Впервые мы видим вождей нацистской Германии думающими о реальных попытках раскола антигитлеровской коалиции. “Я спросил фюрера, – пишет Геббельс в дневнике 10 сентября 1943 года, – можно ли что-нибудь решить со Сталиным в ближайшем будущем или в перспективе. Он ответил, что … легче иметь дело с англичанами, чем с Советами. В определенный момент, считает фюрер, англичане образумятся… Англичане не хотят допустить большевизации Европы ни при каких обстоятельствах… Как только они осознают это , у них останется выбор лишь между большевизмом и некоторым потеплением по отношению к национал-социализму. Сам Черчилль – старый противник большевизма, и его сотрудничество с Москвой всего-навсего преходящий момент”. Вечером 23 сентября Геббельс обедал с Гитлером. “Я спросил фюрера, готов ли он вести переговоры с Черчиллем… Он не считает, что переговоры с Черчиллем приведут к какому-либо результату, поскольку тот слишком прочно находится в плену своих враждебных взглядов и, кроме того, движим ненавистью, а не разумом”.
Черчилль отводил в будущей Европе Италии особое место. 16 августа 1943 года он продиктовал: «Итальянцы хорошо знают, что английское и американское правительства не желают лишать Италию принадлежащего ей по праву места в Европе». Уже тогда в умозрительных схемах премьера создавалась своеобразная коалиция ослабленных западноевропейских государств во главе с Британией. То была своего рода подстраховка: если в союзе с США вес Британии опустится ниже определенной отметки, то следовало положиться на блок западноевропейских стран.
Рузвельт хотел получить все сразу: поставить под союзные знамена значительную часть итальянской армии и весьма внушительный военно-морской флот, – и, ради быстрого утверждения здесь, он готов был сохранить политическую структуру страны. Рузвельт явно страшился возможности анархии на Апеннинском полуострове. Черчилль акцентировал опасения Рузвельта в отношении возможностей нежелательной внутренней эволюции Италии. Английская разведка “Интеллидженс сервис”, почитаемая обоими политиками надежным источником, доносила, что крушение современных структур может привести к социальному взрыву, к укреплению позиций итальянских коммунистов. Черчилль делал вывод: никто не стоит в Италии между монархистами и коммунистами, в стране образовалась опасная поляризация социальных сил. В письме Рузвельту он доказывал: “Если мы не можем немедленно атаковать Германию через Балканы, заставляя тем самым немцев уйти из Италии, мы должны как можно скорее совершить высадку в Италии”.
Черчилль предложил Рузвельту пересмотреть общую стратегию в свете поражения Италии. После взятия Неаполя и Рима следует закрепиться на самом узком месте “сапога” и обратиться к другим фронтам. В этом случае одной из альтернатив были Балканы. “Мы оба, – говорил Черчилль, – остро ощущаем огромную важность балканской ситуации”, надо послать “часть наших войск на средиземноморском театре для действий к северу и северо-востоку от портов Далмации”. Одновременно предлагались действия возле Додеканезских островов в Эгейском море. На противоположном берегу Адриатики югославские партизаны сковали 34 германские и итальянские дивизии. Англичане послали сюда свою военную миссию с целью приободрить партизан и разобраться в их силах и в их взаимоотношениях. Именно в это время немцы завершают две крупные антипартизанские операции –«Черный план-1» и «Черный план-2», пытаясь окружить главные силы партизан. Пленных не брали. Немцы получили приказ убивать «людей и животных». В ходе этих операций были убиты 16 тысяч югославских партизан.
Рузвельт, не считал на данном этапе и в данной военной конъюнктуре политически выгодным выдвижение американских войск на Балканы. Это отвлекало силы с “берлинского” направления (в случае внезапного ослабления Германии). К тому же подготовка удара в гористой местности требовала значительного времени. Существеннее всего: в Москве интерес США и Англии именно к Балканам поймут однозначно. В отношениях “великой тройки” трещина появится раньше времени. Поэтому Рузвельт пока не соглашался на прямой поворот западных союзников с Апеннин на Балканы.
В Италии Черчилль и Рузвельт решили поставить третьего партнера по великой антигитлеровской коалиции – Советский Союз в положение стороны, не принимающей непосредственного участия в решении судьбы повергнутого противника. 22 августа Сталин обратил внимание Черчилля и Рузвельта на то, что «Великобритания и Соединенные Штаты заключают соглашения», а Советский Союз «представлен просто как пассивный наблюдатель… такое положение является невыносимым и мы не потерпим такой ситуации». По мнению Сталина, следовало создать военно-политическую комиссию из представителей Великобритании. Советского Союза и Соединенных Штатов для рассмотрения вопросов, касающихся всех государств, которые пойдут на разрыв отношений с Германией. «Я предлагаю создать такую комиссию, а Сицилию избрать местом ее пребывания». Черчилль почти с негодованием отверг это предложение, представив его едва ли не вмешательством в чисто западные дела. Но история имеет свою иронию и вскоре предстояло обсуждение вопросов, касающихся выхода из войны Финляндии. Об этом Черчиллю сообщил его собственный Форин Офис 23 августа. К тому времени вопрос встал в конкретной плоскости в Румынии, и в Венгрии прозвучали голоса в пользу выхода из союза с Германией. Наступит время, когда союзники начнут требовать участия в переговорах, касающихся капитуляции Румынии, Болгарии, Венгрии и других союзников Германии. Они будут настаивать именно на том, что просил от них Сталин в случае с Италией.
Даже Антони Иден оценил, что телеграмма Сталина была «не столь уж плохой», хотя Черчилль повторял возмущенные комментарии. После более зрелого размышления вечером 24 августа Черчилль сказал, что он предвидит «кровавые последствия в будущем». И слово «кровавые» он употребил в прямом смысле. Сталин «неестественный человек, нужно ждать тяжелых последствий». Черчилль телеграфировал Эттли 25 августа 1943 г.:»Черное пятно в нынешнее время – это возрастающая настойчивость Советской России».
Черчилль акцентировал опасения Рузвельта в отношении возможностей нежелательной внутренней эволюции Италии. Английская «Интеллидженс сервис» обоими политиками почиталась надежным источником, а она доносила, что крушение фашистских структур власти может привести к социальному взрыву, к укреплению позиций итальянских коммунистов. Черчилль делал вывод: никто не стоит в Италии между монархистами и коммунистами, в стране образовалась опасная поляризация социальных сил. В письме Рузвельту он доказывал: «Если у нас нет возможности немедленно атаковать Германию через Балканы, заставляя тем самым немцев уйти из Италии, мы должны как можно скорее совершить высадку в самой Италии». Неожиданно быстрое падение Муссолини, сложности итальянской ситуации вызвали у Черчилля необходимость обсудить текущий момент с американским президентом. Они договорились о встрече в Канаде. Что влекло Черчилля через океан?
В одной из своих диктовок накануне этой встречи в американцами Черчилль высказывает обеспокоенность тем, что советско-американское сближение может вывести Великобританию из первого ряда великих держав. Если американцы откажутся активно действовать в Средиземном море, если представители высшего советского руководства найдут общий язык с американцами, тогда англичане «могут остаться в одиночестве». В повестке дня Черчилля в августе 1943 года стояли две главные задачи: контроль в Европе и сохранение британской империи.
Накануне отбытия на конференцию в Квебек Черчилль узнал, что молодой офицер по фамилии Вингейт, с которым он познакомился в 1938 году, прибыл из Бирмы. Черчилль был чрезвычайно заинтересован условиями на этом театре военных действий, и он пригласил Вингейта к себе. «Мы не беседовали и полчаса, как я понял, что передо мной человек исключительного калибра. Он сразу же стал объяснять, что можно одолеть японцев в джунглях, забрасывая по воздуху диверсионные группы в тыл противника. Это заинтересовало меня чрезвычайно. Я хотел узнать больше». Черчилль предложил Вингейту остаться на ужин, а затем пришел к выводу: «Вас должен выслушать президент». Вингейт ответил, что у него нет ничего, кроме хаки, в которое он одет. «Не беспокойтесь, у меня много одежды». – «Но, сэр, я долго не видел жену». Черчилль: «Она может отбыть вместе с вами». Жене Вингейта по соображениям безопасности не сказали, куда она направляется вместе с мужем. Да и сам Вингейт не знал, куда отправляется премьер. Поэтому для него было большим сюрпризом оказаться с женой на корабле, отбывающем через океан.
Высадившись в Галифаксе, Черчилль направился в Квебек поездом. Толпы людей стояли на полустанках, приветствуя его. По прибытии в город Квебек премьер получил телеграмму от Сталина с поздравлениями по поводу победы на Сицилии и с согласием на трехстороннюю встречу. Черчилль жил в царившей над городом цитадели – летней резиденции генерал-губернатора. Этажом выше должен был разместиться Рузвельт. Черчилль немедленно поздравил Сталина с взятием Харькова: «Поражения германской армии на этом фронте образуют вехи на пути к окончательной победе». Черчилль послал Сталину стереоскоп и слайды с видами разрушений, причиненных британской авиацией германским городам.
Наиболее насущным вопросом Квебекской конференции был «Оверлорд» – высадка в Нормандии. Как преодолеть Ла-Манш? Генерал Исмей позднее вспоминал: «Если бы неожиданный посетитель зашел в его (Черчилля) ванную комнату, то увидел бы тучную фигуру в цветастом халате, сидящую на стуле в окружении тех, кого американцы называют «бронзовые шлемы» – т.е. высшие военные чины. В одном конце ванны адмирал, опустив руку в воду, изображал бурное море, а бригадный генерал показывал, как будет устроен волнорез. Случайный посетитель едва ли поверил бы, что перед ним британское верховное командование изучает самую масштабную в мировой истории высадку войск».
Второй по важности вопрос – союзные отношения с Россией. Черчилль размышлял о контактах с Советской Армией на ее левом фланге. Тогда у англичан появлялся шанс получить зону влияния в Турции и на Балканах. Он обсуждал с военными вопрос о возможности помощи СССР в освобождении Крыма, о высадке десанта в Румынии, об овладении контролем над Дарданеллами. Это был бы «самый эффективный способ протянуть нашу правую руку России». Черчилль в эти дни размышлял о том, о чем он позже предпочел забыть: «Очевидно, что русские недовольны нынешним статусом проливов и я не думаю, чтобы они забыли о обещанном им нами в предшествующей войне Константинополе».