличить интенсивность бомбовых ударов по Германии. Рузвельт, со своей стороны, дал согласие продолжить операции в Средиземноморье и по возможности нанести решающий удар по Италии. Но, чтобы англичане не затянули всю американскую мощь в свои средиземноморские операции, Рузвельт четко ограничил контингент американских войск, участвующих в них (27 дивизий). В то же время семь американских дивизий должны были осенью прибыть в Англию и начать все необходимые приготовления для броска на континент.
На случай непредвиденного развития событий на советско-германском фронте оба лидера, Рузвельт и Черчилль, приняли решение о готовности к реализации плана «Следжхаммер» – экстренной высадке всеми наличными силами в Европе в случае коллапса СССР или Германии.