д».
Весть о кончине Черчилля погрузила Британию в траур. И друзья и враги склонили голову перед великим человеком. Его политический противник Эттли признал: «Мы потеряли величайшего англичанина нашего времени – я думаю, величайшего гражданина мира нашего времени». Из Парижа откликнулся де Голль: «В величайшей драме он был самым великим». Глава консервативной партии Дуглас-Хьюм: « У него в изобилии присутствовали два лучших качества: первое – гуманность, и второе – лояльность». Получив печальное известие, премьер-министр Гарольд Вильсон выразился так: «Теперь и перо его и меч покоятся в мире. Бурная, не знающая покоя жизненная сила этого человека, который презирал мирное отстояние от дел, ушла сегодня в тишину, мир, молчание».
Триста тысяч человек прощались с Черчиллем в палате общин, в нескольких шагах от того зала, который много лет слышал его голос. В морозный и ветреный январь 1965 года весь Лондон вышел провожать катафалк, направившийся из Вестминстера в собор Святого Павла, где королева, нарушив обычай, встретила своего величайшего подданного. За нею стояли пятнадцать глав государств, четыре короля и королева Юлиана Нидерландская. Гроб перевезли на вокзал Ватерлоо и люди, обнажив головы, стояли под январским ветром на виду у проходящего поезда. На одной из крыш дома стоял человек в поношенной форме летчика королевских военно-воздушных сил, а в поле фермер слез с грузовика, держа шапку в руке.
Уинстон Черчилль похоронен рядом с отцом, матерью и братом на маленьком церковном кладбище в Бладоне, откуда видны башни дворца Бленхейм, где он появился на свет.
Во всей английской истории Черчилль занимает особое место. Его историческими «конкурентами» могли бы быть, пожалуй, лишь Питт-старший и Гладстон. Но Гладстон, будучи дольше на министерском посту (51 год против 47 лет у Черчилля) был лидером страны в продолжительнейший период мира, ему не выпали на долю такие катаклизмы, как две мировые войны. Питт обладал подобным Черчиллю складом ума («Я уверен, что могу спасти эту страну, и никто не может сделать этого кроме меня»), но он не был столь многообразен в политических и человеческих проявлениях своего таланта. В двадцатом веке реальным соперником по деяниям и славе может быть лишь Ллойд Джордж, достоинства которого Черчилль с готовностью признавал, у которого учился, которому подражал, которым восхищался. И все же в ходе второй мировой войны Черчилль сказал представителю «Манчестер гардиан» о Ллойд Джордже: «Возможно, у него больше воображения и глубины в качестве премьер-министра, но мой опыт больше и я знаю больше о войне».
Многие десятилетия он не получал признания. По мнению Р.Родса Джеймса, «на него всегда смотрели с подозрением, с которым посредственность всегда смотрит на гения». Трижды в своей жизни – в 1915, 1922 и в середине 30-х годов Черчилль переживал политический и личный кризис, когда казалось, что способа восстановить репутацию и влияние нет. Метод Черчилля был прост: решимость и настойчивость. При этом не приходило ожесточение, он всегда оставался другом и проявлялось прекрасное качество – отвращение к интригам. Он никогда не старался нанести противнику удары как можно больнее, это великодушие спасало его от фронта врагов, которого ему, при такой бурной деятельности и самоуверенности было бы не избежать. У Черчилля были перепады в настроении, но откровенная злоба не владела им никогда. Ему было свойственно великодушие.
Как пишет М.Шенфилд, «жизнь всегда была волнующим приключением для Черчилля, а мир, в котором он жил, всегда был романтическим местом… Сочувствие к другим пережило у него все удары войны и потери политики, что и сделало его одним из наиболее гуманных государственных деятелей”. В своей долгой жизни он на себе испытал сменяющую друг друга череду всех мыслимых несчастий, которые может встретить человек двадцатого века, и при этом не потерял надежды. За сорок лет до конца своего земного существования Черчилль написал по поводу смерти матери: «Старая и теряющая силы жизнь ушла за отливом, пройдя отмеренный срок, а когда все радости жизни увяли, есть ли смысл в человеческой жалости? Это ведь только часть огромной трагедии нашего существования, против которой восстает наша надежда и вера».