В ходе этой первой крупной международной конференции периода войны именно президент Рузвельт твердо настаивал на ее исключительно секретном характере. Держались в тайне не только детали переговоров, но само место проведения встречи. Мир узнал о конференции «Арджентия» лишь 14 августа, когда Атлантическая хартия была уже подписана. Через два дня президент описал репортерам общий англо-американский молебен на палубе линкора «Принц Уэллский».
Среди конкретных результатов Атлантической конференции следует указать на то, что Черчилль и Рузвельт выразились так жестко в отношении Японии, как их дипломаты не осмеливались говорить прежде: «Любое дальнейшее увеличение зоны контроля Японии в Юго-Западной части Тихого океана создаст ситуацию, в которой правительство Соединенных Штатов будет вынуждено предпринять контрмеры, даже если бы это могло привести к войне между Соединенными Штатами и Японией… Если любая третья сторона станет объектом агрессии Японии в результате указанных контрмер, президент будет намерен испросить согласие конгресса оказать помощь этой державе». Слова сильные, не допускавшие двусмысленных толкований. В Арджентии Черчилль настаивал на предъявлении Японии американского ультиматума с тем, чтобы как-то противостоять овладению японцами колониями поверженных европейских стран (как это было с введением японских войск во французский Индокитай). Английский премьер в самых мрачных тонах нарисовал Рузвельту обстановку, которая сложится в случае агрессии Японии против английских и голландских владений в Азии. Последует потопление всех английских судов в Тихом и Индийском океанах, прервутся жизненно важные связи Англии с доминионами. «Этот удар по английскому правительству будет почти решающим».
Рузвельту предстояло самому определить, являются суждения Черчилля преувеличением или нет. Разумеется, ему было ясно, что Черчилль крайне заинтересован в американо-японском конфликте – он открыто стремился к тому, чтобы американцы ужесточили свои позиции на Тихом океане. Совпадало ли это с интересами США в условиях неясности результата гигантской битвы в Европе? Рузвельт предпочел не идти так далеко, как хотел бы Черчилль, он объяснил премьеру, что продолжать переговоры с японцами стоит хотя бы ради укрепления тихоокеанского побережья США.
В целом анализ документов конференции подтверждает личные впечатления Черчилля, который встретил в Рузвельте человека «исполненного решимости». Несмотря на тот факт, что президент заранее запретил любые разговоры на тему о вступлении США в войну, неутомимый английский премьер не устоял перед соблазном. Уже в первый день он сказал американцам, что предпочел бы «немедленное объявление войны Америкой удвоению американских поставок». И президент не замахал руками, а ответил, что «премьер-министр идет по довольно тонкому льду». Для объявления войны потребовались бы трехмесячные общенациональные дебаты. Вместо этого, сказал Рузвельт, он лучше «будет вести войну, но не объявлять ее… Все должны быть сделано, чтобы вызвать инцидент, необходимый для объявления военных действий». Понятно, что англичане всячески подталкивали американцев. Так они выступили с конкретными предложениями, как предотвратить передачу Испанией и Португалией Канарских и Азорских островов в руки немцев. При этом Черчилль более чем прозрачно намекнул, что для осуществления обеих операций у англичан нет материальных средств. И в этом случае – впервые в ходе войны – Рузвельт дал твердое обещание послать американские оккупационные войска на Азорские острова, если англичане сумеют заставить португальского президента Салазара «пригласить» их.
Здесь же, в бухте Арджентия Рузвельт начал проводить линию на укрепление влияния США на морских просторах. Обсуждая состояние дел на Атлантике, он выразил свое намерение создать военные эскорты для защиты американского судоходства почти по всей акватории Атлантического океана. Президент лично провел на карте линию, обозначающую пространство к востоку от Азорских островов и от Исландии. Президент приказал атаковать германские подводные лодки, даже если они обнаруживались в 300 милях от обозначенных маршрутов конвоя. Теперь Черчилль нуждался в инциденте. Исключительно ободренный, он пишет в это время, что Гитлер поставлен перед тяжелым выбором: либо пожертвовать контролем над Атлантикой «в течение шести недель», либо начать нападение на американские корабли.
Следует особо сказать о тайном фронте англо-американского сотрудничества – создании ядерного оружия. Английские физики начинали делать давно ожидавшиеся от них успехи, и Рузвельт предложил Черчиллю объединить усилия. После некоторых размышлений англичане пошли навстречу американцам. Они пообещали «общий обмен секретной технической информацией с Соединенными Штатами в области исследования ультракоротких радиоволн». Речь тогда шла прежде всего о радаре, но ядерные исследования тоже были затронуты этим соглашением.
Часть имперски мыслящих англичан была против «излишней» зависимости от США. Первоначально патронирующий английские исследования МАУД – комитет по научным исследованиям полагал, что атомная энергия «слишком важна для будущего и поэтому работа должна проводиться в Англии». Но другая часть ответственных за проект англичан исходила из того, что ресурсы Англии ограничены, и это не позволит ей создать бомбу в ходе войны – отсюда обращение к гигантской индустрии Штатов. В конечном счете большинство указанного комитета высказалось за совместные исследования. Рузвельт, уловив момент слабости англичан, написал 11 октября 1941 г. в письме Черчиллю: «Кажется желательным поскорее начать обмен идеями, касающийся деятельности вашего Комитета МАУД и Организации доктора Буша в нашей стране». В октябре 1941 года директор Отдела научных исследований Ванневар Буш доложил президенту, что параллельно работающие англичане считают возможным создание атомной бомбы на основе урана-235. Рузвельт пообещал: если в течение шести месяцев перспективы станут определенными, подключить к делу всю мощь, все технологические и индустриальные ресурсы Америки.
Руководство далекой азиатской страны, тысячелетия не знавшей военных поражений, сделало важнейшие для себя умозаключения: Германия окончательно побеждает в Европе, Россия исчезает как фактор мировой политики, Британия отступает на всех фронтах, изоляционистская и материалистическая Америка не сможет в одночасье превратиться в военного гиганта – такой шанс бывает раз в тысячелетие. Тем более в стане разлилось недовольство санкциями Соединенных Штатов. И Япония сделала свой выбор.
Обычно скрупулезные японцы сделали свой последний дипломатический шаг неловким. В Токио предполагали, что в полдень 7 декабря 1941 года посол Номура передаст госсекретарю К. Хэллу состоящую из четырнадцати параграфов финальную ноту. Однако Номура попросил государственный департамент об отсрочке встречи до 13 часов 45 минут. Его шифровальщики запаздывали с подготовкой ноты, объявляющей состояние войны. Государственный секретарь Хэлл, благодаря декодированию японского шифра, уже знал, что ему предстоит услышать, и согласился ждать сколько угодно. Ему трудно было представить себе степень японского коварства. В это время американские моряки Тихоокеанского флота США спали, завтракали и читали газеты воскресного Гонолулу. Немногие из них подняли голову, когда 189 японских бомбардировщиков зашли со стороны солнца над основной американской базой на Гавайских островах.
Император Хирохито включил свой коротковолновой приемник. В 1 час 5 минут по вашингтонскому времени первая эскадрилья японских бомбардировщиков увидела северную часть крупнейшего из Гавайских островов – Оаху, на южном побережье которого в Пирл-Харборе стояли на рейде основные корабли Тихоокеанского флота США – 90 кораблей, в том числе восемь линкоров, два современных тяжелых крейсера, шесть легких, тридцать миноносцев, пять подводных подлодок. Командир эскадрильи, глядя на плотное скопление судов, подумал: «Разве американцы никогда не слышали о Порт-Артуре?». В 1 час 10 минут были открыты бомболюки. Летчики хорошо помнили огромную модель Пирл-Харбора, построенную на северном побережье Японии еще в предшествующем октябре. По радио, впервые нарушая запрет о молчании, прозвучало: «То-то-то», это означало трижды повторенное «Атака» и первая волна пошла на цели с разных углов.
Уверенность японцев в успехе своей внезапной атаки была такова, что следующим в эфир, наполненный американской музыкой, понесся сигнал «Тора, тора, тора» – трижды повторенное слово «Тигр». Это было заимствование на китайского эпоса, в котором одна из пословиц гласила: «Тигр может рычать в дальнем далеке, на расстоянии трех тысяч миль, но он обязательно возвратится домой». Император Хирохито, услышав этот сигнал, выключил радио и пошел спать. Ценой потери 29 самолетов японцы вывели из строя пять линкоров, три эсминца, авианосец, тральщик, 200 самолетов. После третьего захода японцев тридцать Тихоокеанский флот Америки потерял пять тысяч моряков. Три минуты спустя после начала бомбардировки Пирл-Харбора контр-адмирал П. Беланджер получил извещение, которое передал в Вашингтон: «Воздушный рейд на Пирл-Харбор. Это не маневры». Так началась война на Тихом океане.
В стране Восходящего Солнца император обратился к нации со словами: «На нас сверху смотрят святые духи наших имперских предков. Мы полагаемся на лояльность и мужество наших подданных и надеемся, что задача, поставленная нам нашими предками, будет осуществлена». Премьер Тодзио заявил по радио, что американцы спровоцировали японское выступление. В императорском рескрипте о начале войны с США и Британией говорилось, что целью боевых действий является создание зоны мира и стабильности в Восточной Азию и защита этого региона от американо-английской эксплуатации. Эта тема сделалась основной в пропагандистской войне Токио. Во главе Великой Восточноазиатской сферы сопроцветания должна встать Япония – лидер на всех направлениях, от военной экономики, до культуры. Вокруг японского лидера должны были, согласно японским представлениям, сгруппироваться благодарные сателлиты, в большей или меньшей мере зависящие от Токио.