Черчилль не мог спокойно лицезреть, как англичане ликвидируют свою военно-воздушную мощь. По первоначальному послевоенному плану они должны были сохранить 154 эскадрильи королевских военно-воздушных сил. Но под давлением экономических обстоятельств эти силы были доведены до 24 эскадрилий (две для обороны Англии). Когда Черчилль в 1921 г. покидал военное министерство, «Таймс» писала: «Он покидает похороны вооруженных сил». Помимо расхождений в оценке роли армии у министра и премьера были и другие противоречия. Черчилль полагал, что ошибкой было начало переговоров с новыми руководителями Советской России. Он не был согласен с политикой Ллойд Джорджа в отношении Турции. В этой обстановке у Ллойд Джорджа не было выбора и 14 февраля 1921 г., не желая терять самого талантливого члена своего кабинета, он назначил Черчилля министром колоний. На этом посту Черчилль хотел перегруппировать ресурсы страны и добиться единства империи.
Видение мира Черчиллем в эти годы (начало 20-х) было своеобразным и неповторимым. Германия скована условиями Версальского мира и пока не представляла собой угрозы. В Италии фашизм еще не бросился к имперскому строительству. СССР занят внутренними делами. Страны «Малой Антанты» искали покровительства. Турки не отказывались от примирения. Левант был зоной англо-французского мандата, Греция – надежный и зависимый союзник, Египет – фактическая колония. В результате мировой войны Британия получила самые большие приращения на Ближнем Востоке. Консолидировать полученное стало главной задачей нового министра колоний.
В качестве министра колоний он поставил перед собой задачу распространить имперское влияние Англии на все пространство от Гибралтара до Персидского залива. Основой могущества Британии в этой зоне были военно-морские базы в Гибралтаре, на Мальте и в Александрии, а также господство в акватории Средиземного моря британского флота.
Главными проблемами Черчилля, как министра колоний, были Ближний Восток и Ирландия – оба региона находились в состоянии хаоса. На Ближнем Востоке распадалась потерпевшая поражение в войне Оттоманская империя. Согласно мирному договору Турции была предоставлена лишь та территория, которую она занимала в Малой Азии. Болезненно происходило политическое оформление прежних частей Оттоманской империи. Эмир Фейсал появился на Версальской мирной конференции в белых одеждах и выступил в пользу арабского самоопределения. Однако великие державы игнорировали это самоутверждение, они обсуждали проблемы Ближнего Востока между собой. В конечном счете английские и французские представители хладнокровно разделили Ближний Восток так, как это происходило в девятнадцатом веке. Король Хусейн получил королевство Хиджас (ныне являющейся западной частью Саудовской Аравии), Франция получила Сирию и Ливан, Персия оказалась протекторатом Англии, Месопотамии (нынешний Ирак) и Палестина оказалась в британской сфере влияния. Это позволило Британской империи наладить прямую связь между имперскими владениями в Азии и Африке – через Египет и Персидский залив.
Возникающей большой проблемой оказалось решение проблем Палестины. Еще в декабре 1917 г. министр иностранных дел Бальфур провозгласил «образование национального очага еврейского народа» и обещал помощь английского правительства в достижении этой цели. Когда Черчилль стал во главе министерства колоний, зарождающаяся ближневосточная проблема была одной из главных, полученных им в наследство. Отношение к Палестине у Черчилля сформировалось еще в 1908 г.: «Господство над Иерусалимом должно быть нашей целью. В будущем мы овладеем им». Черчилль полагал, что владение контрольными позициями в этой части Ближнего Востока абсолютно необходимо для консолидации империи. Он полагал, что этим интересам соответствует возглавляемое Вайцманом создание нового государственного образования на берегах Иордана. После окончания мировой войны он противопоставлял сионизм и большевизм, приходя к выводу, что, в отличие от «абсолютно деструктивного» большевизма, сионизм предлагает собой «более простую, более частную и более достижимую цель». Черчилль считал, что сионизм следует использовать для создания дополнительных связующих звеньев между африканскими колониями и Средиземноморьем, Гибралтаром и Мальтой. Эта гигантская имперская дорога нуждалась в укреплениях вокруг Иерусалима и Черчилль постарался использовать в этих целях сионизм. Далеко не все его коллеги стояли на таких же позициях, многие из английских военных полагали, что англичанам гораздо выгоднее принять сторону арабов в Палестине – это обошлось бы дешевле и более надежно связало бы империю.
Вскоре после занятия кабинета министра колоний, где он пробыл двадцать месяцев, Черчилль отплыл в Восточное Средиземноморье. На южном берегу Франции он взял на борт Клементину. Его задачей было принять Ближний Восток – Британская империя перенимала его от империи Оттоманской. (Лорд Керзон сказал, что Уинстон отплыл «провозглашать себя королем Вавилона»). Он взял с собой знаменитого полковника Лоуренса, превосходно говорившего по-арабски и воевавшего вместе с арабами против турок. Тот склонялся к поддержке арабского дела в возникающем межобщинном конфликте в Палестине. (Во время войны, как известно, он сумел убежать из плена, вынес пытки и был примечательной исторической фигурой. Совсем недавно король Георг V предложил Лоуренсу орден Бани, но тот, демонстрируя отсутствие честолюбия, вежливо отклонил награду, оставив монарха в состоянии шока).
Прибытие Черчилля в Каир оказалось знаменательным политическим событием. Несколько недель назад он публично определил Египет как важную часть Британской империи, и это определение было молниеносно процитировано всеми арабскими газетами. В результате студенты Каирского университета забастовали, а египетские интеллектуалы постарались забросать Черчилля камнями. Но это не поколебало взглядов Черчилля. На Конференцию в Каире (она открылась 12 марта 1921 г.) Черчилль созвал губернаторов, комиссаров и генералов британской администрации со всех районов Ближнего Востока и прилегающих районов Африки. Из 38 участников конференции 36 были англичанами. Возможно это было последнее – почти фантастическое – зрелище мощи британского колониализма. Он жил в отелях из бронзы и мрамора, беседовал с прямыми потомками Мухаммеда по поводу земель, бывших центром цивилизации тогда, когда англосаксы ходили в звериных шкурах.
Избрали двух королей: Ирака и Трансиордании. Лоуренс Аравийский был достаточно откровенен, чтобы признать чисто декоративный характер происходящего: эту проблему они с Черчиллем уже «решили за обедом в ресторане «Шип» в Уайт-Холле». Позднее Черчилль так описал свои деяния на Ближнем Востоке: «Однажды в воскресный полдень я поместил эмира Абдуллу в Иорданию». Важным вопросом было удовлетворение пожеланий сионистских организаций – Черчилль полагал, что этот элемент укрепит имперские связи. Верховный комиссар Англии в Палестине получил от Черчилля инструкции способствовать расселению иммигрантов.
Черчилль и Лоуренс вели себя как всемогущие владыки Ближнего Востока. Фейсал и Абдулла как в средние века послали своих сыновей учиться в Англию, словно те были заложниками. Черчилль мог говорить без сдерживающих тормозов учета общественного мнения и соображений этикета. В своей книге «Семь столбов» Лоуренс Аравийский описывает энтузиазм Черчилля в укреплении позиций Британии в этом районе мира. «Мы занимались приведением в порядок местных дел. Подопечные страны делали шаги вперед, наши интересы оказались сохраненными и укрепленными». Историк Дж.Моррис позднее так подвел итог колониальной деятельности Черчилля: «Дороги в Индию были укреплены и контролировались как никогда прежде. Нефтяные месторождения Ирана и Персидского залива, нефтеочистительный завод в Абадане – все это стало надежным британским владением». Оригинальным было решение Черчиллем проблем британского контроля над Ираком. С целью экономии средств казначейства он вывел войска из Ирака и поручил контроль над страной королевским военно-воздушным силам – они впервые осуществляли подобную миссию. С завидной легкостью Черчилль приспосабливал технические новшества для укрепления империи.
Завершив колониальное строительство на Каирской конференции, Черчилль объехал Египет. Он знал, что не может быть популярным и что толпы готовы забросать его камнями. Министр путешествовал по Египту в броневике и созерцал сфинкса и пирамиды в одиночестве, сидя (довольно неловко) на верблюде. В Иерусалиме он посадил дерево. Выступая в палате общин, Черчилль говорил о страхе арабов перед тем, что в «следующие несколько лет они будут поглощены тысячами эмигрантов из Центральной Европы, которые лишат их земель». Сам Черчилль считал, что еврейская эмиграция будет «очень медленным процессом». В личных бумагах Черчилля найдены расчеты, что сионистское государство будет иметь население от 3-х до 4-х миллионов (именно нынешнее население Израиля).
Свое общее впечатление Черчилль выразил позже: «В Африке земля плодородна, а люди покорны. На Ближнем Востоке земля суха, а люди жестоки».
Находясь в узловом центре британской империи, Черчилль размышлял о ее будущем в свете цены, которую заплатила Британия за победу над континентальным соперником. Ослабление стало сказываться по меньшей мере, в двух местах. Первую проблему представила собой Турция. Потеряв империю, она теперь владела лишь Малой Азией, но премьер-министр Ллойд Джордж поддержал главу греческого правительства Венизелоса, проводившего политику выдворения турок из Европы и Западной части Малой Азии. Черчилль не одобрял эту политику: Британия, ставшая после войны “величайшей мусульманской державой в мире”, не могла, по его мнению, следовать антитурецкой линии – это было бы фатально для ее престижа в мусульманской части тогдашней большой Индии. Турки, покончив с внутренней враждой, под руководством Кемаля Ататюрка мобилизовали внутренние ресурсы и вытеснили греков из Малой Азии. Это было поражение линии Ллойд Джорджа, и это сказалось на общем влиянии Англии в Восточном Средиземноморье. Здесь Лондону не удалось нейтрализовать Босфор и Дарданеллы, создать свою базу и превратить Константинополь в оплот своего влияния.