К определенному удивлению Черчилля, впервые имевшего возможность долго и без помех обсуждать с американцами наиболее насущные проблемы мировой войны, президент Рузвельт не нуждался в помощи, разъяснениях, советах. Было ясно, что проблемы союзной стратегии обдумываются им давно и серьезно. Отныне две темы доминировали в политике Черчилля по отношению к Америке: направить основную мощь американцев не на азиатские цели, а на европейские; в Европе американцев нужно было использовать прежде всего в Средиземноморье, а не на континенте. И он преуспел в обоих случаях.
Без малейшего подталкивания Рузвельт высказал мнение, что «жизненно важно остановить немцев в северо-западной Африке и на островах, выходящих в Атлантический океан». Именно эти цели, полагали оба лидера, мог Гитлер взять под прицел в любой момент и именно они осложняли Соединенным Штатам возможность подойти к европейскому континенту с юго-запада. Рузвельт предложил послать американские войска в Северную Ирландию, высвобождая английские войска для действий против вермахта и его сателлитов. Было видно, что Рузвельта интересует главное направление удара. Президент не хотел бросать американские войска в зыбучие пески Ливии.
Рузвельт и его окружение чувствовали критическую значимость переживаемого времени. Только сейчас, а не ранее (и, возможно, не позже) предоставлялась возможность создать тесный союз с Великобританией, резервируя для себя главенство в этом союзе. По мнению Рузвельта, строить такой союз было проще, начиная с тихоокеанского бассейна – здесь американские позиции выглядели заведомо внушительнее, чем в Северной Атлантике, где Англия вела войну уже два с половиной года. На совещении высших военных представителей (происходившем в здании Федеральной резервной системы) генерал Маршалл заявил своим английским коллегам, что потрясающие японские военные успехи на Тихом океане не будут остановлены, если не будет создано эффективного союза антияпонских сил: «Я убежден, что должен быть назван единый военачальник для всего театра военных действий, которому подчинялась бы авиация, наземные силы и флот». Маршалл не исключал возможности того, что таким главнокомандующим мог бы быть англичанин (все же англичане участвовали в конфликте крупными силами), но этот главнокомандующий должен был отчитываться перед военным советом в Вашингтоне.
В конечном счете пост главнокомандующего в азиатско-тихоокеанском регионе был предоставлен английскому фельдмаршалу Уэйвелу. Но под его номинальное командование попали неуправляемые в своей исключительной удаленности и несвязанности друг с другом войска в голландской Ист-Индии, Малайе, Филиппинах, Новой Гвинее, Бирме, на Соломоновых островах, Фиджи, Самоа. В то же время он обязан был координировать основные решения с Вашингтоном.
1941 год принес Британии избавление от угрозы, равной которой она не знала тысячу лет. У нее появился континентальный союзник, который в конечном счете уничтожит восемьдесят процентов сил вермахта, прежде нацеленного на Британские острова. Но сила германской военной машины еще была колоссальной. Германия в границах Третьего рейха 1942 года была самым мощным европейским образованием со времен Наполеона. Германская экономика была в четыре раза более мощной, чем советская. Она опиралась на индустриальную мощь и сельскохозяйственные возможности почти всей Центральной и Западной Европы. Восемьдесят миллионов немцев, предельно организованных и дисциплинированных, опирались на людские и природные ресурсы союзной Италии, Скандинавии, Бенилюкса, Франции, Польши, Балкан, стран Иберийского полуострова и захваченных у Советского Союза Прибалтики, Украины, Белоруссии, части европейских областей Российской Федерации. Триста миллионов жителей Европы прямо или косвенно содействовали нацистской Германии в союзе с Италией, Финляндией, Венгрией, Румынией, Хорватией, Словакией в восточном походе против Советского Союза.
Только в январе 1942 года Берлин по настоящему оценил способности Красной армии и, после подмосковного отступления, вынужден был сделать стратегический поворот к производству наземных вооружений, перенеся акцент с удовлетворения нужд военно-морского флота и авиации дальнего радиуса действия к нуждам вермахта на Восточном фронте – к производству танков, самоходных орудий и бронемашин. Изменение направления нацистского штурма Европы дало Британии время прийти в себя и мобилизовать свои силы.
Вечером 1 января 1942 года президент и премьер-министр обратились к самой сложной для них теме – России. Радио в последние дни сообщало о жестоких боях на советско-германском фронте, об отступлении немцев под Москвой. Черчилль вспомнил те дни, когда руководил английской интервенцией и белые армии вплотную подошли к Туле. «Я прощу их теперь, – сказал Черчилль, – в пропорции к числу убитых ими гуннов». «Простят ли они вас?» – откликнулся на слова Черчилля Гопкинс. «В пропорции к числу танков, которые я пошлю», – ответил Черчилль.
В действиях Черчилля видно долговременное стратегическое планирование. Он сообщал Идену в Москву: «никто не может предсказать, каким сложится баланс сил и где будут стоять победоносные армии в конце войны. Вероятно, однако, что Соединенные Штаты и Британия, не истощив своих сил, будут наиболее вооруженным и экономически самым мощным блоком, который когда-либо видел мир, а Советский Союз будет нуждаться в нашей помощи значительно больше, чем мы в его». Впрочем, в те критические времена английский премьер еще не пришел к окончательным выводам. Он даже поручил Идену обсудить возможность посылки английских войск на Кавказ и не исключал для себя участия английских дивизий в боевых действиях на юге советско-германского фронта.
Обсуждая с Черчиллем проблемы союзных отношений с СССР, Рузвельт сказал, что Сталин возглавляет «очень отсталый народ», и это многое объясняет. Но Россия – огромная страна и мир будущего можно построить только в союзе с ней. Черчилль, как и после первой мировой войны, считал что «гранды» современного мира могут обеспечить свои интересы посредством союза наций в организации глобального охвата. Этой организацией предстояло стать ООН.
Вечером первого дня 1942 года президент Рузвельт, премьер-министр Черчилль, посол СССР М.М.Литвинов и китайский посол Т.Сунг подписали в кабинете Ф.Рузвельта документ под названием «Декларация Объединенных Наций». Название «Объединенные нации» пришло к Рузвельту в самом конце работы. Он вкатился в покои Черчилля на коляске, и премьер-министр, только что принявший душ, нашел новое название более впечатляющим чем прежнее – «Ассоциированные нации». Черчилль тотчас же извлек из своей бездонной памяти строки Байрона, воспевшего «меч объединенных наций будущего». Рузвельт был первым, кто подписал декларацию, вторым это сделал Черчилль, третьим Литвинов, четвертым Сунг. У каждого из подписывающих декларацию было свое представление и о целях Объединенных наций и о будущей структуре организации. На том этапе Черчилль был согласен обсуждать мировую стратегию лишь с Рузвельтом. Такое состояние дел в выработке союзнической стратегии не устраивало многих. Пожалуй первыми это выразили китайцы. Генералиссимус Чан Кайши получил звание верховного главнокомандующего союзными войсками на китайском фронте, и он немедленно выразил желание участвовать в выработке большой союзной стратегии. Напрасные усилия. С точки зрения статуса наиболее привилегированного союзника у Англии в США не было конкурентов. Когда правительство Чан Кайши попыталось превратить дуумвират и триумвират, эти «поползновения» были отвергнуты на том основании, что, находясь в отдаленном и плохо связанном с внешним миром регионе, Китай не может быть членом клуба, главной задачей которого является мировое распределение ресурсов. Созданные в Вашингтоне органы не пошли на включение в свое число и других Объединенных наций, в частности Советского Союза.
В январе 1942 года Рузвельт приложил все усилия, чтобы заручиться дружественностью Черчилля. Через него он рассчитывал получить рычаги воздействия на Канаду, Австралию, Голландию и многие силы в Западной Европе. Черчилль вспоминает: «Мы жили вместе в Белом доме как большая семья, в атмосфере доверия и отсутствия формальности… У меня возникла большая симпатия, постоянно возраставшая по мере нашего совместного труда, в отношении этого великого политика». В свою очередь, Рузвельт был в высшей степени удовлетворен установившимися между ним и Черчиллем контактом. Не будем верить обоим политикам на слово полностью. Уже тогда, в начале 1942 года обнаружились серьезные противоречия в перспективном планировании, в видении послевоенного мира. На этом этапе Рузвельт находился под впечатлением книги некоего Луиса Адамиса «Выход в обе стороны», в которой рисовалась волнующая американских руководителей картина: после войны США оказывают экономическую помощь Европе, платой за что будет укрепление в ней позиций США. Рузвельт устроил ужин в узком кругу, во время которого вождь британского империализма мог познакомиться лично с писателем, автором идей, подрывающих мощь этого империализма. Рузвельт постарался показать Черчиллю, насколько велик в США потенциал антианглийских настроений (война за независимость, война 1812 года, жестокость англичан в Индии, англо-бурская война). В случае сепаратных действий англичан этот потенциал может стать преобладающей политической силой. С самого начала формирования англо-американского союза Рузвельт хотел ясности в том, где находится капитанский мостик этого союза. И он вовсе не хотел, чтобы англичане за счет американской помощи укрепили свои имперские позиции. В начале февраля 1942 года президент предупредил Черчилля, что сохранение системы имперских преференций «ослабит единство целей союзников и нанесет вред как вашим интересам, так и нашим». Американский президент хотел снять все внутренние ограничения на экономическом фронте – только тогда американская экономика сможет показать свою мощь. Необходима «экономическая демократия». В качестве компенсации Черчилль получил от президента заверения в том, что ослабление внутренних связей Британского содружества наций не станет первостепенной целью американской внешней политики, но у него на этот счет оставалось все меньше иллюзий.